Теория смысла Готлоба Фреге
Шрифт:
Из общего учения Фреге об именах следует, что смысл предложения, т.е. выраженная в нем мысль, определяется только смыслом его частей, а не их значением. Для понимания мыслей нет надобности знать, имеют ли составляющие имена значение или нет. На деле же мы обычно стремимся выяснить значение составляющих имен. Это указывает на то, что мы признаем значение и за самим предложением. «Но почему же мы хотим того, чтобы каждое собственное имя имело не только смысл, но и значение? – спрашивает Фреге.- Почему мысль не удовлетворяет нас? Потому что для нас имеет важное значение ее истинностное значение ‹Wahrheitswert›»[5, стр. 33]. Под истинностным значением предложения Фреге понимает то, что оно либо истинно, либо ложно. Истинность или ложность и составляет
Понятие истинностного значения (или значения истинности, как иногда говорят) играет важную роль в математической логике. Еще до Фреге истинностные значения использовал американский логик Ч. Пирс[32]. Фреге впервые употребил понятие истинностного значения в докладе «Функция и понятие», относящемся к 1891 г. [9]. Но только в статье «О смысле и значении» он включил это понятие в качестве органической составной части в общую теорию смысла и значения.
Истинность и ложность рассматриваются Фреге как предметы. Известно, что такая трактовка истинности и ложности широко распространена в современной математической логике. Например, при табличном построении исчисления высказываний функции этого исчисления рассматриваются обычно как определенные на области, состоящей из двух «предметов» – «истина» и «ложь», принимающих значение тоже из этой области. Разумеется, превращение истинности и ложности в абстрактные предметы есть только способ облегчить логическое исследование. Что касается Фреге то вводя в логику понятие об истинности и ложности как особых логических предметах, он, по-видимому, недостаточно ясно осознавал то, что с гносеологической точки зрения такое введение есть всего-навсего некоторый вспомогательный прием, эффективность которого как раз и связана с его ограниченным характером. С диалектико-материалистической точки зрения истолкование истинности и ложности как абстрактных предметов является производным от понимания истины как соответствия наших знаний материальной действительности, от диалектико-материалистического понятия объективной истины как такого содержания наших представлений и мыслей, которое не зависит от человека, от человечества, являясь отражением внешней реальности.
Из общих принципов фрегевской теории следует, что если предложение имеет истинностное значение, то последнее определяется мыслью, содержащейся в этом предложении. Мысль, же, по Фреге, не носит субъективного характера. Она, говорит немецкий логик, есть объективное содержание мышления, которое может быть общим достоянием многих людей.
Все предложения, согласно теории Фреге, разбиваются на два класса: на класс предложений, смысл которых таков, что он определяет истинностное значение «истина», и класс предложений, смысл которых тиков, что он определяет истинностное значение «ложь». Мысль есть смысл имени истинности или ложности[33]. Истинное предложение – это имя истинности, а ложное предложение – это имя ложности. Мы можем понимать мысль, выраженную в некотором предложении, но не знать, каково определяемое ею истинностное значение. Может даже случится, что предложение ни истинно и ни ложно (что имеет место, когда в состав предложения входят имена, не имеющие значения), а мы – хотя и понимаем его смысл – не знаем этого.
Здесь возникает следующий вопрос. Высказывая предложения, люди обычно хотят выразить не просто то, что содержащиеся в них мысли либо истинны, либо ложны, а претендуют на истинность высказываемого. Но в предложении как имени истинности или ложности утверждения истины вовсе не содержится. Чтобы преодолеть это затруднение, Фреге вводит понятие суждения ‹Urteil›.
Суждением Фреге называет «признание истинности мысли» [3, стр. 9]. Пока предложение рассматривается просто как имя истины или лжи, в нем еще нет никакого утверждения. Последнее будет иметь место лишь тогда, когда к предложению будет присоединено
В соответствии с этим Фреге считает необходимым ввести в свое «исчисление понятий» особый знак утверждения. Фреге пишет, что в простом равенстве «22 = 4» не содержится никакого утверждения; это равенство просто обозначает некоторое (причем не известно какое) истинностное значение. Чтобы показать, что речь идет об утверждении истины, Фреге предпосылает имени истинностного значения знак «|-», так что в «|- 22 = 4» утверждается, что квадрат двух есть четыре. «Для меня, - говорит автор «Основных законов арифметики», - суждение является не пустой оболочкой мысли, но признанием ее истинности». [5, стр. 34, примечание][34].
***
Принцип замены равнозначным в применении к предложениям касается истинностных значений. Фреге пишет: «Если наше предположение, что значение предложения есть его истинностное значение, правильно, то тогда последнее должно оставаться без изменения, если заменить часть предложения выражением, имеющим то же значение, но другой смысл» [5, стр. 35].
Применимость этого принципа в простейших случаях очевидна. Так, если в предложении (5) заменить имя 4) на отличное по смыслу, но одинаковое по значению имя 6), то истинностное значение предложения (6), получающегося в результате этой замены, совпадает с истинностным значением исходного предложения (и то, и другое истинно).
Теперь возьмем такой пример:
(7) «Георг IV однажды спросил, является ли Вальтер Скотт автором Ваверлея»[35].
Заменим в (7) имя «автор Ваверлея» равнозначным ему именем «Вальтер Скотт». Мы получим предложение:
(8) «Георг IV однажды спросил, является ли Вальтер Скотт Вальтером Скоттом».
В то время как предложение (7) истинно (то, что английский король некогда поставил указанный вопрос, это исторический факт), предложение (8), по всей вероятности ложно (вряд ли Георг IV сомневался в том, что Вальтер Скотт есть Вальтер Скотт). Мы видим, таким образом, что принцип замены нарушается. Это связано с тем, что заменяемое выражение входит в состав косвенной речи.
Как мы увидим далее, теория Фреге устраняет парадоксы этого рода, соответствующим образом объясняя смысл и значение слов в косвенной речи. К рассмотрению фрегевского истолкования косвенной речи мы и переходим.
***
Пользование языком основано на принципе, согласно которому, если мы в предложении хотим сказать нечто о каком-либо предмете, мы пользуемся не самим этим предметом, но его именем [20, стр. 68 и 224; 21, стр. 95]. Этот принцип очевиден и не может быть нарушен, пока предметом высказывания не оказываются сами языковые выражения. Естественные языки, служащие целям общения людей друг с другом, являющиеся материальной оболочкой мысли, орудием познания внешнего мира, как раз и отличаются тем, что на этих языках можно говорить также о самом языке, о выражениях языка, о смысле выражений языка. В этом случае, если мы смешаем знак и обозначаемое, может получиться парадокс, пример которого приводит переводчик книги С. К. Клини «Введение в метаматематику): А. С. Есенин-Вольпин [20, стр. 225].
Фреге это понимал. Он требовал строго различать предмет и его имя, критикуя тех, кто смешивал обозначаемое и обозначающее [ср. 6]. Чтобы предупредить такое смешение в случае, когда речь шла о самих выражениях языка, Фреге или употреблял метаязыковые знаки, или заключал языковые образования в кавычки (начиная с [5] он стал помещать выражения, о которых шла речь, между двумя запятыми). То, что Фреге обратил такое серьезное внимание на необходимость отличать знак от обозначаемого им предмета есть его бесспорная заслуга.