Теория Игры
Шрифт:
Гуляние предполагалось скромным. Вера договорилась с арендой небольшого зала в кооперативном ресторане Орбита, находившийся рядом со сверхсекретным КБ Лавочкина. Гостей ждали всего человек двадцать. В основном родственников со стороны пока ещё жениха, и совсем немного со стороны Вари, в основном подруг. А все родственники со стороны Калашниковых, вдруг вспомнившие о существовании брата с сестрой, отправились в пешую прогулку, по заповедным местам, с пожеланием не возвращаться.
Варя отлично помнила, старые бабушкины платья, перешитые на неё, и не собиралась никому ничего прощать. Дядя, которого не пустил Никита работал директором совхоза, да и остальные родственники совсем не бедствовали, так
Папа жениха, Пётр Евгеньевич Синицын, что-то попытался сказать в защиту родственников вообще, но в ответ, удостоился такого взгляда от Вари, что заткнулся и тему больше не поднимал.
Но к Никите, Пётр Евгеньевич, и Екатерина Сергеевна относились с подчёркнутым уважением, что вполне понятно. Статьи в газетах, ладно. Но вот боевые ордена… И то, что он уступил сестре квартиру, купив себе новую, вызывало у простых советских тружеников лёгкую оторопь, и желание проснуться. Да, Москва полнилась людьми получавшими и больше, но то небожители, которых можно увидеть лишь на экране телевизора. А тут московский школьник. То, что за одну картину можно получить столько же сколько хороший инженер получает за десять лет, в их голове никак не укладывалось, но и барыгой младший брат никак не выглядел. Зато дедушка Вариного избранника, Евгений Александрович, прошедший всю войну командиром бронепоезда, относился к нему как к своему внуку, и Никита тоже воспринимал старого инженера, как близкого человека.
В размышлениях о превратностях судьбы, кофе кончилось, и потянувшись, Никита пошёл переодеваться чтобы побегать, и размяться. День предстояло провести в хлопотах. Забрать новый костюм из мастерской, пошитый специально к свадьбе сестры, обновить гардероб к осени, и поприсутствовать на открытии магазина Александры «Стиль», ознаменовавшего переход от обслуживания на дому к нормальной работе.
Но и тут знакомая Никиты смогла вывернуться, имея как бы две части магазина. В одной клиент приходил и покупал всё что его интересовало, руководствуясь собственным здравым смыслом и советами консультанта, а во второй, совсем не публичной, Александра одевала клиентов, и подбирала аксессуары только на собственный вкус, и попасть из первой категории в вторую было совсем непросто.
Кроме того, требовалось заехать в контору кооператива, делавшего ремонт и монтаж мебели, и рассчитаться, закрыв договор. Ну и масса всяких мелочей, сопровождавших жизнь любого человека.
Очень напрягало отсутствие машины, но и здесь всё решали деньги. Никита звонил в кооперативный автопарк, и они присылали машину, с оплатой в размере семи рублей в час, что с одной стороны было не дёшево, а с другой, и не так чтобы очень дорого. Но сначала, конечно же заехать в сберкассу, и снять деньги, потому как время всеобщей компьютеризации ещё не настало.
Теперь с получением паспорта у него имелся собственный счёт, и он свободно снимал деньги на свои нужды, оставив сестре в качестве ещё одного подарка десять тысяч.
А в это время в здании под названием Сенчури Хаус, по адресу Вестминстер Бридж-роуд 100, разгорался настоящий скандал. И не тот «скандал в благородном семействе» о котором знают лишь слуги и родня, а настоящий, когда о позоре судачат даже бульварные газетёнки, и упражняются в остроумии комики.
Глава Секретной Службы, сэр Артур Темпл Фрэнкс которого друзья называли «Дик», слушал начальника первого отдела в чьём ведении находился СССР и не понимал, как это у него хватает выдержки, не пристрелить мерзавца прямо тут, на ковре.
— Значит, вы, имея информацию об успешной зачистке русскими опорных баз, послали на захват этого парня пятерых наших офицеров, дав им с собой сверхсекретное оборудование? — Внешне
— Но, самоликвидатор…
— Оставьте Питер. — Рука сэра Артура ещё раз с грохотом опустилась на поверхность стола. Просветят рентгеном, да отключат эту вашу ловушку. И что мне докладывать премьеру? Вот что? Я свою голову подставлять не намерен. И знаете, что? я всё спишу на вас. У вас было всё. Кадры, фонды, ресурсы, а теперь у нас только безумный скандал, и покровительственные ухмылки из-за океана.
Ставили в третью позицию и руководителя сводной бригады подполковника Гришина. Но, так, без вдохновения и по необходимости. Понятно, что невозможно приготовиться к тому, что диверсанты используют инопланетную глушилку, и все заготовки на случай штурма и захвата оказались в помойном ведре.
— Но каков парень! — Заместитель руководителя второго управления, генерал-майор Шадрин покачал головой. — Ни одного трупа.
— Эх, понять бы почему на него эта глушилка не действует… — Задумчиво произнёс Гришкин, понимая, что гроза пронеслась мимо.
— Хорошо, если ты поймёшь. А если что-то у него сломаешь, и что? — генерал вопросительно посмотрел на подчинённого. — Сейчас у нас есть такая палочка — выручалочка, а точнее отмычка ко всем вражеским норам, а ну как его не станет? Помнишь, как раньше корячились, вскрывая их схроны? Да и сейчас бывает нарвёмся. А тут не было ни гроша и вот алтын. Он тебе и лечить, он тебе и порубает их в капусту… да ещё и сам себя защищает как не всякий кадровый боец сможет. По сути мы плетёмся вслед за ним и подбираем тела.
И кстати. Наши психологи тоже потихоньку с ума сходят, пытаясь собрать его психопортрет, но ничего у них не выходит. Кто-то даже предположил, что это мол реинкарнация, то есть вхождение в тело более взрослого разума, но нет. Вполне себе подросток, только очень странный. Так что приказ старших товарищей однозначен. Работает — не трогай. Вот мы и не будем трогать.
— Что это?!! — Константин Афанасьевич Коломиец, заместитель директора Нефтегазо добывающего управления Тюменской области Миннефтегазпрома СССР, смотрел на картину где в лучах солнца нежились две юных красотки, в которых он с ужасом узнавал своих дочерей. — Кто это сделал?!! Я порву его! — Он сделал движение чтобы снять картину со стены, но неожиданно на его пути встала Светлана.
— Нет, это моё, и ты даже не прикоснёшься к моим вещам. — Отчеканила она.
— А это моё. — Татьяна качнула головой в сторону похожей, но всё-таки другой картины на противоположной стене.
— Этой мазне не место в моём доме! — Крикнул возмущённый отец, тряся кулаками.
— Это не твоя квартира. — Отбрила его супруга, уже оценившая подпись на картине «Н Калашников» примерно в двадцать — тридцать тысяч рублей. — Нашим девочкам её завещал мой брат, и это их дом. И они будут вешать всё что захотят.