Теория литературы

Эсалнек Асия Яновна

Воспроизведение такой сцены передает драматически напряженное состояние лирической героини, страдающей от непонимания и, очевидно, от разрыва с любимым человеком.

Пейзажная или бытовая лирика тоже очень часто ограничивается воспроизведением картин, без специальных комментариев лирического характера, так как подразумевается, что лирическое, т. е. эмоциональное начало заложено в самом изображаемом мире. Напомним стихотворение Есенина «Пахнет рыхлыми драчонами, // На пороге в дежке квас…».

Характеризуя композиционные особенности лирического текста, нельзя не заметить важную роль речевых факторов. Именно они нередко выполняют композиционно организующую, цементирующую функцию, которая в эпических произведениях возложена на сюжет. В данной функции могут выступать любые словесные средства, однако

особое место здесь принадлежит ритмике и синтаксису.

Ритм каждой строки (в силлабике, тонике, силлаботонике и даже в дольнике), как правило, повторяется и создает единство всего текста, становясь одним из композиционных приемов. Ритм часто дополняется рифмой и соответствующей рифмовкой (смежной, перекрестной или опоясывающей), что подчеркивает принцип повторяемости, но не отрицает и не уничтожает своеобразия каждой строки.

Подобную функцию весьма активно выполняют синтаксические особенности разного рода, в первую очередь повторы:

«Гляжу на прошлое с тоской, // Гляжу на будущность с боязнью»;

«О чем ты воешь, ветр ночной? // О чем так сетуешь безумно?»;

«Не жаль мне лет, растраченных напрасно, // Не жаль души сиреневую цветь»;

«Мне нравится, что вы больны не мной, // Мне нравится, что я больна не вами»;

«Давайте восклицать, друг другом восхищаться – // Высокопарных слов не надо опасаться. // Давайте говорить друг другу комплименты – // ведь это всё любви счастливые моменты» //

В той же роли может выступать синтаксический параллелизм, т. е. частичное или полное повторение тех или иных синтаксических конструкций. Напомним один весьма показательный пример – фрагмент из стихотворения Пушкина:

Брожу ли я вдоль улиц шумных,Вхожу ль во многолюдный храм,Сижу ль меж юношей безумных,Я предаюсь моим мечтам.Я говорю: промчатся годы,И сколько здесь ни видно нас,Мы все сойдем под вечны своды —И чей-нибудь уж близок час.Гляжу ль на дуб уединенный,Я мыслю: патриарх лесовПереживет мой век забвенный,Как пережил он век отцов.Младенца ль милого ласкаю,Уже я думаю: прости!Тебе я место уступаю,Мне время тлеть, тебе цвести…

В этих начальных строфах стихотворения есть два варианта синтаксического параллелизма. Один четко обозначается в первой строфе и проявляется в троекратном повторении конструкции: «Брожу ли», «Вхожу ль», «Сижу ль». Другой просматривается во все четырех строфах и обнаруживается в появлении конструкций: «Я предаюсь», «Я говорю», «Я мыслю», «Уже я думаю», которые расположены не так симметрично, как в первой строфе, подчеркивая неповторимость и своеобразие синтаксической организации каждой строки и в то же время тенденцию к единообразию, что способствует ощущению целостности лирического текста.

Подобную роль могут выполнять и другие синтаксические приемы: повторяющиеся инверсии, риторические восклицания, обращения, вопросы, например: «Буря мглою небо кроет, // Вихри снежные крутя; // То, как зверь она завоет, // То заплачет, как дитя // …Выпьем, добрая подружка // Бедной юности моей, // Выпьем с горя; где же кружка? // Сердцу будет веселей». Эти строчки, содержащие внутри себя два сравнения и два обращения, повторяются в первом, третьем и четвертом восьмистишии.

Не менее значима в композиционном отношении строфическая организация (если она имеет место), потому что общий рисунок строфы, повторяясь, тоже, усиливает ощущение единства и целостности. Особенно примечательны терцины, которые очень прочно связаны друг с другом благодаря установившейся рифмовке: абабвбвгв и т. д. В роли композиционных средств могут оказаться

и звуковые явления: аллитерации, ассонансы и другие созвучия.

Завершая рассуждения о специфике лирического произведения, попробуем представить, как может выглядеть целостный анализ лирического текста на примере стихотворения Пастернака «Зимняя ночь».

Мело, мело по всей земле Во все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела.Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме.Метель лепила на стеклеКружки и стрелы.Свеча горела на столе,Свеча горела.На озаренный потолокЛожились тени,Скрещенья рук, скрещенья ног,Судьбы скрещенья.И падали два башмачкаСо стуком на пол.И воск слезами с ночничкаНа платье капал.И все терялось в снежной мглеСедой и белой.Свеча горела на столе,Свеча горела.На свечку дуло из угла,И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно.Мело весь месяц в феврале,И то и делоСвеча горела на столе,Свеча горела.

В этом стихотворении лирический герой как бы воссоздает ситуацию: зима, февраль, свеча, задуваемая ветром, но освещающая жилище, где происходит встреча двух близких людей. В тексте преобладают предметные детали: хлопья снега на оконной раме, морозный рисунок на стекле («кружки и стрелы»), лежащее платье, скинутые туфли, объятья влюбленных («скрещенья рук, скрещенья ног»). Однако радость встречи сопровождается внешним холодом, который является и знаком зимы («мело весь месяц в феврале»), и отголоском метели, которая бушует вокруг («мело, мело по всей земле, во все пределы»), тем самым окрашивая в драматические тона все происходящее. Несмотря на внешнюю описательность, на присутствие немалого количества предметно-изобразительных деталей, здесь передается внутреннее состояние и настроение лирического героя, не выражающего прямо своих чувств. Настроение радостное и в то же время тревожное, рассчитанное на понимание тех, кто переживал душевные бури на фоне природных и социальных потрясений.

По характеру выразительных средств словесного плана стихотворение кажется весьма скупым. В нем почти нет эмоциональной лексики, за исключением указания на «два башмачка», правда, есть три олицетворения («метель лепила», «жар соблазна», «воск… слезами капал»), два сравнения («как… мошкара летит на пламя», «жар соблазна вздымал, как ангел, два крыла»). Основную тональность создают синтаксические приемы – инверсии и повторы: «слетались хлопья», «ложились тени», «в снежной мгле, седой и белой», «свеча горела на столе».

Весьма примечательна в этом стихотворении композиционная организация. Здесь нельзя не увидеть совокупность некоторых фактов, о которых сообщается лирическим героем. Но целостность текста держится не столько на взаимосвязи фактов, сколько на характере речи, который определяется, кроме указанных особенностей, строфической организацией (здесь восемь четверостиший), ямбическим размером и синтаксическим параллелизмом, который заключается в повторах общих или сходных словесно-синтаксических конструкций. Подобные повторы («свеча горела на столе, свеча горела»), кроме первой и последней строф, повторяются еще два раза – в третьей и шестой строфах, а всего четыре раза на восемь четверостиший. Повторы разного рода, усиливая эмоциональность речи, выполняют композиционную функцию – они скрепляют текст. Первая и последняя строфы подчеркивают кольцевую композицию, создавая ощущение завершенности.