Теория литературы
Шрифт:
А начинается повествование с описания жизни Сильвио в глухом местечке спустя шесть лет после дуэли в ожидания известия о судьбе графа. Информация о завершении отношений графа и Сильвио стала возможной еще через пять лет, после того, как друг Сильвио, бывший офицер, живший с ним в указанном местечке и знавший о получении рокового письма, вышел в отставку, поселился в своем имении, оказавшемся неподалеку от поместья графа, и посетив его, узнал о второй дуэли, о чем и поведал в повести, выступив в роли основного свидетеля и рассказчика. Этот тип повествования позволил показать, что главный герой был, конечно, неординарной личностью не только в силу своего бретерства, но ума, знаний (его комната полна книгами), силы воли, умения сохранить верность своим принципам, но не осознавшим сразу бессмысленности этих принципов и шесть лет ждавшим момента осуществления мести.
Таким образом, повествователю принадлежит определяющая роль в расположении сюжетных эпизодов. Однако повествователь не только извещает о событиях, случившихся в жизни героев, но очень часто говорит об их внешности (портрет), обстановке (интерьер), природе (пейзаж). В этих случаях в рассказ вклинивается описание, и повествование приобретает более широкий смысл.
Кроме того, повествователь иногда делится своими личными соображениями, которые называют авторскими отступлениями. Они тоже входят в повествовательную структуру, но не входят в сюжет. Многообразные предметные детали, характеризующие внешность героев, интерьер или пейзаж, могут появляться, в ходе обмена репликами и впечатлениями самих персонажей. Например, интерьеры жилищ гоголевских героев в «Мертвых душах» нередко воспринимаются глазами Чичикова, портрет Ольги в «Евгении Онегине» – глазами Онегина, пейзаж в тургеневских повестях и романах передается словами самих персонажей. В таких случаях эти детали «включены» в речь персонажей, а их речь, будучи компонентом диалога или монолога, становится элементом сюжета. Значит, сферы описания и собственно повествования взаимодействуют и пересекаются, тем самым понятие повествования расширяется, поскольку включает и событийную и описательную сферы изображаемого.
Итак, повествователю принадлежит определяющая роль в расстановке разных компонентов художественного целого – сюжетных эпизодов, включающих диалогические и монологические высказывания персонажей, портретных, бытовых, пейзажных зарисовок, размышлений рассказчика. Он становится инициатором композиции эпического произведения, которая по существу задумывается автором, а в самом тексте определяется и мотивируется повествователем. В число композиционных особенностей, помимо «игры с сюжетом», введения разных деталей, включаются эпиграфы, хотя они не всегда присутствуют, вставные эпизоды, перерастающие в небольшие новеллы, рассказы притч, обрамляющие моменты – словом, все то, что в последнее время называют рамочными элементами текста (Введение в литературоведение, 2006, 103).
Сфера повествования столь богата различными нюансами и особенностями, что наблюдения над нею породили специальную область исследования, которая получила название нарратологии, или теории повествования. Истоки нарратологии связывают с появлением работы английского писателя Генри Джеймса «Теория романа» (1884). К числу наиболее известных зарубежных нарратологов относятся английский литературовед П. Лаббок, американский – Н. Фридман, немецкие ученые Ф. Штанцель, В. Шмид. Предпосылка активизации данной теории – в потребности осознать коммуникативный характер литературы, акцентировать внимание на взаимодействии писателя и читателя, подчеркнув, что в процессе чтения возникают диалогические отношения между ними.
Благодаря нарратологическим исследованиям в литературоведческий обиход вошла новая терминология, активно используемая в современных работах. Важнейшие понятия в этой области – коммуникативная цепь, которая включает автора (отправителя), текст (коммуникат), читателя (адресата), который может быть эксплицитным и имплицитным, подразумеваемым. Помимо этого, функционируют понятия: нарратор (повествователь), наррататор (внутренний адресат, явный или подразумеваемый собеседник, к которому обращена речь нарратора). К повествовательным инстанциям относят разные виды повествования: от первого лица, от третьего лица (разные авторы выделяют разное число типов повествования – от трех до семи).
С развитием нарратологии связана и постановка вопроса о точке зрения (Успенский, 1970), а также о возможности выявления единой,
A. Греймаса, К. Бремона, уделявших много внимания проблемам сюжетосложения (см.: Косиков, 1984, 155–205). К числу нарратологов следует отнести М.М. Бахтина как родоначальника теории диалога и исследователя коммуникативных особенностей литературы. А одним из первых авторов такого подхода считают
B. Я. Проппа, автора работы «Морфология волшебной сказки», в которой впервые выявлена и описана структурная модель сказки (1928 г.).
Словесная организация повествовательного текста. Как было сказано выше, каждый художественный образ и образная структура произведения в целом создаются при помощи слов, в отличие от таковой в живописи, скульптуре и других видах искусства. При анализе словесной организации эпического произведения следует помнить, что она включает как бы два пласта, которые соотносятся между собой в разных пропорциях. Исходный и необходимый пласт речи в эпическом произведении представляет речь повествователя, который сообщает о происходящем в сюжете и часто предлагает описание их внешности, быта, природы. В этом случае возникает вопрос о соотношении слова повествователя и той или иной предметной детали (сюжетной, портретной, бытовой, пейзажной), а значит, и о том, что служит источником экспрессии – сама деталь или ее словесное обозначение. Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть хотя бы несколько примеров.
«Они дорогой самой краткой // Домой летят во весь опор. // Теперь послушаем украдкой // Героев наших разговор… //
«Почтенный замок был построен, // Как замки строиться должны: // Отменно прочен и спокоен // Во вкусе умной старины. // Везде высокие покои, // В гостиной штофные обои, // Царей портреты на стенах, // И печи в пестрых изразцах… Все было просто: пол дубовый, // Два шкафа, стол, диван пуховый, // Нигде ни пятнышка чернил».
«Покой был известного рода; ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный».
«Николай Петрович посмотрел кругом, как бы желая понять, как можно не сочувствовать природе. Уже вечерело; солнце скрылось за небольшую осиновую рощу, лежавшую в полверсте от сада: тень от нее без конца тянулась через неподвижные поля… Солнечные лучи с своей стороны забирались в рощу и обливали стволы осин таким теплым светом, что они становились похожи на стволы сосен, а листва их почти синела и над нею поднималось бледно-голубое небо, чуть обрумяненное зарей».
Перед нами фиксация сюжетного момента (поездка Онегина и Ленского), двух интерьеров (описание кабинета дядюшки в романе Пушкина и гостиницы в «Мертвых душах») и краткая пейзажная зарисовка из романа Тургенева «Отцы и дети». Эти немногочисленные, но показательные примеры позволяют заключить: основную экспрессивную нагрузку в эпическом произведении несут сами предметные детали, позволяющие читателю представить или вообразить внешность героев, их поведение, интерьер, пейзаж. Однако экспрессивность самих деталей может усиливаться при употреблении эмоционально окрашенного слова, метафоры или сравнения. Такие слова выделены в приведенных текстах и их немного.
Другой неотъемлемый пласт словесной организации составляет речь персонажей, их диалоги, монологи и отдельные высказывания-реплики. Диалоги могут быть разными в зависимости от содержания, контекста, характера использованных словесных средств. В диалоге информационного типа речь бывает более нейтральной.
«Не помню, писал ли я тебе, – начал Николай Петрович, – твоя бывшая нянюшка, Егоровна, скончалась.
– Неужели? Бедная старуха! А Прокофьич жив?
– Жив и нисколько не изменился. Все так же брюзжит. Вообще больших перемен ты в Марьине не найдешь.
– Приказчик у тебя все тот же?
– Вот разве что приказчика сменил…
– Вот уж наши поля пошли, – проговорил он после долгого молчания.
– А это впереди, кажется, наш лес?
– Да, наш. Только я его продал. В нынешнем году его сводить будут.
– Зачем ты его продал?
– Деньги были нужны; притом же эта земля отходит к мужикам».