Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2
Шрифт:
Мы в нашей жизни наблюдаем прямо обратное. О многих, если не о большинстве наиболее часто мелькающих лиц не просто догадываемся, что они — подлецы и ворюги, а доподлинно, буквально и наверняка знаем, что это так. Но их продолжают нам демонстрировать как эталон! И мы вынуждены их наблюдать, слушать, ощущая, как раздваиваются наши чувства! Вот сюжетец: знать про чудовище, что оно рогато и хвостато и вынужденно признавать его святым!
— Для этого и придумана презумпция невиновности, — смеясь, говорил Маркофьев. — Ты докажи, что они виновны, что они — нечисты на руку и подлы… Не можешь? Тогда считай их эталоном. А, конечно,
Контрольные вопросы. Всегда ли мерзопакостность сочетается с умом? Или бывает, что ум используется в благих целях? Приведите примеры. Все, сколько сможете. Много набралось? Синонимичны ли понятия ума и:
а) успешной карьеры;
б) богатства;
в) счастливого брака;
г) отщепенства и изгойства?
На что вы использовали бы свой ум, если бы он у вас был?
— Отмывают не только деньги, отмывают репутации, — говорил Маркофьев. — Отстирывают и отбеливают их задним числом. Постфактум. Отмываемый трудится сам, старается изо всех сил: "Я был борец!", "Я был смельчак!", "Я и сейчас и тогда…", к тому же ему усердно помогает свора нанятых маляров — эти из корысти или из глупости поверх прежнего портрета кладут свежий толстый слой белил. И о, чудо: древний, рассыпающийся, заплеванный и весь в прорехах холст предстает перед наивным, забывчивым или попросту ничего не знающим зрителем в сиянии новизны и являет собой подмалеванную образину молодящейся кокетки, очередного неувядаемого проститута… Руины, скомпрометированные, истлевшие, изъеденные проказой — с помощью косметических ухищрений — вновь вытаскивают себя на общее обозрение и готовы продолжать обольстительный хоровод с любым клюнувшим на их вечную напомаженность простачком…
Вернувшись из поездки, я доложил Маркофьеву о положении в латино-американском регионе и высказал соображения касательно встреченной мной части депутатского корпуса. Маркофьев задумался… Ему было о чем поразмышлять: из России, по официальным каналам, пришел, в ответ на его запрос, отрицательный вердикт. На бланке с двуглавым орлом (Маркофьев мне его показал) было черным по белому оттиснуто: "О невозможности приобретения почетным гражданином Монако Маркофьевым территории во Франции". Далее говорилось: просьба не может быть удовлетворена, петиция и реляция не могут быть рассмотрены положительно. Ходатайство церкви не было учтено. К паломникам, запивавшим заварку в пакетиках кипятком, звездам Голливуда и личному посланию Папы Римского также не прислушались. Маркофьев был удручен, обескуражен.
— Что этот Миша! — метал громы и молнии он. — Что он себе позволяет! Для чего мы выбирали его в вышестоящий орган! Если не может уладить столь пустякового затруднения!
По требованию взъярившегося Маркофьева слуга привел под узцы двух нетерпеливо гарцевавших арабских жеребцов, и мы отправились на конную прогулку.
Долго скакали вдоль лагуны, Маркофьев не без гордости говорил: "Все это мои угодья!", а потом, когда уперлись в загородку с надписью "прайвит", погрустнел.
— Тут начинаются владения моих друзей Элтона Джона и Майкла Джексона… Выхватили участки прямо у меня из-под носа… Это ведь Ленинские земли, наша исконная почва, живая память, история… А махровые деятели шоу-бизнеса наложили лапу, вторглись… Проскакав несколько миль в обратном направлении, мы наткнулись на высоченный кирпичный забор с надписью: "Осторожно, злая собака! Кусает без предупреждения".
— Прежде
Мы мчали во весь опор по широченной пыльной дорожище, по обе стороны которой громоздились крепости с узкими, как бойницы, окнами.
— Посмотри на эти уродливые особняки, на эти нелепейшие газоны и клумбы, — возмущался, стараясь перекричать бивший в лицо ветер Маркофьев. — Это — дом депутата от коммунистов. Затем идут вотчины либеральных демократов. Еще дальше — просто демократов. За ними — "яблочников". Потом — независимых депутатов. Потом — вице-премьеров. Затем — заместителей министров… Ты посмотри на их вкусы и представления о прекрасном…
Строения и точно впечатляли чудовищностью архитектуры и бредовостью и бессмысленностью нагроможденных излишеств.
— Устроили, понимаешь, товарищество! Поразбивали фонтаны! Понасажали пиний… Возмутительно! — негодовал мой друг. — И главное, ты подумай: способны ли эти люди, если не могут ничего хорошего придумать для себя, дать что-нибудь стоящее своей стране?
К вечеру мы доскакали до ослепительно белых дворцов, маячивших на горизонте.
— Ну, а тут расположились те, кто особенно близок Президенту, — сказал он. — Мой домишко по сравнению с их покоями — жалкая халупа!
— У них тут, в Италии, все, как у нас, — вздохнул я. — Даже названия политических партий совпадают…
— С чего ты взял, что тут живут итальянцы? — вылупился Маркофьев. — Тут живут наши с тобой соотечественники. Вот ранчо банкира Уябаева. А это — сауна губернатора Стервятникова. А это — недвижимость профсоюзного босса Парнокопытова. У них, у банкиров, губернаторов, министров тут свой мирок… Кинули нас сообща, отогнали наши денежки за границу и понастроили хором.
Теперь я уставился на него.
— Да, наши с тобой земляки. Бонзы. Зажравшиеся и оборзевшие, — подтвердил он. — Они парят, что им есть дело до учителей, врачей и шахтеров… А сами… Ну, скажи после этого, существуют ли хоть какие-то авторитеты, те, кого можно хоть за что-нибудь уважать? — Он сверкнул глазами. — Видит небо: я хотел жить с ними в ладу, по-добрососедски, но теперь… Когда они не пошли мне навстречу… Не поддержали проект приобретения Корсики…
Он погрозил горизонту кнутом…
Контрольные вопросы ставить пока преждевременно! Наберитесь терпения!
— Да, — говорил он по дороге домой, — пока мы с тобой сидим и размышляем, была ли революция 17-го года трагедией для России, все вокруг оттяпывают участки земли и строят на них царские покои, неприступные замки. Жизнь движется лавиной, подминая и стирая с лица земли и из памяти прошлое…
И еще он сказал:
— Любая революционная эпоха романтична, а в том, что мы пережили очередную революцию, нет никаких сомнений. Конечно, происходили убийства, конечно, лилась кровь… Революции, подобно свиньям, пожирают своих детей. Так было во Франции, и у нас в 17-ом, и совсем недавно, в 90-е… Зато — какой размах свободы! Делай что хочешь! Создавай фиктивные фирмы, наживай капитал и закрывай, аннулируй эти однодневки. Хрен кто тебя сыщет! Сколькие нажили капитал таким путем! Как мне нравилась эта опасная, рискованная эпоха! Гибкий изворотливый ум всегда найдет способ не только выжить, но и разбогатеть. Однако, мне кажется, лимит прежней свободы в нашем обществе исчерпан. А этого допустить нельзя! Я, я начну сражаться за демократию в нашем отечестве! Я пойду по пути великого Ленина! Ведь именно на Капри создавал свою преобразившую и поработившую мир теорию наш Ильич…