Теоретик
Шрифт:
– С кем имею?..
– поинтересовался тот, который назвал себя Рыбаковым.
– Вениамин Громов, - и я наконец-то узнал имя и фамилию Грека, которые он сам и озвучил.
– Это тот самый Грек с Фартового?
– Именно.
– Ну, тогда нам точно делить нечего, - напряжения в голосе говорившего стало значительно меньше.
– Расходимся?
– Давно пора.
И Грек, повесив карабин на плечо, начался спускаться вниз. Ну а вслед за ним и остальные. Когда мы проходили мимо, эти люди нарочито держали руки подальше от оружия. Числом их было семь человек, но толковое снаряжение имелось только у четверых.
Гудрон демонстративно
– На, хоть понюхаешь.
Взяв ее машинально, тот недоуменно на него посмотрел. Но сам Гудрон уже находился к нему спиной.
Шли молча, и только в рюкзаках, нет-нет, да и позвякивало: наспех уложенные туда трофеи, давали о себе знать. Вскоре Греку это надоело, и он объявил привал.
Тогда-то он и задал вопрос Гудрону, который поначалу тот даже не понял.
– Борис, ну и зачем ты это сделал?
– Что именно?
– Пустую бутылку в руки ему сунул?
– Гражданин начальник, а как ты умудрился увидеть? Ты же спиной к нам в тот момент был?
Вероятно, Гудрон решил на время вспомнить о своем тюремном прошлом, поскольку сказал нарочито в нос, еще и растягивая слова.
– Неважно, как именно. Ты мне поясни: в чем заключался смысл?
– О-о-о! Смысла в моем жесте великодушия хватало!
– Вот даже как? Я уже было думал, что ты его провоцируешь, а ты великодушием решил заняться. Так и в чем же оно заключалось, твое великодушие?
– В том, что пива на кухне не осталось. А от нас им пахло. Я и подумал, что если не судьба ему выпить, так пусть хоть понюхает. Ну не самому же мне было оставаться? Практичней бутылку отдать.
– Борис!
– Грек слегка повысил голос.
– Хватит сказки рассказывать! Давай, колись.
И тому не оставалось делать ничего другого.
– В общем, знаю я его. Давняя история! Шерше ля фам называется. Короче, бабу он у меня из-под носа увел. Так что это маленькая ему, но мстя.
– Еще с Земли знаешь?
– не на шутку удивился Слава.
– Нет, не с Земли. Уже отсюда. А давняя она, потому что произошла еще в самом начале, как только я сюда попал. Так что месть у меня получилась достаточно холодной.
Безмерное удивление Славы по поводу знакомого Гудрона еще с Земли, было хорошо понятно. Судя по рассказам, встретить знакомого из прежней жизни, здесь нелегко, если даже вообще возможно. Казалось бы, народу хватает. Как и земляков. В одном городе люди жили. Или даже на соседней улице. А то и вообще в одном доме. Но ни разу не было так, чтобы кто-то кого-то признал. Даже общих знакомых не находится. Вот и Грек с Гудроном. Воевали практически в одних и тех же местах, но даже слышать друг о друге не слышали. Хотя оба были офицерами.
Не так давно, когда мы пережидали дождь в недостроенном доме, в разговоре об этом, Гриша выдвинул теорию о множестве подобных нашему параллельных миров. Откуда все мы сюда и угодили, причем каждый из своего.
– Проф, что скажешь?
– обратился к тому Гудрон.
– Теория как теория, - пожал плечами Слава.
– Хотя мне больше по душе та, в которой
От нечего делать мы принялись вспоминать всяческие факты из земной жизни. Чтобы убедиться, что они действительно совпадают. Исторические даты, по крайней мере, те, которые удалось вспомнить, сошлись точно. И еще совпадали личности, которые оставили в истории Земли след. От Чингисхана и до современности. Совпадало практически все, но кое-что вызвало споры. Что, по уверению Сноудена, еще раз говорит в пользу его теории.
Тогда-то Слава и прочитал коротенькую лекцию в очередной раз.
– Все дело в особенностях нашей долговременной памяти, - рассказывал он.
– В мозге нет особенных шкафчиков или файликов, в которых хранятся наши воспоминания. О детстве, вкусе пищи, которую мы ели давным-давно. Или поездки на море, произошедшей много лет назад. Или о чем-либо еще. Нет, позволю себе так выразиться - все перезаписывается. Тем, что между отвечающими за долговременную память нейронами, образуются новые связи. Старые, кстати, разрушаются. И так происходит практически ежедневно. Вернее, каждую ночь, пока мы спим. И поскольку человек постоянно видит, слышит, чувствует, узнает что-то новое, в эти образуемые межнейронные связи добавляется информация. И потому то, в чем мы абсолютно уверенны, будто помним до последней мелочи, на самом деле далеко не всегда так.
– Все это очень хорошо, - кивнул Сноуден.
– Но почему до сих никто своего знакомого не встретил?!
– Вот этого я точно не знаю, - развел руками Слава.
– Гудрон, да ты чертов гений! Нет, это надо же было так изощренно с бутылкой пива придумать?! В следующий раз, когда мне придется кому-нибудь мстить, я на коленях к тебе приползу: Боренька, умоляю тебя - придумай что-нибудь!
– издевки в Гришином голосе хватало с избытком.
– Теперь этот тип волосы рвать на себе будет, что когда-то дорогу тебе перебежал! Баба-то хоть красивая была? Ради какой-нибудь замухрышки, я бы не стал так издеваться над человеком!
– Ну и зря ты так. Думаешь, чего мне больше всего в этом мире не хватает? Пива! То, что пытаются изобразить местные пивовары, ни в какое сравнения с земным не идет. Ты думаешь, я один здесь такой? Сейчас! Вот и этот субчик... Так бы он еще сомневался: показался ему запах пива, нет. А тут ему раз под нос пустую бутылку, из которой еще пивом попахивает. Получается, приди они сюда минут на двадцать раньше, оно бы им досталось. Пусть этой мыслью помучается.
– Эх Боря, Боря!
– с самым сожалеющим видом вздохнул Сноуден.
– А то, что полкухни пустыми бутылками из-под него заставлено? Теми, которые мы успели употребить? В любом случае, они бы запах его унюхали.
– Одно дело на кухне, и совсем другое из моих рук персонально получить, - не сдавался Гудрон.
– Так, все это чрезвычайно интересно, - вернул всех к действительности Грек.
– Но нам пора двигаться дальше, а мы еще трофеи не перебрали. Давайте-ка все по-быстрому раскидаем по рюкзакам. Иначе у того же Сноудена сидор распух так, что самого его со спины и не видно. И уложим аккуратно, чтобы от тряски не брякало.
– Самый жадный потому что!
– заявил Гудрон, который решил отыграться.
– Совал в него все подряд.