Теодор и Бланш
Шрифт:
Теодор еще ближе придвинулся к Маршбанкс.
— Неужели вы не видите, что я испытываю к вам?.. — мурлыкнул он, поглаживая ее пальцы. — Мне трудно даже дышать без вас… Марш, я люблю вас… Вы любите меня?.. Ах, какая вы бессердечная, какая вы черствая, Марш! — милорд отодвинулся. — Увы, ваша внешность скрывает ледяное сердце, она обманчива. Я молю о любви мраморную статую! Что вы молчите?
— О, милорд… — лепетала девушка. — Что вы! Вы любите меня? Какое счастье! Я давно вас люблю… Вы такой чуткий, такой внимательный, такой
Глаза Теодора сверкнули торжеством, но подросток продолжал капризным тоном:
— Ах, не лицемерьте, милая. Это не идет вам… Любовь! Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Знаете ли вы, что такое любовь?.. Не мучьте меня…
Марш была растеряна.
— Я сказала правду… Я действительно люблю вас… Но я молчала, я не думала…
— Докажите мне! — страстно потребовал юноша, сжимая ее пальцы.
В груди его все трепетало от осознания своей победы. Наконец он будет вознагражден за все терпение, наконец это совершенство окажется в его постели…
— Но как, милорд?! — вскричала бедняжка.
Он наклонился и шепнул ей на ухо. Она вскочила.
— Это нечестно! Доказать любовь можно по-разному, но так… так…
— А разве это не высшее доказательство, что может дать женщина? — невозмутимо поднял бровь Тед. — Нет?.. Так, значит, вот каковы все ваши уверения! Хорошо же! Мне крайне неприятны лицемерки, Марш. Я не терплю их возле себя…
Она почти рыдала.
— Нет… Не гоните меня… Я согласна…
Он тут же сменил тон, стал осыпать ее комплиментами, покрывал поцелуями ее руки — а глаза жадно глядели на девушку.
— Вы не заставите пожалеть меня о согласии?..
— Никогда! — пылко пообещал его светлость. — Так этой ночью вы придете в мою спальню?..
Маршбанкс покраснела.
— Приду.
— Поверьте, я сделаю вас счастливой сегодня…
— Я уже счастлива. Вашей любовью, — просто ответила девушка.
Герцог упруго поднялся.
— Поцелуй, Марш… — словно напоминая, промолвил он.
— Поцелуй?
— В знак согласия…
Он обхватил ее нежный стан, встал на цыпочки, чтоб быть выше, приник губами к губам Маршбанкс… и тут раздался треск, шум, шуршание — это Бланш сорвалась с ветки, пытаясь получше разглядеть последнюю сцену.
— О-ой!.. — провопила она, уцепившись за нижний сук, и, ловко раскачавшись на нем, сиганула в кусты, а затем, уже не пытаясь прятаться, побежала во все лопатки, спасаясь от разъяренного Теодора под хохот Марш.
Не догнав девочку, Тед выбрался из ободранных кустов, брезгливо стряхивая с одежды раздавленные листья и веточки. В его ледяных глазах полыхало бешенство.
— Что с вами, Тед?
— Марш! У кого-нибудь из слуг есть дети, кроме судомойки?! — рявкнул он.
— Нет. Только Бланочка.
— Я же велел этой девчонке не попадаться мне на глаза!!.
— Теодор!.. Что это за ярость?.. И ведь вы ее не видели. Вы ее слышали! А это, согласитесь, разные вещи, —
Милорд бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Вы не понимаете. Она нарушила мой приказ. Два приказа!.. Не заходить сегодня в парк и вообще не показываться на господской половине!.. Клянусь, я сдеру с ее отца три шкуры, я выгоню их вон, я!..
— Теодор, — голос девушки стал холоден. — Я не проведу ночь с человеком, воюющим с детьми.
— Что? Условия?.. Мне?!
Глаза Марш сверкнули, когда она вызывающе вскинула голову.
— Да. Вы поставили их мне, а я — вам. Мы квиты.
Теодор слишком хотел ее, чтобы возмутиться. Он кивнул.
— Мы обсудим это завтра, Марш… Простите, я был несдержан.
— Более чем, Теодор, — ледяным тоном ответила Маршбанкс.
— Вот теперь вы сердитесь… Простите же!
— Идемте. Я вас прощаю.
«Я тебе это припомню, стерва!» — мысленно поклялся Теодор.
Следующее утро было ясным. Ни облачка не проплывало в чистой лазури, и уже часов в десять стало довольно-таки тепло. День обещал быть жарким.
Бланш не рассказала ничего о своих вчерашних приключениях. Она только стянула лишний бутерброд после завтрака и отправилась на служебный двор, покачаться на качелях. Поэтому она и не видела начало безобразной сцены, разыгравшейся на кухне — впрочем, ей предстояло принять активное участие в ее финале.
Впрочем, «начало сцены» сказать, пожалуй, было бы неверно. Скорей это являлось продолжением скандала, вспыхнувшего в опочивальне лорда. Свидетелями позора стала вся дворовая прислуга и челядь.
Сначала на кухне услышали неясный приближающийся шум, постепенно обретавший осмысленное содержание: то были рыдания и мольбы — голосом Марш, и резкие грубые ответы — голосом герцога.
— Ну вот… — вздохнула Салли. — Хозяин получил то, чего добивался.
В следующую секунду дверь с треском распахнулась, и в ее проеме показался Теодор — как всегда опрятный и подтянутый. Он тащил за собой зареванную Маршбанкс — в одной прозрачной сорочке, со спутанными волосами. Она ползла на коленях и цеплялась за его руку.
Похоже, он протащил ее так по всем апартаментам, на глазах всех лакеев, и теперь приволок на кухню, чтобы уж точно все увидели ее унижение. Так он не поступал прежде ни с одной из своих любовниц.
— Боже, боже! Тед, за что? — рыдала Марш. — Тед, нет, пожалуйста…
Он коротко и сильно ударил тыльной стороной ладони ей по лицу.
— Отцепись от меня, сука!
— Тед, ты же клялся мне. Тед! Те-ед!..
— Не вой! Как я мог обещать что-то обычной служанке? — герцог цинично рассмеялся. — Ты только на одно и годна: использованная одноразовая подстилка! Если бы ты не была дурой, то поняла бы это давным-давно. Разве у такого дворянина, как я, может быть что-то общее с такой грязью, как ты?