Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2
Шрифт:
Восклицал:
— Кажется, мне есть, чем заняться в этом хаосе и неразберихе…
Моржуев и Овцехуев вели подготовку визита церковной делегации. Вскоре на пароходе в маркофьевское поместье прибыла группа людей в рясах. Маркофьев обещал священнослужителям, что на приобретенной им Корсике обязательно выделит место под строительство монастыря, которое сам же будет финансировать. В ответ (и в знак благодарности) духовные пастыри обратились с призывом к президентам России и Франции, а так же ко всем прогрессивно мыслящим главам других церквей и государств — с просьбой позволить Маркофьеву построить земной рай.
— А ты как думал, — говорил мне Маркофьев, когда, стоя на пристани, мы махали платочками отплывающим святым
Вслед за благословившими его начинание церковными деятелями к Маркофьеву пожаловала группа буддистов-паломников из Тибета, этим он обещал возвести на Корсике Храм Тысячерукого и просил не обойти его поддержкой и молитвой. То и другое было получено. В запарке торжественного приема и банкета совсем забыли, что гости не употребляют спиртного, поэтому праздник получился натянутым. Трогательно было видеть, как люди, никогда не видевшие чая в пакетиках (официанты срочно попытались заменить виски и бренди чем-нибудь подходящим), запихнув за щеку заварку в бумажном мешочке, запивают сухое содержимое кипятком, а потом, со свисающими изо ртов ниточками (и бирочками на них "Липтон" и " Инглиш Брекфаст"), бродят по аллеям, сидят на коврах и, прихлебывая из пиал воду, ведут неспешные диспуты…
В Латинскую Америку я летел, имея задачу войти в контакт с верховным руководителем тайной организации "Орлы Вермахта", которая объединяла бывших гестаповцев. Возглавлял ее полицай и каратель, затем крупный партийный руководитель Житомирщины, а впоследствии торгпред СССР в Бразилии и ныне, соответственно, могущественный кофейный король Мундыгайло. Он, на паях с беглыми немцами, создал совместное предприятие по перегонке "арабики" и "мокко" — в растворимый (с добавлением мыла) порошок, пользовавшийся неслыханным спросом в России и странах ближнего зарубежья.
Официальная причина моего приезда, значившаяся в командировочном удостоверении, выданном Маркофьевым, — была карательная акция, возмездие бывших узников конц-лагерей — военным преступникам, в запасной справке целью визита пропечатали ревизию деятельности транс-национальной корпорации (читай — шайки грабителей), специализирующейся на производстве бильярдных столов, мотоциклов и винд-серфинговой амуниции, также возглавляемой Мундыгайло.
Маркофьев предворил мой визит в крохотную страну, название которой он даже не мог выговорить, телефонным звонком в наше посольство.
— Але, Игорек? Дружка моего принять надо… Какая должность? Третьего советника-посланника? Военного атташе? Идет, окейно. Примусу привет, — согласился он. Положил трубку и объявил. — Едешь на официальных основаниях. Все соответствующие документы из МИДа придут следом…
— Хочу в Москву! — сказал я.
— В очень хорошие климатические условия. Сразу по приезде по дипломатическим каналам отправляй бумагу. В Кремль. Так и так. Курупный ученый и литератор, промышленник и общественный деятель намеревается приобрести Корсику. Прошу российское правительство и президента поддержать… — Он потер ладони столь энергично, что, если бы между ними была палочка, трением он бы добился ее воспламенения. — Если проявишь себя не дураком, Корсика скоро будет наша…
Прибыв в крохотную опутанную лианами страну, я был раздавлен липкой духотой, промыт тропическим, ливнем и потрясен облезлым видом российской резиденции.
Следующим утром из окна своей спальни на втором этаже я наблюдал, как по саду бродит советник-посланник в растянутых тренировочных штанах и собирает под кустами бутылки, выброшенные накануне из дипломатического бара подгулявшими представителями местной прессы. Как оказалось, бутылки экзотических форм он потом наполнял похожей на маркофьевский "раствор" влагой, которую гнал в домашних условиях из местного сахарного тростника.
Культурный атташе перебивался тем, что выменивал привезенные в огромном количестве значки с коммунистической тематикой (их за ненадобностью пригнали сюда из России аж двумя грузовыми самолетами) на всякого рода экзотические плоды и фрукты.
Сам посол держал под контролем рынок бактериологического оружия, в частности, штаммов сибирской язвы и ящура, эти вирусы он готов был поставлять в окрестные страны в неограниченном количестве, однако спросом микробы не пользовались, хватало своих, местных. Тем не менее, корабли с пробирками и капсулами все прибывали и прибывали, из ящиков, в которых хранились заразные инфекционные вакцины, аборигены складывали и жгли костры, или вырезали истуканов, похожих на похудевшего Иосипа Броз Тито, этими пугалами были завалены все сувенирные лавки…
К Мундыгайло мне долго не удавалось даже подобраться, помог опять-таки соотечественник, бывший первый секретарь ЦК Профсоюзов Молдавии, он содержал магазин по торговле мельхиором — и, после того, как я приобрел в его лавчонке два комплекта вилок-ложек, сопроводил меня к бывшему военному преступнику (и по совместительству председателю местного отделения общества российско-германской дружбы).
Посольская машина (на ней я намеревался поехать в клуб, где планировалось проведение отчетно-перевыборного собрания гестаповско-полицайского концерна) сломалась, денег на такси после покупки мельхиора не было, я выпросил у завхоза (в звании полковника ГРУ) три значка с Ленинским профилем и вручил их шоферу развалюхи, приехавшей по моему вызову. Он осклабился и рванул с места. Ехали мимо джунглей и в гору. Я начал беспокоиться, но ни на какие вопросы водитель не отвечал, а лишь ухмылялся. На вершине он затормозил. Вышел и направился к багажнику. Открыл его. Через заднее стекло я увидел, как он вытащил огромную бамбуковую палку. Я выскочил наружу и решил защищаться…
Оказалось, мои значки так понравились аборигену, что он решил меня отблагодарить. Внутри бамбукового сосуда находилась бамбуковая же водка. Выпив, мы поехали к водиле домой. Никаких моих протестов он слушать не желал. На перевыборное собрание я здорово опоздал, а когда все же явился, с итзумлением узнал, что Мартин Борман и Отто Скорцени живы и здоровы и, несмотря на преклонный возраст, входят в попечительский совет кофейного предприятия.
Ночью я с глаза на глаз переговорил с Мундыгайло, стыдил его за предательское прошлое и сотрудничество с гитлерюгендом, он же нагло улыбался и платить в Фонд защиты и охраны детства от посягательств извращенцев отказывался. Не помогла даже тщательно составленная Маркофьевым бумага из налоговой полиции Бремена, предписывавшая передать десять процентов от затыренных средств в руки подателя. Я ушел бы от скряги несолоно хлебавши, но неожиданно он добровольно решил пожертвовать во искупление своих грехов три рисовых зернышка с надписью "СЛАВА КПСС!" — на идише, иврите и соахили…
Сердце мое сжалось. Я вспомнил будущих тестя и тещу. И Веронику…
Больше в замусоренной стране было делать нечего, я собирался уезжать, как вдруг в посольство нагрянули гости — группа депутатов Думы из России. Про Мишу они ничего рассказывать не хотели, обмолвились только, что он стал заместителем подкомитета по финансам.
Целыми днями прибывшие валялись на пляже, купались, охотились в джунглях на утконосов, а потом велели работникам посольства составить смету на банкет, который якобы был дан в честь местного бомонда посланцами законодательного органа далекой страны. Забрали отпущенные на еду и выпивку деньги, накупили сувениров и гарнитуров из карельской березы (ими приторговывал посольский шифровальщик в звании капитана артиллерии) и, направив королевской семье в подарок коробку цветных карандашей фабрики "Сакко и Ванцетти", отбыли восвояси…