Теория исторического познания. Избранные произведения

Медушевская Ольга

Размышляя об исторической методологии, интереснее всего говорить о перспективах. Из сказанного ранее могло сложиться впечатление, что два вектора развития научной истории как будто бы разнонаправленны: один – выводит историю в междисциплинарное пространство ее общения с психологией, географией, антропологией, социологией, филологией и историей литературы, другой – погружает в глубины самоусовершенствования. Но в действительности эти крайности сходятся. Вопрос состоит лишь в том, в каком качестве историческое сообщество выходит на контакт в междисциплинарное пространство гуманитарных и негуманитарных областей знания. Нарративная логика ведь тоже не исключала возможности для историка воспользоваться помощью других наук, сложилось даже традиционное название (интернациональное определение) для такого типа отношений – вспомогательные науки истории. В чем его суть? В иерархическом отношении наук друг к другу – одна главная, другая вспомогательная. Они могут меняться местами, и тогда история оказывается вспомогательной для истории наук о пространстве или времени. Помощь друг другу при таком подходе

оказывается всегда ограниченной, например, география помогает истории локализовать место исторического события, не более того. Так общаются специалисты, не рассматривающие свой исследовательский объект как системный и общий и не достигшие необходимого уровня обобщения собственного исследовательского метода. Положение меняется, когда у исторической науки появляется предметная область наукоучения, возникает возможность взаимодополняющих исследований – уже не просто междисциплинарных, а метадисциплинарных, создающих новое качество знания. Можно было бы привести ряд примеров такого взаимодействия в общем пространстве, имеющем академическое название специальности «методы исторического исследования». В данном направлении развиваются в настоящее время историческая география, историческая хронология, историческая метрология, историческая генеалогия и геральдика, ряд новых источниковедческих направлений.

Профессиональные историки, способные анализировать проблему своего исследовательского метода и обсуждать ее вместе с коллегами, сегодня составляют уже весомую часть научного сообщества. В ряде университетских центров возрастает интерес к проблематике теории и методологии истории. Историческая наука возвращается на новом качественном и главное – философском уровне к ценностям точного знания, доказательности, находит выход из герменевтического круга в пространство обсуждения научных гипотез и интерпретационных моделей с представителями других областей научного знания.

В силу ряда причин, о которых здесь отчасти кратко упоминалось, российская образовательная модель исторического профессионализма несколько более продвинута в сторону желаемых перемен в сообществе. Это свое преимущество следует, во-первых, осознавать, и, во-вторых, главное – более направленно использовать и развивать в области научных исследований и в области совершенствования современного образования.

Публикуется по изданию: Медушевская О. М. История как наука: когнитивный аспект и профессиональное сообщество // Вестник РГГУ. Серия «Исторические науки». М., 2008. № 4. С. 17–30.

История в общей системе познания: смена парадигм

Единство гуманитарного знания не самоцель. Смысл состоит в том, что науки, достигшие необходимого уровня философской ориентированности и теории, стремятся выработать согласованное представление о своем общем объекте – как наблюдаемой и относительно стабильной части реальности – для того, чтобы каждая из наук, обращаясь к этому объекту в поисках информации, соответственно своему исследовательскому предмету, могла соотносить с другими критериями достоверность полученных данных. В этой ситуации возникает возможность диалога наук между собой по принципу взаимодополняемости, добиваясь нового уровня представлений о целостности объекта и пределах точности знания. Такую согласованность теоретического основания и мнения общества принято называть парадигмой, и она, по идее ее автора, соединяет когнитивный аспект науки с состоянием научного сообщества.

Науки имеют общую цель – предоставление обществу нового, системно выстроенного, доказательного знания, ради получения которого цивилизованное общество нового и новейшего времени создает и поддерживает в рабочем состоянии социальный институт науки. Возникают концепции профессионализма, ученые получают определенный статус социального слоя, формируется научное сообщество. Это сообщество, в свою очередь, представляет собой неформальное объединение профессионально образованных ученых, разделяющих общие идеи данной области науки, которые вырабатывают свои критерии проверки научных результатов и соответствующие этические нормы по отношению к способам добывания и распространения научного знания. Понятно, что оставаться в пределах одного лишь гуманитарного знания при данном подходе недостаточно. Находясь в пределах специфически человеческих параметров, никакая наука не сможет ответить на главный по существу вопрос: как данный феномен (например, способность обмениваться знаками) соотносится с окружающим миром. Целесообразно поэтому взять другой ракурс и рассмотреть в данном случае историю в ее отношениях с общей системой.

Известно, что наблюдатель, находящийся внутри функционирующей системы, не может получить о ней целостного представления, поскольку сам является ее частью и движется вместе с ней. Поставив историю в связь с другими науками – не только о человеке, но и о природе в широком смысле слова, попытаемся лучше понять собственную ситуацию со стороны. Тем более, что сам этот вопрос, – он имеет существенную динамику. За прошедший XX – начало XXI вв. взгляды сообществ на отношения между науками о природе и науками о духе существенно изменились. От утверждений о принципиальном различии возможностей – поиска типологий и законов в номотетике и неструктурированности уникальных вариантов в идиографике – до, в настоящее время, общего стремления к сближению, когда одно лишь обозначение качества «междисциплинарности» делает исследование более привлекательным.

Итак, если вопрос о единстве наблюдаемого эмпирического объекта столь важен для научного сообщества, то правомерно с него и начать: может ли историческая наука существовать в едином эпистемологическом

пространстве наук о человеке и наук о природе, добиваться желаемого единства, изучать единый объект и получать данные от наблюдений и их логических интерпретаций, проверять свои результаты общенаучными методами. Только в этом случае, подчеркнем, возможно говорить о равноправном диалогах и взаимодополняемости данных. Поставив вопрос таким образом, мы обнаруживаем, что в историческом профессиональном сообществе представлены оба ответа. Прежде всего на вопрос о том, существует ли у истории наблюдаемый объект. Если история «сама» создает свой объект, то диалога не возникает. Если, напротив, история есть наука эмпирическая, то стоит далее рассматривать этот объект, его специфику, методы наблюдения в сравнении с науками о природе – тогда диалог возможен и даже увлекателен для обеих сторон, несмотря на очевидные трудности. Нужно правильно понять ситуацию, которой придает дополнительную сложность своеобразное двоемыслие, которое также представлено в сообществе. Ученый готов представить сообществу результаты своего исследования в соответствии со всеми требованиями академической науки в целом, за исключением одного: с помощью каких методов эти результаты получены. Но то, что правомерно в искусстве – создавать объект, руководствуясь только законами, самим автором над собою поставленными, – не работает в науке, поскольку обсуждение метода – это и есть начало диалога о взаимодополняемости данных. Мешает ясности общей ситуации неразграниченность двух парадигм, причудливое сочетание: стремление модернизировать традиционалистский, нарративистский подход историков, не меняя его по существу, с помощью заимствованной терминологии из других, более востребованных и популярных областей знания. Перенос терминов дает эффект метафоры, слегка облегчает понимание в тех пределах, какие доступны метафоре – не более того. Камуфлируется методологическая неразграниченность теоретических парадигм. Поэтому сразу же следует определить ситуацию в историческом сообществе как СМЕНУ ПАРАДИГМ. Одна из них – традиционная, нарративистская, и другая – феноменологическая по своей основе, источниковедческая по ключевой позиции. Каждая из двух парадигм отвечает на главный вопрос об объекте исторической науки различным образом (диаметрально), и поэтому далее различается вся система отношений с другими науками, в том числе и с науками о природе. Традиционная модель строит отношения с другими науками иерархически: одна наука главная, другая вспомогательная (они могут меняться местами), но суть не меняется: вспомогательная наука может лишь помочь главной в деталях, она не создает нового качества. Если эта наука – история, то в свою очередь, точные науки, такие как хронология, метрология, математика, выступают как вспомогательные, точно так же – естественная наука – география, она поможет определить место исторического события. О взаимодополняемости и формировании нового научного представления об общем объекте нет и речи, нет и общих критериев верифицируемого знания.

Напротив, феноменологическая парадигма истории имеет свои ответы на вопрос об общности объекта наук и их различии, и следовательно, о диалоге наук и взаимодополняемости данных о природе и человеке. О главных параметрах феноменологической парадигмы имеется созданная за последнее столетие значительная литература. Поэтому главное внимание стоит сосредоточить на примерах конкретного, уже состоявшегося подхода на ее основе – не междисциплинарного в традиционном иерархическом смысле, но на примере нового отношения между науками – метадисциплинарного синтеза, взаимодополняемости, в результате которого возникают (должны и будут возникать, поскольку есть принципиальная возможность) примеры создания новых направлений исследований, где наука о природе и наука о человеке выступают как взаимодополняющие. Возьмем один, но зато вполне состоявшийся пример – историческая география. Далее попытаемся рассмотреть условия, необходимые и достаточные для создания метадисциплинарных направлений подобного типа.

География – естественная наука, изучающая оболочку планеты в ее динамике и статике. Уже возникший метадисциплинарный синтез дал новое качество исторической географии как дисциплине, помогающей не только локализовать место исторического события, но и изучить нечто гораздо более сложное – взаимодействие человека и природы как в статике единого, всегда одного и того же (Э. Гуссерль) реального мира, так и в динамике отношений человека и природы, биосферы и ноосферы в конкретном воплощении – наблюдаемом гуманитариями и естественниками едином объекте.

Таким образом, традиционная парадигма нарративной логики может предложить историку различный «способ сборки» исторических остатков или исторических высказываний, сохранившихся в источниках. Создание исторического нарратива при данном подходе мало отличается от того, что создает в своем воображении художник. Недаром исследователь нарративной логики историков [21] не видит особых отличий подобного типа исследований от исторического романа. Со своей стороны отметим, что различие все же есть, и оно состоит в том, что такое исследование основывается на проверке достоверности каждого в отдельности высказывания и подлинности обозначенного места и времени – по отношению, разумеется к теме исторического повествования. Но философ прав в том, что сам способ создания произведения в обоих вариантах один и тот же. Логика нарратива может модифицироваться, но принцип ее не меняется. Поэтому приходится говорить о смене парадигм, а не об их эволюции.

21

Анкерсмит Ф. Нарративная логика историков. М., 2003.