Теория литературы
Шрифт:
В диалоге-споре активнее раскрываются характеры собеседников и ярче проступают эмоциональные особенности речи персонажей.
«Что касается до меня, я немцев, грешный человек, не жалую. О русских немцах я уже не говорю: известно, что это за птицы. Но и немецкие немцы мне не по нутру. Еще прежние туда-сюда; тогда у них были – ну, там Шиллер, что ли Гетте… Брат вот им особенно благоприятствует… А теперь пошли все какие-то химики да материалисты…
– Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта.
– Вот как. Вы, стало быть, искусства не признаете?
– Искусство наживать деньги, или нет более геморроя!
– Так-с, так-с. Вот как вы изволите шутить. Это вы все, стало быть, отвергаете? Положим. Значит вы верите в одну науку?
– Я уже доложил вам, что ни во что не верю…»
Эмоциональный
«– Какой веселенький ситец!
– Да, очень веселенький. Прасковья Федоровна, однако же находит, что лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были крапинки, а голубые. Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие, узенькие, какие только может себе представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки… Словом, бесподобно!
– Милая, это пестро.
– Ах, нет, не пестро.
– Ах, пестро!..
– Да, поздравляю вас: оборок более не носят.
– Как не носят?
– На место их фестончики.
– Ах, это нехорошо, фестончики!..»
Нередко речь одного из участников диалога разрастается и напоминает монолог, цель которого, как правило, выразить его мысли или эмоции.
«Слушай, Разумихин, – начал он тихо и, по-видимому, совершенно спокойно, – неужель ты не видишь, что я не хочу твоих благодеяний? И что за охота благодетельствовать тем, которые… плюют на это? Тем, наконец, которым это серьезно тяжело выносить? Ну для чего ты отыскал меня в начале болезни? Я, может быть, очень рад был бы умереть? Ну, неужели я недостаточно выказал тебе сегодня, что ты меня мучаешь, что ты мне …надоел! Охота же в самом деле мучить людей! Уверяю же тебя, что все это мешает моему выздоровлению серьезно, потому что беспрерывно раздражает меня…. Отстань же ради бога, и ты! …Пусть я неблагодарен, пусть я низок, только отстаньте вы все, ради бога, отстаньте! Отстаньте! Отстаньте!».
В других случаях в речи героев возникает собственно монолог, произносимый про себя или вслух.
«Что, это исход! – думал он, тихо и вяло идя по набережной канавы. – Все-таки кончу, потому что хочу… Исход ли, однако? А все равно! Аршин пространства будет, – хе! Какой, однако же, конец! Неужели конец? Скажу я им или не скажу? Э… черт! Да и устал я: где-нибудь лечь или сесть бы поскорей! Всего стыднее, что очень уж глупо. Да наплевать и на это. Фу, какие глупости в голову приходят…»
Монологическая речь, как правило, эмоциональна. Даже князь Андрей Болконский, при всей своей сдержанности, может быть эмоционален.
«После Аустерлица! Нет, покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду. Ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым горам, и тогда я не стал бы служить в русской армии».
Речь персонажей бывает не только прямой, как в диалогах и монологах, но и косвенной. При этом косвенную речь того или иного героя может передавать повествователь или персонаж.
«Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен прийти на помощь ему, просветить и поднять его».
Кроме косвенной, существует несобственно-прямая речь, когда умственно-психологическое состояние героя передается словами повествователя. При этом разные типы речи могут совмещаться и переходить одна в другую.
«Болконский знал, что завтрашнее сражение должно быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни … почти с достоверностью, просто и ужасно представилась ему (косвенная речь). И с высоты этого представления… вся жизнь его представилась волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидел вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины (несобственно-прямая речь). «Да, да, вот они волновавшие и восхищавшие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о
Высказывания персонажей, их диалоги и монологи тоже вводятся повествователем, нередко сопровождаемые его комментариями и эмоциональной окраской. Иногда эта окраска проступает в самой речи героев в виде отдельных слов или интонации, а чаще в ходе введения и параллельных размышлений-комментариев, особенно при использовании косвенной и несобственно-прямой речи.
«Он (Раскольников) не знал, да и не думал о том, куда идти; он знал одно: «что все это надо кончить сегодня же, за один раз, сейчас же; что домой он иначе не воротится, потому что не хочет так жить». Как кончить? Чем кончить? Об этом он не имел и понятия, да и думать не хотел… Он только чувствовал и знал, что надо, чтобы все переменилось, так или этак, «хоть как бы то ни было», повторял он с отчаянною, неподвижною самоуверенностью и решимостью».
Здесь наглядно переплетаются слова и мысли героя и передающего их повествователя.
Сюжетно-композиционная и словесная организация драматического текста
Говоря о сущности драматического произведения, не будем пытаться представить его в виде логической модели, ибо она будет выглядеть как усеченная модель эпического произведения, поскольку эти два типа произведений во многом сходны, хотя имеют отличия друг от друга. Драматическое произведение, когда мы его читаем, представляет собой словесный текст, который составляет литературную основу сценария, предназначенного для создания спектакля, в осуществлении которого примут участие режиссер, актеры, гримеры, декораторы, звукооформители и т. п. Это значит, что литературный текст, состоящий из диалогов, монологов и реплик героев будет восполнен жестами и движениями актеров (мимика и пантомима), их костюмами, декорациями и т. д. Следовательно, анализ сценического представления – это область не только литературоведа, но и театроведа. Однако указанные особенности не препятствуют чтению, пониманию и анализу драматического произведения как литературного явления.
В отличие от эпического в драматическом произведении нет повествователя, который ведет рассказ о героях и событиях, случающихся с ними, временами предоставляя слово и самим героям. Иными словами, в драме нет явного посредника между автором и читателем. Здесь персонажи действуют как бы самостоятельно, вступая в словесное общение друг с другом. Поэтому драматический текст представляет собой сплошную цепь диалогов, монологов и реплик действующих лиц. Из высказываний героев, вступающих в общение или находящихся в какой-то момент в одиночестве, и складывается действие. Именно из реплик героев зритель-читатель узнает о приезде Раневской, а из слов Лопахина – об окончательной судьбе сада. В этих случаях персонаж как бы заменяет повествователя. Это одна из функций героев пьесы. Что касается интерьера, пейзажа, портрета, то и такие детали могут возникать в высказываниях персонажей. Так, Чацкий неоднократно говорит, как выглядит Софья, обращая внимание на ее красоту; Кулигин много раз повторяет, какие мрачные дома и заборы в городе Калинове и как хороши виды на Волгу. В доме Турбиных нередко звучит мысль о красоте Елены и уюте, создаваемом кремовыми шторами, роялем, музыкой, даже в грустные моменты жизни. Словом, предметно-описательные детали очень часто обнаруживаются в ходе общения персонажей и обмена впечатлениями.
Драматург, выполняя роль повествователя, иногда сообщает перед началом акта или сцены о месте действия: на берегу Волги («Гроза»), в гостиной или у парадной лестницы («Горе от ума»), в гостинице или в доме городничего («Ревизор»). Автор может набросать портрет персонажа, но Городничие и Фамусовы в разных спектаклях бывали и толстыми, и худыми, и высокими, и низкорослыми – это зависит от внешности актера, исполняющего роль. Такие заметки автора называются ремарками и составляют один из компонентов рамочного текста, наряду с заглавием, подзаголовком, прологом и т. п. (Введение в литературоведение, 2006, 103). Но и они не всегда присутствуют в тексте, а главное, очень часто игнорируются режиссерами-постановщиками.