Теория исторического познания. Избранные произведения
Шрифт:
Суть феноменологического подхода вполне соответствует общенаучным представлениям о непосредственном наблюдении и логике интерпретации данных. Науки изучают реальные взаимосвязи явлений и процессов действительности, выявляют главные, системообразующие связи, представляют результаты изучения в виде теорий, моделей, схем, вырабатывают основания для корректной компаративистики. В источниковедческой теории метод связан с раскрытием информационного ресурса, который закладывается в интеллектуальный продукт при его создании. Человек в процессе своей целенаправленной деятельности создает этот интеллектуальный продукт, продукт имеет материальный образ, в котором и сохраняется, поэтому может служить источником непосредственного наблюдения и интерпретационных процедур. Произведения, созданные целенаправленно и осознанно, соотнесены с человеческим целеполаганием и с реальностью окружающего мира. Общая мысль источниковедческого исследования строится универсально: внутренние параметры информационного ресурса обусловлены экзогенными связями автора интеллектуального продукта (источник как продукт человеческой психики, по определению А. С. Лаппо-Данилевского) [7] . Внешние параметры интеллектуального продукта связаны с условиями его создания в определенных конкретно-исторических условиях (источник – историческое явление, по определению Л. В. Черепнина [8] ). Экзогенные и эндогенные параметры формируют информационный ресурс в рамках человеческой деятельности. В свою очередь, это дает возможность построения гипотез, позволяющих интерпретировать смысл его создания и выявлять степени достоверности информационного ресурса.
7
Лаппо-Данилевский А. С. Методология
8
Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV веков. М.; Л., 1948. Ч. 1. С. 5; 1951. Ч. 2. С. 387–389.
В рамках данного теоретического направления существует в настоящее время ряд общих алгоритмов, формируется широкий спектр метадисциплинарных исследовательских и научно-педагогических подходов, источниковедческой компаративистики [9] .
Формирование предметной области методологии науки происходит постепенно, но получает новое качество, когда возникает ее институционализация. История науки показывает, что это может происходить в рамках академических структур и – что особенно существенно – в рамках университетской науки. В этом – последнем – случае концептуализация предметной области происходит быстрее, поскольку она диктуется необходимостью формирования учебных курсов, учебных изданий и практик преподавания. Известно, что в области методологии истории ряд трудов, в частности «Методология истории» А. С. Лаппо-Данилевского, становятся известными сообществу прежде всего как лекционные курсы [10] .
9
Например: Источниковедческая компаративистика и историческое построение: Тез. докл. и сообщений XV науч. конф. Москва, 30 янв. – 1 февр. 2003 г. / Редкол.: В. А. Муравьев (отв. ред.) и др. М.: РГГУ, 2003; Образ науки в университетском образовании: Материалы XVII науч. конф. Москва, 27–29 янв. 2005 г. / Редкол.: В. А. Муравьев (отв. ред.) и др. М.: РГГУ, 2005; Вспомогательные исторические дисциплины: классическое наследие и новые направления: Материалы XVIII науч. конф. Москва, 26–28 янв. 2006 г. / Редкол.: В А. Муравьев (отв. ред.) и др. М.: РГГУ, 2006; Единство гуманитарного знания: новый синтез: Материалы XIX междунар. науч. конф. Москва, 25–27 янв. 2007 г. / Редкол.: М. Ф. Румянцева (отв. ред.) и др. М.: РГГУ, 2007.
10
Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. СПб., 1910. Вып. 1. Ч. 1: Теория исторического знания: Пособие к лекциям, чит. студ. С.-Петерб. ун-та в 1909/10 учеб. г. СПб., 1913. Вып. 2. Ч. 1: Теория исторического познания. Ч. 2: Методы исторического изучения: Пособие к лекциям, чит. студ. С.-Петерб. унта в 1910/11 учеб. г.; Он же. Пособие к лекциям по теоретической методологии истории, чит. студ. Петербургского университета в 1906/7 учеб. г. СПб., 1907. Ч. 1: Теория исторического знания; СПб., 1908. Ч. 2: Методы исторического изучения, отд. 1: Методология источниковедения; СПб., 1909. Ч. 2: Методы исторического изучения, отд. 2: Методология исторического построения.
Очень важно, что в структуре отечественной академической науки и университетского преподавания существует наряду с традиционными специальностями специальность, охватывающая предметно историю исторической науки, источниковедение и методы исторического исследования. Этот вопрос имеет принципиальное значение в связи с различением науки и повседневного знания.
Существуют ли объективные, наблюдаемые признаки уровня зрелости той или иной науки, отличающие сформировавшуюся современную науку от повседневного знания? Этот вопрос встал перед научным сообществом в начале ХХ в., когда обозначились первые признаки глобализации, становления информационного общества как явлений, которые требовали нового уровня обобщения. Оказываясь перед лицом новых задач, индивид осмысливает свое поведение, становится личностью; народ обретает новые силы, осмысливая свое историческое поведение и перспективы; подобным образом сообщество осмысливает уровень своего знания, подвергает аналитике исследовательские методы, осуществляет мониторинг способов производства знания. Для этого научное сообщество создает особую предметную область – область логики науки, наукоучения. Именно формирование предметной области наукоучения как логики науки – важный фактор уровня зрелости самой науки, ее отличие от повседневного знания. В свое время, в начале ХХ в., анализируя ситуацию кризиса европейских наук перед лицом грядущих перемен в глобальном мире, основатель современной феноменологии подчеркнул необходимость формирования предметной области наукоучения как признака ее зрелости и как условия динамического развития. Сообщество изменяет себя тем, что делает область научного метода предметом постоянного осмысления и обсуждения. Метод изучается как норма, рассматривается в динамике своего изменения, смены методологий. «Сравнительное изучение этих методических средств, – писал философ, – в которых отразились познание и опыт бесчисленных поколений исследователей, и может помочь нам установить общие нормы для подобных приемов, а также и правила для их изобретения и построения сообразно различным классам случаев» [11] .
11
Гуссерль Э. Логические исследования // Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 186; Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. С. 28.
Формирование предметной области наукоучения выступает как качественно новая стадия: настоящая, зрелая наука, по мысли Гуссерля, делает преподавание метода системообразующим для преподавания науки в университетах [12] .
Обратившись с указанными критериями к истории исторической науки, можно отыскать в ней те ключевые позиции, которые выражают ее качественно новое состояние. Важны три позиции: формирование теории и методологии науки, появление новаций в образовательной модели (когда не просто транслируется готовое знание, но начинается обучение методу) и постепенное выявление освоения новых идей сообществом, формирование новой парадигмы. Первый опыт теории исторического знания – «Историка» немецкого ученого И. Г. Дройзена – представлял собой одновременно и курс лекций, в котором он определял место истории и ее метода среди других наук. Как показывают исследователи и публикаторы этого замечательного труда, в момент своего появления в свет он не стал известен, и тем более выдвинутые идеи не могли стать признанной парадигмой для сообщества. Они более созвучны настроениям исторического сообщества в настоящее время [13] . Мимо нашего внимания не проходит и другой значимый индикатор в истории науки – появление в конце XIX – начале XX в. университетских курсов, своего рода «введений» в изучение исторического метода. Некоторые из них неоднократно переиздавались, переводились на другие языки, формировали определенные представления о предмете истории.
12
Там же. С. 197; Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. С. 41.
13
Савельева И. М. Обретение метода // Дройзен И. Г. Историка. С. 6.
Первые опыты встречали в сообществе неоднозначные отклики. Авторы наиболее известного «Введения в изучение истории» (1898) Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобос тщательно разъясняют своевременность обращения к данному предмету, отнюдь не ожидая встречного понимания и поддержки общества. Им известно, что английские историки осудили смелую попытку Э. Фримена прочитать студентам курс лекций о методах исторического изучения. А нам, напротив, известно, что в России на книгу Э. Фримена откликнулся развернутой, глубокой статьей академик К. Н. Бестужев-Рюмин, основатель знаменитых Высших женских курсов: он знакомил с книгой об историческом методе широкий круг русских читателей – педагогов и выдвинул собственную концепцию подобного методологического курса [14] .
14
Freeman E. A. The Methods of Historical Study: Eight lectures read in the University of Oxford… with the inaugural lecture on the Office of the Historical Professor. London, 1886; Фриман Э. Методы изучения истории: Восемь лекций 1884 г. с прил. лекции об обязанностях
Русская классика наукоучения в истории – теоретический труд и одновременно лекционный курс «Методология истории» А. С. Лаппо-Данилевского, читавшийся как общий курс с 1906 г. Воспоминания непосредственных учеников Лаппо-Данилевского, его коллег по академической и преподавательской деятельности, интеллектуалов разных поколений, так или иначе испытавших его влияние, позволяют лучше представить, каким образом пробивает себе дорогу новое учение об историческом методе. Выделив учение о методе в особую предметную область, было гораздо легче найти понимание среди специалистов различных областей гуманитарного и естественнонаучного знания, философии. «Естественный союз философии и эмпирической науки» особенно выделяли в деятельности Лаппо-Данилевского его коллеги, философы и историки науки. Смена парадигм происходила и происходит в условиях, способствующих междисциплинарному общению. Среди тех, кому запомнились методологические диспуты, представлены философы, социологи, экономисты, филологи, правоведы, историки. Решающее значение имеет не столько узкая специализация, сколько общность философского мировосприятия. Принимая источниковедческий подход, история как наука наблюдения свободно вступает в диалог с представителями естественнонаучного знания. Разумеется, произведения человека и реальности природного мира изучаются различными методами. Но данный подход создает для разных типов наук возможности взаимодополняемости: человечество – часть мирового универсума, но его особенная, «наделенная сознанием, часть» (А. С. Лаппо-Данилевский), а для философа-натуралиста союз философии и естественной эмпирической науки создает возможность прослеживать преобразование биосферы в ноосферу не только как философскую идею, но конкретно-исторически (В. И. Вернадский).
Ход событий в мире в первой трети ХХ в. изменил общественное сознание, сделал явной неэффективность нарративистской логики консервативного исторического профессионализма. Эта логика, как уже отмечалось, исходит из исторического воображения историка, а оно в свою очередь опирается на стереотипы сложившейся картины мира. Согласно ее канонам, историк и выбирает тот или иной «способ сборки» своего «образа прошлого». Но условия перехода к информационному обществу, существование сообществ в режиме синхронного взаимодействия и прямого диалога культур, ставшие реальностью ХХ в., не поддавались традиционным «способам сборки», имевшимся в распоряжении нарративиста. Поэтому необходимость перехода к иным методам изучения реальности стала очевидностью. Происходившие в сознании историков перемены дали о себе знать событиями конца 20-х годов ХХ в. Обозначая здесь только векторы перемен, мы видим их два: один направлен вовне – к поиску новых аспектов видения исторического настоящего с помощью других наук – географии, психологии, антропологии, филологии, лингвистики, социологии, экономики, статистики, демографии, количественных методов. Другой вектор, по определению менее результативный в ближайшей перспективе, был обращен не к поиску новых междисциплинарных свершений, но внутрь, к совершенствованию собственно исторического исследовательского подхода. Оба вектора заявили о своем присутствии почти одновременно: мы имеем в виду основание журнала, чьим знаменем отцы-основатели сделали переход к новой парадигме, – бои за историю как науку о человеке (журнал «Анналы» основан в 1929 г.). В эти же годы для практических, но по-своему масштабных целей превращения централизованного архивного документального наследия страны в информационный ресурс и управления им, создается новая специальность исторического образования – это историк-архивист, непосредственно связанный с своим эмпирическим макрообъектом (1930 г.).
Нарративистская логика была в новых идеологических условиях сохранена для трансляции исторического знания и манипулирования историческим сознанием: исторические концепции открыто корректировались и направлялись сверху. Но, с другой стороны, нарративистская логика совершенно не срабатывала в управлении информационным ресурсом, а потому новая практическая задача потребовала привлечения научных сил для создания эффективной концепции историко-архивоведческого профессионализма. Необходим был информационный профессионализм, прежде всего умение распознавать в материальном образе документа его информационный ресурс, не очевидный для поверхностного взгляда, но выступающий в архивоведческих практиках как ответ на любой информационный запрос для целей государственного управления, для целей хозяйственно-экономических, культурных, технических. Создать концепцию системы дисциплин, раскрывающих истинный информационный ресурс источника, стало творческим проектом Историко-архивного института. Нет ничего на свете практичнее хорошей теории: и эта практика исследования и преподавания неуклонно требовала, чтобы предметная область исторического метода отделилась от страноведческой, традиционной структуры университетских дисциплин и образовала отдельную, ориентированную на метод как предмет преподавания, структуру.
Единожды возникнув, структурное подразделение исторической логики, методологии стало оказывать свое влияние на общее состояние исторического сообщества. Именно здесь, в Историко-архивном институте, будущий академик М. Н. Тихомиров создал свой (вместе с С. А. Никитиным) классический учебник (1940 г.) [15] . Ему удалось создать кафедру источниковедения в Московском государственном университете, а в дальнейшем аналогичные островки «наукоучения» исторического метода, источниковедения (часто вместе с историографией) стали отличительной чертой нового исторического образования, а также академической науки. Вполне реально в структуре науки и исследовательском поле существует главный признак зрелой науки – особая предметная область наукоучения («историография, источниковедение и методы исторического исследования»).
15
Тихомиров М. Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1940 (Курс источниковедения истории СССР / Ред. Ю. В. Готье; Т. 1); Никитин С. А. Источниковедение истории СССР XIX в. (до начала 90-х годов). М., 1940 (Курс источниковедения истории СССР / Ред. Ю. В. Готье; Т. 2).
Самая последовательная и успешная в ХХ в. концепция изменения исторического сообщества – это концепция создателей журнала «Анналы» (1929 г.). Уже в ней (притом что оба ученые-основатели – Марк Блок и Люсьен Февр – ее разделяли) присутствовало два вектора желаемых модификаций. Один, впоследствии блестяще реализовавшийся, это вектор выхода историков во внешнее междисциплинарное пространство [16] , «лицом к ветру», к созданию междисциплинарных новых направлений. Другой вектор обращен не во внешний мир, но более внутрь собственного профессионализма историка, к фиксации и осмыслению собственного исследовательского метода. Во введении к книге М. Блока, имевшей «некую долю программы», возникает образ не просто ремесленника своего дела, но ведущего «запись» о своем методе, подмастерья, работающего не только инструментом своего ремесла, но фиксирующего способ работы [17] . Предметом размышлений о методе в книге является, в частности, необходимость перехода от нарративной логики с ее априорным способом объяснения, к «серьезному аналитическому занятию» [18] . Априоризм неэффективен: «причины в истории, как и в любой другой области, нельзя постулировать. Их надо искать» [19] . Ученый уделил значительное внимание аргументации в пользу концепции истории как науки наблюдения, он хорошо показал, что отличие истории от наук, изучающих «настоящее», иллюзорно: в обеих ситуациях исследуется не восприятие и непосредственное наблюдение, но эмпирический, доступный, в свою очередь, научному наблюдению объект. И этот объект у истории бесспорно существует. История как «серьезное аналитическое занятие», констатировал ученый, была «совсем еще молода», и он, обращая сообщество к реализованному «следу» человеческого присутствия, подчеркивает: «Разнообразие исторических свидетельств почти бесконечно… Любопытно, как люди, чуждые нашей работе, плохо представляют себе масштаб ее возможностей» [20] .
16
Февр Л. Бои за историю: Сб. ст. / Пер. А. А. Бобовича и др. Ст. А. Я. Гуревича. Коммент. Д. Э. Харитоновича. М., 1991.
17
Блок М. Апология истории, или Ремесло историка / Пер. Е. М. Лысенко. Примеч. и ст. А. Я. Гуревича. 2-е изд., доп. М., 1986. С. 14.
18
Там же. С. 11.
19
Там же. С. 112.
20
Там же. С. 39.