Шрифт:
Глава 1. Алекс
Резкий, режущий пространство и время лязг металла, подобно раскату грома, разорвал монотонную шумную пустоту, царившую в центре города. Исполинского размера грузовик, больше напоминавший дьявольского цербера на огромной скорости, буквально, протаранил маленький Форд Фьюжн, протащив его около 20 метров с перекрестка, зажав обречённых пассажиров в смертельных тисках судьбы между бетонной стеной здания суда и своим оскаленным бампером. Мотор адской громадины продолжал реветь в агонии, роняя свои дизельные слезы исступления. Тишина воцарилась на улице. Вдалеке по-траурному тоскливо завывали сирены. Гул людских голосов смешивался в отвратительное жужжание осиного роя. Горячая, густая, похожая на смолу кровь медленно стекала с разбитого лба. Я все меньше чувствовал боль. Волны океана страданий уносились куда-то вдаль, за горизонт, оставляя меня в блаженстве неведенья, забытья, смирения с безысходностью. Я не видел ничего вокруг, только блеклые силуэты, таящие как свечи, обращались в бесформенные тени. Мысли уносились куда-то за пределы моего понимания, за пределы космоса, туда, где царила тьма, страдание, тоска. Я медленно умирал…
***
С момента той аварии прошло около года. Я и моя жена Джесс прошли полный курс физиотерапии и психологического восстановления. Мы были готовы начать новую жизнь. Недолго посовещавшись, мы решили переехать в пригород. Моя жена не могла выносить больше этой бесцельной суматохи города: пробки, вечную возню, а самое главное огромные толпы людей, настолько
Мне очень повезло, что в университете, где я работал, решили меня оставить, даже несмотря на мое состояние. Мне дали отпуск на полтора года. Год- чтобы оправиться от аварии, и еще половина – найти себе новое жилье, обустроится и вернуться в былую форму. Я и Джесс купили небольшой одноэтажный домик в пригороде, в часе езды от города. Он был поистине великолепен. Немного потертые деревянные темно шоколадные стены, нестандартная, плоская, ассиметричная со срезом влево крыша, огромные окна, почти в человеческий рост, придавали домику вид какой-то футуристично винтажной обсерватории. В нашем новом пристанище смешивалось несовместимое – старый, традиционный, можно даже сказать, консервативный силуэт дома с его интерьером и пошарпанными стенами с этими гигантскими окнами и стеклянным люком на крыше в гостиной. Крыльцо было в плачевном состоянии, некоторые доски оскалились в кровожадной улыбке, неумело приветствуя новых постояльцев. До нас в этом доме давненько никто не жил, и поэтому работы было непочатый край. Сам этот «хищный» домик мерк по сравнению с огромным океаном зелени и ароматов хвои. Сразу, где заканчивался небольшой дворик и стоял неказистый ветхий сарайчик, возвышался величественно и по-королевски богато лес. Он был древнее дома, города, да, возможно, и первого человека, который по-варварски осмелился вступить на эти святые земли. Немного ржавая труба дымохода терялась на фоне высоченных сосен, которые своими непокорными, но мудрыми и справедливыми главами подпирали небосвод и рассекали тучи, апатично проплывавшие над нашим домом. Запахи неслись отовсюду – мокрая после недавнего дождя трава пленила своим свежим, слегка сладковатым ароматом, обещая покой и умиротворение каждому, кто осмелился бы прилечь на нее и погрузиться в свои думы, позволив своему разуму окончательно отторгнуть сию серую и мрачную реальность. Запах хвои и шишек, вперемешку с ароматом смолы заставлял сердце буквально раздвинуть тесные решетки грудной клетки в попытке сбежать из этого бренного заточения. Легкие обжигал неимоверно холодный воздух, таивший в себе остатки слез, пролитых дождем. Ледяное утро оставалось в каждой клетке моего тела, чаруя и предлагая мне целую вечность в этом райском месте. Несмотря на то, что мы только выбрались из нашего Шеви Сильверадо 88-го года, усталость после длительной дороги мгновенно растворилась, как единственное облачко в ясный жаркий летний день. Мы не могли оторвать взгляд от этих зеленых великанов, которые так по-родительски заботливо обступили нашу лачужку. Казалось, что можно было просто встать и смотреть. Вечно. Беспрерывно. Лес приветливо, но сдержано приветствовал нас редкими проблесками света, что отчаянно пытались пробиться сквозь монолитную стену хвои и древесины. Тени витали повсюду, словно маня к себе, обещая соблазнительное забытье и отрешенность от всех мирских дум. Треск и шорохи звучали со всех сторон, заставляя возвращать свое внимание к этому лесу, словно, запрещая обращать внимание хоть на что-то другое. Мы с Джесс кое-как смогли прийти в себя, и решили разобрать оставшиеся коробки, которые мы захватили с собой. То ли этот блаженный аромат природы, то ли эта непоколебимая тишина напрочь выбили из моей головы тот день, когда мы приезжали смотреть этот дом, и когда я приезжал сюда с грузчиками.
В мгновение ока, пролетев все скрипящие ступеньки, мы оказались перед дверью нашего нового дома. Она была не такая уж и большая, и тем более прочная. Конечно, в такой глуши точно никто не придет побаловать нас своим поздним визитом, так что мне в голову по- предательски заползла одна мыслишка – а не оставить ли дверь, как она есть. Да, на ней нет даже элементарного замка, петли скрепят так, что создается сильное впечатление, что это не дверь издает такие душераздирающие стоны, а призраки прежних хозяев, которые молят, чтобы их отпустили на покой. И только я хотел сообщить жене о своем решении насчет двери, как она сразу клюнула меня, сказав с настолько поучительным тоном, что казалось, что я снова вернулся в школу и меня отчитывает самая противная училка из всей школы:
– Александр Томас Блэйк! Если сегодня же, ты не починишь эту дверь, то будешь спать на крыльце и сторожить меня всю ночь! – Джесс так любила иногда «играть» мегеру, показывая насколько она «хорошая» жена, что не мешает ржавыми вилами мой мозг.
–Слушаюсь, мэм! – намерено уставшим и монотонным тоном промямлил я, кое-как приподняв свою обвисшую как плеть руку в армейском жесте подчинения. – сразу после обеда… Все, все, все сделаю. И лес срублю… – начал я лепетать измотанным тоном свои обещания, которые само собой, никто не собирался делать. Все о чем я думал, это был лес и новый дом. Демоны поддевали меня своими раскаленными трезубцами, заставляя мое любопытство биться в истерике и одновременно в экстазе. Я хотел залезть в каждый угол нашего дома, я хотел найти каждую мелкую деталь, а что уж было говорить о лесе. Я мечтал поскорее поесть и, взяв нашего пса Вуфа, отправится в этот бушующий, таинственный, манящий океан хвои до самой ночи.
– Знаю я тебя. Опять наешься и упадешь на свой диван. «Придумывать новые учебные планы». Как же, найдешь первым делом приставку да телек. Вот и весь хозяин, – продолжила стервятничать над моим мозгом Джесс.
–Да ладно тебе, ворчунья. Или кто-то уже совсем бабка старая? – пытался я все свести в шутку, честно говоря, даже не надеясь на то, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию.
–Вот, и посмотрим, кто стары… – хотела уже язвительно поддеть меня Джесс, как вдруг в доме раздался громкий звук падающего предмета. Я мгновенно влетел через дверь и оказался в, довольно, просторной гостиной. В центре стоял небольшой диван в английском стиле – вычурный, прямоугольный, без лишних деталей, светло серого цвета. Его фактура идеально вписывалась во весь интерьер гостиной, плавно переходящей в кухню. Около диванчика, на который меня уже тянуло прилечь и закинуть ноги на изголовье, стояла пара небольших кресел, видимо, из той же коллекции. Между ними лежал небольшой, тканный половик, который, явно видал лучшие дни. Эти разноцветные полосы уже стерлись со временем и стали больше похоже на одеяло, на котором спит наш пес. Чуть дальше кресел был камин, который давненько не чувствовал огня. Деревянные стены вокруг были усеяны старыми пустыми фоторамками, каким-то охотничьими трофеями, стеллажами без дверок, в которых красовались книги, настолько сильно покрытые пылью, что вся мебель казалась окончательно выцветшей и высеревшей. Мой взгляд бросился на кухню, откуда, как я и полагал и был звук. Там были кухонные шкафчики, как ни странно, в хорошем состоянии, небольшой круглый стол из темной древесины, пара стульев и огромная металлическая люстра, даже не люстра, а огромный,
–Ничего – крикнул я, обернувшись в сторону открытой двери, из-за которой по-детски трусливо, но в тоже время забавно выглядывала голова Джесс. – Всего лишь кастрюля собралась в дальнее путешествие. Или же – начал я растягивать каждое слово, все накручивая и накручивая саркастичные нотки – кто-то… должен… начать… ГОТОВИТЬ!
–Алекс! Еще раз, клянусь богом, еще раз скажи мне про готовку, и я тебя – начала отчитывать Джесс нарочито, потряхивая указательным пальцем перед моей оторопевшей небритой физиономией с глазами, больше походящими на линзы батискафа от не менее наигранного удивления.
–Что ты меня? Оставишь без десерта? На диван прогонишь? Я маме позвоню! Твоей! – последние слова взлетели в моем голосе настолько высоко, что я сам себе напомнил какого-то мелкого, заплывшего блестящим жиром и складками пота несрезанного бекона бизнесмена, крайне средней руки, который отчаянно пытается набить себе цену в заведомо проигрышной ситуации. – Я буду жаловаться! Во все инстанции! Суд по правам человека! Увидимся в Гааге, дорогуша, – здесь я совершенно потерял остатки самоконтроля и пустился в неудержимую клоунаду. – Починю я все. Не надо мне только гудеть об этом весь день – уже более серьезно продолжил я, начиная запускать на очередной круг мысли о том, что быть холостяком не так уж и плохо – только, давай, сначала хоть что-нибудь перекусим.
Джесс впорхнула в дом, практически не осматриваясь по сторонам, словно ей все было знакомо уже до самой последней пылинки покоящейся на богом забытых книжных полках гостиной, проплыла по воздуху в кухню с небольшим пакетом в руках. Она явно не хотела продолжать спорить со мной, видимо уловив мое настроение, которое, по правде сказать, я и не так сильно пытался скрыть. Я же решил осмотреть дом. На месте, где я стоял, можно было смело поставить крестик в небольшой импровизированной карте, ведь это был самый настоящий центр дома. Огромный стеклянный люк, который, видимо, был еще и окном, был на потолке. За его монолитно пыльной серостью еле-еле проглядывалась бесконечная, по-океански глубокая синева неба. Ленивые, избалованные спокойствием и безмятежностью, обрамлённые богатой бахромой облачка проплывали над нашим домиком, словно заглядывая как добродушные соседи, узнавшие о новоселах в их «приличном и престижном» квартале. Я пошел немного дальше по коридору, по длинному, но узкому, такому, какие бывают на скотобойнях. В них животные не видят другого выхода, как идти вперед на свою смерть, так и я не видел выхода, а только закрытую изъеденную временем дверь. Ее растрескавшаяся краска, некогда белая, отвратительными лохмотьями бездомного умирающего бродяги свисала с поистине красивого и статного силуэта двери. В замочной скважине, хранящую по ту сторону самые темные и сокровенные тайны бывших жильцов этого дома, все еще был покусанный ржавчиной ключ. К моему огромному удивлению, он все еще легко проворачивался, издавая приятный звук клацающего механизма, радостно возвещая меня о том, что и я теперь смогу хранить там свои грязные секретки. Скрип этой двери мог составить вполне достойную конкуренцию входной и поспорить за звание лучшего скрипа тысячелетия. После насилия над моими ушами я увидел поистине прекрасный офис. Точнее, я полагал, что эта комната может стать для меня офисом, где я буду хранить свои учебники, книги, карты, и так далее. Комната была абсолютно пуста, лишь пыльные деревянные стены, усеянные паутиной, тонами пыли и кое-где какими-то царапинам. И вдруг на меня отрезвляюще обрушился вид разбитого окна. Мой маленький, идеальный мир был просто разбит, подобно этому окну. Осколки, больше похожие на маленькие озерца, разбросанные на севере страны, были повсюду. Но, даже не смотря на это, солнечные лучи, попадая на них, устраивали свою сатанинскую пляску, резво и беззаботно бегая по стенам, бликуя и створяя немыслимые образы на стенах. В моей голове промелькнуло, что если починить окно, немного прибраться, хотя это не так уж и обязательно, и добавить мебели, то, черт, мне вообще никто не нужен будет, кроме как ноутбука, интернета, небольшого холодильника с пивом и, пусть даже неудобной, каркасной кушетки. Я мог бы прожить в этой самой комнате хоть целую вечность! Немного тяжелый, пропитанный старьем и пылью воздух начал отступать под натиском ароматов с кухни. Явно чувствовались куски мяса, томящиеся на сковороде, как грешники в аду, испуская своеобразные стоны в тандеме с маслом, которое медленно обволакивало их и снаружи, и внутри. Желудок начал свой очередной сонет, посвященный еде, сетуя на свою безобразную жизнь, гастрит, поселившийся в нем, а также на отвратительный режим, который скорее отсутствовал, нежели, вообще был. Я не мог оставаться на месте, ведь ведомый невидимыми цепями голода я потянулся в сторону кухни. Шаги были так тяжелы, что казалось, кандалы были пристегнуты к ним уже веками, нежели парочкой лет брака. Не знаю как, но идя к комнате, которой суждено было стать моим офисом, я не заметил небольшую, неказистую дверь в ванную. Отперев ее, первое, что бросилось в глаза – было окно. Точнее, его не было, ведь оно было напрочь заколочено, не впуская ни малейший лучик света, который так по-дружески тепло, обнимал и гладил мое уставшее лицо в других комнатах. Я решил попытать счастье, и включить свет и тут меня ослепила вспышка поистине белого цвета. Яркий, словно, выжигающий тьму свет лился из лампочки на потолке, которая болталась, словно висельник на оголенном старом проводе. К моему удивлению, не только лампочка могла заслужить настоящей похвалы в этой комнате. Ванная и туалет были очень даже ничего, а вот над зеркалом пришлось бы явно поработать пару часов, прежде чем оно начнет напоминать, хотя бы зеркало, а уже потом человека, чистящего его. Я решил, что с меня достаточно экскурсии по моему новому жилищу, и я отправился обратно к Джесс, которую неистово умолял о кусочке мяса наш пес.
– Никак отравить решила меня, хитрюга ты этакая…– немного играючи начал я. Осознание того, что меня сейчас покормят теплым, топленным молоком обволакивало мое сердце. По правде сказать, если б Джесс не кормила меня, мой желудок остался бы не кормлен до скончания его веков.
–Все никак остришь, умник. Как там ванная? – немного безучастно ответила Джесс, перемешивая крупно порезанный болгарский перец с мясом.
–Мне – самое то – протянул я самодовольно с такой физиономией, какую строит наш пес, когда даешь ему большой кусок жирного и сочного мяса.– На самом деле, работы полно, и боюсь, мы сегодня допоздна не ляжем… – продолжил я уже своим обычным усталым тоном, помогая Джесс расставлять тарелки и кружки на стол.