Теория Фокса
Шрифт:
Короткий наклонился и приложил тыльную сторону ладони к моему лбу.
— А теперь смотри — самое важное. Первые более-менее человекоподобные приматы возникли около двух миллионов лет назад. Это означает, что около двух миллионов лет мы развивались в условиях маленьких групп по пятьдесят человек и меньше. Два миллиона лет, Джим! А в группах большего размера мы стали жить лишь десять тысяч лет назад. Более, чем девяносто девять процентов нашего эволюционного времени мы провели в маленьких группах.
Я молча сжался в углу.
— Человеческий мозг приспособлен к выживанию в маленьких группках по пятьдесят человек. Поэтому нам, например, сложно запомнить имена более чем пятидесяти людей. Все это время эволюция создавала тело и мозг, максимально адаптированный для маленьких групп.
— Какое
— В больших группах мы даже просто не можем запомнить имен. — он не обратил на меня внимания, разговаривая сам с собой. — Все, что больше пятидесяти человек — это бесконтрольная толпа. Собственно, поэтому большие группы естественно распадаются на меньшие. Скажем, двое начинают враждовать. Что-то не поделили. Допустим, еду, статус или женщину. Но если группа маленькая, то почти всегда у этих двоих найдутся общие родственники или друзья, которые растащат их. И группа сохраняется. А вот если же группа большая, скажем, сто человек, и двое начинают драться, найдутся ли у них общие друзья? Вряд ли. И тогда возникает война. Всем другим приходится становиться на ту или иную сторону. Ведь если ты ни с кем, ты против всех. И практически мгновенно группа разделяется на две, или даже три маленькие группы. Собственно поэтому, Джим, практически все современные организованные группы редко когда больше пятидесяти человек. Взвод в армии, класс в школе, ну и так далее — все это группы не более пятидесяти человек. Потому что группы из большего количества человек нестабильны. Они распадаются.
— Зачем ты мне всё это говоришь? — спросил я и вдруг понял, что голос вернулся ко мне. Что это было в стакане?
— Я говорю тебе будущее, Джим. И почему у тебя его нет. — он задумался на секунду, и начал говорить еще быстрее, как если бы куда-то опаздывал. — Теперь представь, ты изобрел сельское хозяйство и твое население увеличилось. Это не то, к чему наш организм был приспособлен. Как ты будешь управлять группой из тысяч, если ты даже не можешь запомнить из имен? И они все время пытаются конфликтовать и распадаться? Как, Джим?
— Бюрократия.
— Блестяще! Ты назначаешь пятьдесят менеджеров, каждый из которых управляет пятьюдесятью обычными людьми. Это бюрократия с одним уровнем. И с её помощью ты можешь справиться с двумя с половиной тысяч людей. И больше нет нужды запоминать их имена. Люди становятся просто цифрами, порядковыми номерами. И вот, у тебя уже не племя, а самое настоящее княжество. Слушаешь, Джим? Это важно.
Не зная зачем, я кивнул.
— Теперь, когда столько людей платят налоги, ты можешь нанять профессиональных солдат. Ты создаешь армию. И что затем? Ты нападаешь на соседей, те маленькие жалкие группки людей, которые еще не создали собственные армии. И ты одерживаешь верх. Просто потому, что ты больше. В большинстве случаев большие группы выигрывают. Ты убиваешь их мужчин, забираешь женщин и территорию. Ты развиваешься! И скоро твоя группа становится больше, чем две с половиной тысячи человек. Скажем, десять тысяч. И что ты делаешь тогда? Как ты контролируешь их?
— Добавляешь новый слой. — сквозь кашель ответил я.
— Замечательно! Назначаешь пятьдесят высших менеджеров, каждый из которых управляет пятьюдесятью низших, каждый из которых управляет пятьюдесятью обычными людьми. И вот, у тебя машина, которая может контролировать более чем ста тысячами человек. Ты создаешь полицию, у которой будет монополия на насилие. И ты нанимаешь ещё большую армию. И так ты строишь государство. И вот тут случается чудо…
На мгновение он прекратил рычать, переводя дыхание.
— Патриотизм! Государство создает патриотизм. Солдаты готовы жертвовать собой во имя государства. Всё дело в числах — по какой-то причине, чем больше группа, тем легче людям умирать за неё. Это удивительно, Джим. Удивительно! В княжествах нет патриотизма. Ноль! Ни один солдат не хочет умереть за княжество. В Илиаде Гомера, все эти воины, осаждающие стены Трои, собрались туда с маленьких островков. Все эти воины с Пелопонесса, Крита и Итаки. Ты не задавался вопросом, зачем они туда приплыли? За что они отдали свои жизни?
Я
— Не во имя своего города или острова, нет. Они направились завоевывать Трою ради еды, золота и женщин. И ничего другого. Никакого патриотизма в помине… Но государства — они другие. В глуши Австралии есть городок Герроя. На стенах его старого городского совета в самом видном месте города высечены длинные списки солдат, погибших в дальних и забытых местах планеты… Знаешь, что написано над ними? «Они погибли за Империю». Британскую империю. И всё. Вот эта маленькая табличка является достаточной причиной для миллионов людей ехать неизвестно куда и отдавать там свои жизни. Государство делает это великим и геройским поступком, отдать за него жизнь. Войнам более не надо золотаили женщин. Они готовы отдать свою жизнь просто так. Чем больше группа, тем с большей готовностью люди готовы пожертвовать своей жизнью ради неё. Ты следишь за мыслью, Джим?
К чему всё это?
— Это всё игра размера, — он вскочил на ноги и начал ходить из стороны в сторону. — Меньше пятидесяти — племя. От сотен до десятков тысяч — княжества. Начиная от сотен тысяч — государства… И вот здесь нас ждет вопрос, Джим. Ты готов? Самый важный вопрос. Вопрос, который определяет все остальное.
— Какой вопрос?
Впервые наши глаза встретились.
— Что дальше? После государства…
— После государства?
— Неужели ты думаешь, что государство — это окончательная форма организации групп людей? Что ты просто можешь бесконечно нагромождать слой за слоем бюрократов? Это работает для миллионов. Даже сотен миллионов. Но будет ли это работать для миллиардов?
— И?
— Джим, ты же синтезатор? Ну так вот и синтезируй.
— Что? Человечество еще не придумало ничего более сложного, чем государство.
— Зачем замыкаться на человечестве? На сапиенсе? Посмотри вокруг.
— Посмотреть куда?
— Какая одна из самых примитивных форм жизни? Бактерия. Они сами по себе — независимы. Каждая из них индивидуальна. Своего рода охотник-собиратель, бродящий по саванне микроскопического мира в поиске чего-нибудь съестного. Но вдруг одна из них, маленькая и скромная, научилась очень хорошо окислять глюкозу. Иными словами, сжигать еду и вырабатывать энергию. Вот такая одаренная оказалась эта маленькая бактерия. И сразу за этим, буквально через несколько сот миллионов лет, случилось чудо… Другая, большая и агрессивная, поглотила одну из наших маленьких бактерий. Но не переварила её, как обычно, а оставила жить внутри себя. И они заключили между собой негласный договор — каждый будет делать то, что у него получается лучше всего. Большая будет защищать маленькую и добывать еду, а маленькая будет её готовить. Разделение труда. И этот договор по-прежнему соблюдается, два миллиарда лет спустя. Маленькая бактерия — это митохондрия, которая живет внутри практически каждой клетки любого организма на планете, включая твой. У них собственный геном, они размножаются сами по себе. Но они — часть клетки. Так что внутри каждой клетки есть чужой, много чужих, и они отвечают за приготовление пищи. Вместе с ними клетки намного сильнее и продуктивнее, чем без них. Это симбиоз.
— Семья…
— Она и есть. Дальше — больше. Затем несколько этих больших клеток обнаружили, что если собраться в небольшие группы, можно намного лучше защищаться от хищников, рыскающих вокруг. Так появились колонии, аналоги племен. Чуть позже обнаружилось, что, если разные клетки начнут специализироваться на чем-то своём, например, на создании внешней оболочки, защищающей от внешней среды или, иными словами, кожи, шансы на выживание всей группы становятся ещё выше. Для этого понадобилось больше клеток, так что группа выросла. Так получились многоклеточные организмы — первые княжества. И вот проходит ещё немного времени, у тебя получается огромная группа клеток, в которой есть своя полиция — иммунная система, правительство — мозг, ну и так далее. Иным словом, государство. Гигантская колония из клеток. Джим, вся органическая жизнь — нечто иное, как стремление создать все большую колонию. Ты сам, по сути, ничто иное как одна большая колония из тридцати триллионов индивидуумов. Тридцати триллионов клеток.