Теннисные мячи для профессионалов
Шрифт:
— Это Елена Дмитриевна Сазонова. Вы Денисов? Николай Алексеевич стоит рядом, передает вам привет и дергает за руку с тем, чтобы я уложилась в отведенные три минуты. Он считает, что я немножечко языкатая… Ничего, что я позвонила? Мы все время думаем о том человеке. Семья его нашлась? Нет? Можем мы чем-то помочь? Николай Алексеевич мог бы написать своим друзьям. Может, кто-то бы откликнулся? От кого-то же он узнал про Окуневых, про нас!
— Мои товарищи уже этим занимаются…
— А еще мы приглашаем вас приехать. В любое удобное для вас время. Конечно, вы заняты. Я помню,
Сальков с трудом дождался окончания разговора:
— Ты хотел что-то сказать, Денис?
— А ты?
— Что я могу добавить?
— Я знаю, зачем ты после смены приезжал на вокзал.
— Я?!
— За оружием. Ты подобрал его на платформе. Рядом с трупом. Спрятал. А на другой день приехал и взял.
VIII. КИЛОВАЯ ГОРА
Территория ближайшей автостоянки была отгорожена от дороги металлической сеткой. У шлагбаума, на скамейке, вязала носки женщина-вахтер, за будкой дремала овчарка. Чуть сзади высилось высокое двухэтажное административное здание, напоминавшее железнодорожный блокпост.
«Нет, — понял Денисов. — Машина, к которой Ланц ночью сопроводил незнакомца, на стоянке не стояла. Ланца сюда бы просто не впустили!»
— Поставить машину можно? — Он поздоровался.
Женщина оставила спицы:
— Если вы с турбазы.
— Да нет.
— Сожалею…
— А если припарковать вот здесь, у дороги?
— Оставлять машины в Планерском можно только во дворах. И на стоянке. — Она снова взялась за спицы. — На дороге — ни в коем случае. С этим строго. Погранзона.
— А ночью?
Вопросы, которые Денисов задал дежурной, были просты и наивны, и ответы на них были очевидны для всякого, кроме приезжего.
— Ночью тем более. Патруль!
— И на пару-тройку часов?
— Все равно.
— Какой же выход?
— Автокемпинг! — Она кивнула на дорогу. — Здесь недалеко. Двести метров.
Въезд в кемпинг выглядел солидно: тоже вахтер, контора, прейскурант. Написанные крупно объявления об услугах:
«Машино-место 3x5 метров… установление палатки… коммунальное обслуживание…»
Дальше, по ту сторону забора, начинался городок, который Денисов наблюдал накануне вечером с моря — разнообразие машин, цветные скаты палаток, длиннющие умывальники; известные приметы бивачной жизни.
В вахтере Денисов сразу узнал отставника-милиционера — на нем были форменные, ведомственного пошива туфли, удобные в носке, каких не увидишь ни в одном магазине.
— Здравия желаю… — Денисов представился по форме, показал удостоверение.
— Транспортная! — ахнул отставник. — Так я ж из линейного отдела на станции Симферополь. Двадцать восемь лет на «железке», не считая армии… — С этой минуты на правах офицера транспортной милиции Денисов мог полностью на него рассчитывать.
— Давно открыли кемпинг?
— С
— Издалека?
— Считай, что со всего света. — Он принялся перечислять: -Днепропетровск, Борисов, Дрогобыч…
— И все оформлены?
— А как же?! «Книга № 1 по регистрации автотуристов» Полный порядок. Каждому водителю под расписку «Правила по технике безопасности». У нас строго. — Он показал на плакаты.
Денисов прочитал:
— «Регистрация аквалангов и резиновых лодок — срок 2 суток», «Запрещается играть на музинструментах, включать радио с 23 до 6 часов»…
— На одни сутки тоже можно оставить?
— Хоть на час! Лишь бы оформлен был!
Денисов рассудил:
«Путевка у Ширяевой с 28 апреля по 24 мая. Кемпинг открылся 18 мая. Шесть дней работая при Ланце…»
— Я бы взглянул, как ведется оформление.
— Сделай одолжение.
Из окошка деревянного административного здания появилась «Книга № 1», Денисов просмотрел записи, сделанные за первую неделю после открытия:
«Всего пять машин…»
Все графы были четко заполнены — данные владельца регистрационные номера, количество автотуристов…
Люди, первыми пользовавшиеся платной стоянкой, были издалека, устраивались прочно, с палатками, с детьми.
«Похоже, человек, через которого Ланц намеревался войти, в компанию Веды, — подумал Денисов, — предпочел избежать регистрации…»
Клочок чистой бумаги все висел на дереве с объявлениями, заменив уведомление «Приезжают завтра». Ниже, на вырванном из тетради в клеточку листке, появилась новая корреспонденция, начинавшаяся эффектно: «Наде из Перми!»
Денисов прошел дальше. Из-за угла навстречу ему вывернулся бородатый человек, подошел к почте, подергал дверь -она не открылась. Желавших позвонить из автоматов не было — не работала междугородная связь.
«Лина не поверит», — подумал Денисов. Он представил ее интонацию, жест. «Не понимаю, как можно?! Помнить и не найти места позвонить?!»
Вместо московского Денисов набрал номер отделения милиции в поселке, трубку по обыкновению снял старший опер:
— Пашенин, слушаю.
— Денисов. Начальник у себя?
Пашенин стал нудно уточнять:
— По какому вопросу?
— Я по поводу телеграмм из Харькова в Дом творчества на имя Настасьевой. Ответ на мой запрос…
Было уже около девяти. Припекало. День обещал снова быть жарким. К пляжам шли люди.
Денисов знал, что смущает коллегу:
«Лымаря нет, корреспонденция не рассмотрена…» Хотя инициатором запроса в Харьков считался Денисов, бумаги, приходившие в отделение, адресовались начальнику.
— Жду, — напомнил он.
Пашенин комплексовал, стеснялся, от этого держал себя самоуверенно, даже заносчиво. Наконец он решился:
— «На ваш исходящий…» Так… — глухо зачитал старший опер. — «Сообщаю, что обратный адрес на бланках телеграмм, направленных в Дом творчества «Коктебель» на имя Настасьевой…» Тут перечисляются даты, номера. Так… «Указан несуществующий…» — Пашенин счел долгом пояснить. — Такого адреса в Харькове нет… Бланк телеграммы 1235 подписан «Ланц»…