Тени за холмами
Шрифт:
В общем, сплошные удобства для верных слуг государства. Завидую! Хотя я и сама «из этих», моя татуировка не работает — магии нет. От коллег это можно скрыть при помощи длинных рукавов, а вот от магбота не получится. Так что не светит мне лодочка — во всех смыслах этого слова.
А жаль: ведь район Стариков, засеянный каналами, будто создан для перемещения на водном транспорте. Пешком я буду долго по нему бегать, путаясь в мостах и тупиках, которые неожиданно обрываются водой. И кентавры там отказываются от заказов: слишком уж муторно, нужный
Итак, к Дахху я двинула пешком.
Моросил дождик. От редких порывов ветра деревья встряхивались, как псы, и осыпали меня крошкой слезинок. На улице было тихо, стыло и холодно. Только под гребнями каменных мостов покачивались гондолы, гулко стукаясь друг о друга.
Мой энтузиазм в таких условиях быстро сдулся. Я понимала, что приду к Дахху раздраженная, как равнинный гном, и пыталась поднять себе настроение, дабы не портить долгожданную встречу: представляла, что я — не я, а персонаж из доброй книжки, и страдаю не просто так, а по сюжету. Иллюзия, конечно, но — редкий случай — никому не приносит зла.
Терпеть ради великой цели всегда проще, чем из-за невозможности что-то поменять.
Но тут мне повезло:
— Тинави из Дома Страждущих? — окликнул меня низкий голос.
Знакомый, но так — смутно. Я завертелась на месте, не понимая, откуда идёт звук.
— Я под мостом, в магботе, — смиренно объяснил человек.
Я повернулась к реке и увидела Эрвина Боу в жемчужном балахоне — священнослужителя и, по совместительству, информатора Иноземного ведомства. Раньше он работал в Храме Белого огня, но теперь был вынужден перейти в часовню при Академии.
— Здравствуйте, Эрвин! — удивленно отозвалась я. — А куда вы плывете в такой поздний час?
— В Академию, — седовласый священник вздохнул. — К нам приезжает архиепископ Саусберийский, из самого Асерина. Надо, чтобы всё было идеально. А у меня служки то алтарь чем-то не тем протрут, то орган так тщательно начистят, что дырки в трубах появляются. Мне тяжело их ругать — они обижаются, хотели же, как лучше. Вот, приплываю по ночам, ликвидирую последствия рьяной службы.
— Вы святой человек, Эрвин, — я покачала головой.
— Скажите это моему исповеднику, — хмыкнул священник. — Вас подвезти?
— Будет супер.
— Кстати… — Эрвин погладил короткую бороду, — Тинави, я правильно понимаю, что вы не религиозный человек?
От неожиданности я рассмеялась.
— Нет, совсем нет, — ответила я под удивленным взглядом Эрвина Боу.
И впрямь: можно ли быть религиозным, когда знаешь этих гавриков лично? Особенно Рэндома, ага. Так и хочется его боготворить. С помощью ремня по заднице.
Священник еще раз посмотрел на меня искоса, решая, достойна ли я доверия.
— Тайна исповеди… — сказал он медленно. — Это великая тайна. Но не кажется
— Вы не хуже меня знаете, что можно. Если что-то действительно серьезное. Особенно с учетом вашей двойной профессии.
В ответ Эрвин набожно и слегка укоряюще прижал ладони ко лбу. Там, где соединялись мизинцы, был нарисован глаз с шестью ресничками. Потом он откашлялся:
— Я буду благодарен, если на неделе мы сможем встретиться и обсудить кое-что. Чисто гипотетически, как вы понимаете.
— Без проблем. Гипотетические проблемы и гипотетические решения — мой конёк. Называется невроз. А вам точно нужна я, а не Полынь? Мы теперь отдельно работаем, — пожаловалась я.
— Думаю, мне нужны вы. Тогда договорились. Кстати, вам удобно, если я высажу вас здесь?
Мы уже были на Стариках. Черепичные крыши, узкие фасады, платаны и липы — узнаваемый пейзаж этой части города. Я попрощалась с Эрвином и по крутым, скользким ступеням поднялась на набережную канала.
Дахху я увидела издалека.
Он стоял на мосту Неразгаданной Потери, и, перегнувшись через перила, смотрел вниз. То ли на своё отражение, что было бы странно, ибо Дахху — не нарцисс; то ли на редкую кувшинку, о которой можно упомянуть в энциклопедии.
Темно-русые волосы друга вились мягкими кольцами, торча из-под шерстяной шапки. Бежевый шарф в светлую полоску свисал до земли. Он бахромой цеплялся за завитушку кованого моста — но Дахху узнает об этом только когда попробует уйти, а шарф остановит его жёстким удушением. Теплые брюки, кремовая куртка, сумка через плечо, набитая тетрадями и перьями — всё привычное. Вокруг друга рябила голубоватая сфера атмосферного купола — вместо зонта.
Я бесшумно, на мысочках, подкралась к Дахху со спины.
— Бу! — сказала я, хватая его за плечи.
Купол мгновенно лопнул. Дахху подпрыгнул, чуть не перевалившись через перила.
— Д`игирр! — выругался он на шэрхенлинге (ему кажется, что ругаться на чужих языках — это не так грубо, как на своем. Даже не представляю, как он выкручивался в путешествии).
После этого Дахху — лекарь, энциклопедист и добрейший человек всех миров — все-таки обернулся. Темноту канала озарила его робкая улыбка, будто неуверенная в своёй правомочности.
Я с места в карьер бросилась в бой:
— Что мне сделать, чтобы ты больше никуда не уезжал? Обновить ассортимент библиотек? Сымитировать чуму в столице? Может, разыграть убийство Кадии? Небо голубое, Дахху, ты хоть понимаешь, как холодно в Шолохе без тебя?
Он развёл руками:
— В ледяном Асулене холоднее. Да и Тилирия в феврале не фонтан… Знаешь, это только звучит несерьезно — плюс пять градусов. А на деле у них море, и такая влажность, что дубеешь мгновенно. Анте был очень недоволен. Нам пришлось провести там две недели, пока он разбирался с деньгами, и под конец я уже жалел, что составил ему компанию — так замёрз…