Тени заезжего балагана
Шрифт:
Уми усмехнулась. Она хотела было сказать бабушке Абэ, что та несколько заблуждается, ведь к ней вчера посватался Ёсио, управляющий игорного дома. Но старушка к тому моменту уже отвлеклась и объясняла Дзиэну, где на внутреннем дворе находится баня и куда лучше развешивать одежду для просушки.
Что ж, скоро новость о свадьбе ни для кого в Ганрю не будет секретом. То-то бабушка Абэ обрадуется: она всегда переживала за Уми, как за свою родную кровь.
– У нас тут всё прилично, так что за сохранность своих вещей можете не переживать, почтеннейший, –
Комната, в которую бабушка Абэ намеревалась поселить Дзиэна, была совсем небольшой, но опрятной и чисто прибранной: старушка всегда бдительно следила за порядком.
– Я бы и рада предоставить вам комнату побольше, почтеннейший, но пока это лучшее, что «Тануки» может предложить, – запричитала бабушка Абэ, на что Дзиэн заверил её, что его всё более чем устраивает.
– К тому же это лишь на время, – добавил старик со слабой улыбкой.
Уми с беспокойством покосилась на каннуси. Как долго ему удастся скрываться здесь от глаз отступника и его прихвостней? И что будет со стариком, если клану Аосаки и Ямаде всё-таки не удастся остановить колдуна?
Размышлять о подобном исходе совершенно не хотелось, и Уми помотала головой, пытаясь отогнать от себя все дурные мысли, настырно лезущие ей в голову.
Устроив нового гостя, бабушка Абэ сказала, что скоро пришлёт кого-нибудь с чаем и закусками, а сама откланялась и скрылась в коридоре. Старик с тяжёлым вздохом опустился на циновки и положил свой посох рядом. Уми и Ямада сели напротив него. Спина монаха была прямой и напряжённой, словно он проглотил бамбуковый шест и теперь не сумел бы опустить плечи, даже если бы захотел.
– И что теперь? – не выдержала Уми, когда поняла, что никто из мужчин не собирается начинать разговор. – Раз святилище Луноликой Радуги сгорело, значит ли это, отступник отыскал Глаз?
– О нет, – покачал головой Дзиэн. – Моя мнительность сослужила мне хорошую службу. Я готовился к подобному исходу, и потому успел спрятать Глаз. Но куда, пока не скажу, уж не обессудьте. Раз отступник так быстро добрался до святилища Луноликой Радуги, то напрашивается только один вывод: за мной следят. А значит, и за вами тоже. Одно лишь скажу: Глаз сейчас находится в самом безопасном месте из всех возможных. Поэтому о его сохранности пока тревожиться не стоит.
Уми не смогла скрыть охватившего её облегчения. И когда только этот хитрый старик успел всё провернуть?
– Зато стоит тревожиться за вас, – глухо проговорил Ямада, нахмурившись. – Если отступник узнает, где вы скрываетесь, он не оставит вас в покое.
– Даже если и так, я достойно приму свою судьбу, – взгляд Дзиэна был ярким и спокойным – должно быть, он и впрямь не боялся встречи с колдуном-отступником и того, что она должна была за собою повлечь. – Вам же, дети, следует позаботиться о другом. Сейчас
Она кивнула и придержала рукав кимоно левой рукой. Дзиэн и Ямада склонились над её предплечьем, и под их внимательными взглядами проклятую метку начало неприятно покалывать.
– Татари, – снова повторил Ямада, и только теперь Уми поняла, что он имел в виду. Метка и впрямь принимала форму иероглифа «проклятие». Пока что явно проявилась на коже лишь верхняя часть иероглифа, и Уми боялась даже помыслить о том, что с ней станет, когда он станет виден полностью…
Горло сдавил спазм, а ладонь, в которой она всё ещё сжимала рукав кимоно, покрылась липким холодным потом.
– Что со мной будет, когда… – Уми не смогла договорить, но каннуси, похоже, и без того понял, что она имела в виду.
– Мы этого не допустим, – мягко ответил Дзиэн и по-отечески улыбнулся Уми. – Есть множество разных способов, чтобы снять проклятие. И один из них мы испробуем прямо сейчас.
С этими словами старик кивнул Ямаде, и тот отстегнул от пояса наполненную водой флягу из тыквы-горлянки и поставил её перед Уми.
– Зачем это? – недоумевала Уми.
– Любое колдовство начинается с призыва той стихии, у которой ты черпаешь силу, – терпеливо пояснил Дзиэн, словно поучал молодого послушника. – А исходя из наших с братом Горо общих наблюдений, твоя стихия – вода.
– Что значит, моя? Одно непреднамеренное купание в пруду ещё ничего не значит.
– Стихия отзывается на зов вашей силы, – проговорил Ямада. – У меня с огнём было примерно так же: в моём присутствии свечи на алтаре начинали гореть ярче, а однажды, когда я был страшно зол, то огонь в жаровне, рядом с которой я стоял, вспыхнул чуть ли не до потолка.
– Земля начинала дрожать под ногами моих обидчиков, – тут же подхватил Дзиэн. – А иногда они даже проваливались – кто по щиколотку, а кто и по колено.
Лицо Уми вытянулось от изумления, и старик, рассмеявшись, добавил:
– Скажем так, намеренно я никогда этого не делал. В конце концов каннуси приносят клятву не обагрять руки кровью людей и дружественных духов. Но порой стихия сама отзывается на самые глубинные наши желания, что ещё раз подтверждает тот факт, что любое наше намерение имеет силу.
Уми вдруг припомнила, как вода из каменной чаши для омовений при святилище Поющих Сверчков окатила фонарика Бура, который пытался укусить её.
«Вода защищала меня», – осознала Уми, и отчего-то её охватила благоговейная дрожь. Выходит, это зов стихии привёл её этим утром к пруду. Уми хотела заглянуть в прошлое и найти там ответы, и вода, как могла, попыталась помочь ей. Те сущности, должно быть, и впрямь были посланниками водной стихии: если так подумать, то как ещё могла стихия говорить с человеком? Но Уми оказалась слишком слаба, чтобы справиться с обрушившейся на неё силой. Не подоспей Ямада к пруду, кто знает, что бы с нею стало…