Теория справедливости
Шрифт:
Две части распределительной отрасли выводятся из двух принципов справедливости. Налоги на наследство и доходы по прогрессивным ставкам (в случае необходимости) и юридическое определение прав собственности должны гарантировать институты равной свободы в демократии с частной собственностью и справедливую ценность прав, которую они устанавливают. Пропорциональные налоги на потребление (или на доходы) должны дать средства на коллективные блага, социальные выплаты и создание честного равенства возможностей в образовании и тому подобное для того, чтобы реализовать второй принцип. До сих пор не упоминались традиционные критерии налогообложения, такие как сбор налогов в зависимости от полученных выгод или от платежеспособности17. Ссылка на предписания здравого смысла в связи с налогом на потребление является делом второстепенным. Сфера применения этих критериев регулируется принципами справедливости. Как только признается, что проблема долевого распределения — это проблема создания сопутствующих институтов, становится ясно, что обычные принципы не имеют независимой силы, как бы уместны они ни были в некоторых ограниченных случаях. Предполагать обратное — значит смотреть на вещи недостаточно широко и всесторонне (см. § 47). Также очевидно, что устройство распределительной отрасли не предполагает стандартных
Например, налог на наследство и прогрессивный подоходный налог не основываются на идее о том, что индивиды имеют одинаковые функции полезности, удовлетворяющие принципу уменьшающейся минимально эффективной полезности. Целью распределительной ветви является, конечно, не максимизация чистого баланса удовлетворения, но установление справедливых сопутствующих институтов. Сомнения относительно формы функций полезности тут неуместны. Это проблема утилитаристской, а не договорной теории.
До сих пор я предполагал, что целью ветвей правительства является установление демократического режима, в котором землей и капиталом владеет значительное число людей, но не поровну. В обществе нет такого разделения, что один сравнительно небольшой его слой контролировал бы большую часть производственных ресурсов. Когда эта ситуация достижима, и долевое распределение удовлетворяет принципам справедливости, на многие критические замечания социалистов в отношении рыночной экономики дан ответ. Но ясно, по крайней мере в теории, что либеральный социалистический режим также может соответствовать двум принципам справедливости. Нам нужно лишь предположить, что средства производства находятся в общественной собственности и что фирмы управляются рабочими советами или назначенными ими представителями. Коллективные решения, принятые демократически, в соответствии с конституцией, определяют общие черты экономики, такие как уровень накопления и пропорция произведенного обществом продукта, отводимая на коллективные блага. В результате получающейся экономической ситуации фирмы, регулируемые рыночными силами, ведут себя во многом по-прежнему. Хотя сопутствующие институты принимают другую форму, особенно в случае распределительной ветви, не существует принципиальных причин, по которым нельзя добиться равного долевого распределения. Теория справедливости сама по себе не благоприятствует тому или иному режиму. Как мы уже видели, решение о том, какая система является наилучшей для того или другого народа, зависит от обстоятельств, институтов и исторических традиций.
Некоторые социалисты возражают против всех рыночных институтов, так как считают их унизительными по существу и надеются создать экономику, в которой люди были бы движимы, главным образом, общественными и альтруистическими интересами. По отношению к первому обстоятельству рынок действительно не является идеальным устройством, но, безусловно, при наличии требуемых сопутствующих институтов наихудшие аспекты так называемого наемного рабства в нем устранены. Этот вопрос, следовательно, формулируется как вопрос о сравнении возможных альтернатив. Кажется невероятным, что контроль за экономической ситуацией со стороны бюрократии, которая должна развиться в социально регулируемой системе (управляемой либо централизованно, либо посредством соглашений, заключенных индустриальными ассоциациями), будет в среднем более справедливым, чем контроль посредством цен (как всегда предполагая наличие необходимых рамок). Конечно, конкурентная схема безлична; ее конкретные результаты не выражают сознательного решения индивидов. Но во многих отношениях это можно считать достоинством такой организации; и использование рыночной системы не означает отсутствия разумной человеческой автономии. Демократическое общество может решить полагаться на цены, поскольку такое решение имеет массу преимуществ, а затем поддерживать сопутствующие институты, которых требует справедливость. Такое политическое решение, так же как и регулирование сопутствующих устройств, может быть вполне обдуманным и свободным.
Более того, в теории справедливости вводится определенный лимит на интенсивность социальной и альтруистической мотивации. В теории предполагается, что индивиды и группы выдвигают конкурирующие требования, и хотя они желают действовать справедливо, они не готовы отказаться от своих интересов. Нет необходимости дальше разбирать, что эта предпосылка не подразумевает эгоизма людей в обычном смысле слова. Скорее, общество, в котором все могут достичь своего полного блага или в котором нет конфликтующих требований, а также в котором потребности всех без принуждения складываются в гармоничный план действий — такое общество в некотором смысле находится за пределами справедливости. Оно устранило случаи, где апелляция к принципам правильности и справедливости является необходимой18. Меня не интересует этот идеальный случай, каким бы привлекательным он ни был. Однако мы должны заметить, что даже здесь теория справедливости играет важную теоретическую роль: она определяет условия, при которых спонтанная согласованность целей и желаний индивидов возникает не в силу принуждения или хитрости, а выражает действительную гармонию, совместимую с идеальным благом. Я не могу более рассматривать эти вопросы.
Главное здесь то, что принципы справедливости совместимы с довольно разными по типу режимами.
Нужно рассмотреть еще один, последний вопрос. Предположим, что вышеприведенного описания сопутствующих институтов для наших целей достаточно и что два эти принципа справедливости ведут к определенной системе действий правительства, юридическим определениям собственности и установлению налогового режима. В этом случае вполне определенными являются все совокупные расходы общества и необходимые источники дохода, а получившееся распределение доходов и богатства, каким бы они ни было, является справедливым (см. далее §§ 44, 47). Из этого, однако, не следует, что граждане не должны принимать решений о дополнительных общественных затратах. Если достаточное число граждан посчитает предельные выгоды коллективных благ большими, чем выгоды, доступные им на рынке, то со стороны правительства разумно будет предоставить эти блага. Поскольку распределение дохода и богатства носит справедливый характер, ведущий принцип будет другим. Предположим, в этом случае, что существует пятая ветвь правительства, обменная ветвь, которая состоит из особого представительного органа, следящего за группами с различными социальными интересами и их предпочтениями в отношении коллективных благ. Он уполномочен конституцией рассматривать только такие проекты, которые касаются действий правительства, независимых
Викселла заключается в том, что если некоторое коллективное благо является эффективным использованием общественных ресурсов, то должна существовать некоторая схема распределения дополнительных налогов, между различными группами налогоплательщиков, которая получит единодушное одобрение. Если такой проект отсутствует, то предложенные затраты напрасны, и от них следует отказаться. Таким образом, обменная ветвь работает на основе принципа эффективности и, по сути дела, вводит специальный торговый орган для устроения коллективных благ и услуг там, где рыночный механизм не срабатывает. Следует, однако, добавить, что на пути осуществления этой идеи стоят очень серьезные трудности. Даже оставляя в стороне стратегии голосования и сокрытие предпочтений, придется допустить, что различные влияния на переговорах, различия в доходах и т. п. могут помешать достижению эффективного результата. Возможно, это лишь грубое и приблизительное решение. Я, однако, оставляю эти проблемы в стороне.
Чтобы избежать непонимания, требуется сделать несколько замечаний. Прежде всего, как подчеркивал Викселл, критерий единодушия предполагает справедливость существующего распределения доходов и богатства, а также имеющегося определения прав собственности. Без этого важного условия ему будут присущи все недостатки принципа эффективности, так как он просто является выражением этого принципа для общественных расходов. Но если это условие удовлетворено, принцип единодушия обоснован. Ситуация, когда государственный аппарат используется для принуждения одних граждан оплачивать нежелательные для них и желательные для других выгоды, оправдана не более, чем когда их принуждают компенсировать другим личные расходы. Таким образом, теперь, в отличие от прежней ситуации, работает критерий выгоды; и тот, кто выступает за различные дальнейшие общественные расходы, должен использовать обменную ветвь для того, чтобы увидеть, может ли быть достигнуто согласие по необходимым налогам. Размер обменного бюджета, отличного от государственного бюджета, определяется, таким образом, расходами, которые со временем будут приняты. Теоретически члены сообщества могут объединяться для приобретения коллективных благ, пока их минимально эффективная ценность не сравняется с ценностью частных благ.
Необходимо отметить, что обменная ветвь содержит отдельный представительный орган. При этом делается упор на то обстоятельство, что основой этой системы является принцип выгоды, а не принципы справедливости. Так как концепция сопутствующих институтов должна помочь нам организовать наши обдуманные суждения о справедливости, занавес неведения сохраняется и на стадии законодательства. Обменная ветвь является лишь механизмом для совершения сделки. Ограничения на информацию отсутствуют (за исключением тех, которые требуются для большей эффективности схемы), так как это зависит от знания гражданами собственных относительных оценок коллективных и частных благ. Мы также должны заметить, что в обменной ветви представители (и граждане через своих представителей) должным образом руководствуются своими интересами. Между тем, при описании других ветвей мы предполагаем, что принципы справедливости должны применяться к институтам исключительно на основе информации общего характера. Мы пытаемся представить, что предпримут для реализации концепции справедливости рациональные законодатели, соответствующим образом ограниченные занавесом неведения, беспристрастные в этом смысле. Идеальные законодатели не голосуют, исходя из своих интересов. Строго говоря, идея обменной ветви не является частью последовательности из четырех стадий. Тем не менее, возможно смешение, с одной стороны, действий правительства и общественных затрат, необходимых для поддержания справедливых сопутствующих институтов, и тех институтов, которые следуют из принципа выгоды, — с другой. Если не забывать о различии между ветвями, концепция справедливости как честности становится, по моему мнению, более правдоподобной. Конечно, часто трудно провести различие между этими двумя типами действий правительства, и может показаться, что некоторые коллективные блага попадают в обе категории. Сейчас я оставляю эти проблемы в стороне, надеясь, что это теоретическое различение для наших теперешних целей является достаточно ясным.
44. ПРОБЛЕМА СПРАВЕДЛИВОСТИ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ПОКОЛЕНИЯМИ
Теперь мы должны рассмотреть вопрос о справедливости в отношениях между поколениями. Нет необходимости подчеркивать трудности, которые поднимает эта проблема. Она подвергает любую этическую теорию серьезным испытаниям. Тем не менее, изложение справедливости как честности было бы неполным без обсуждения этой важной проблемы. Она возникает в данном контексте потому, что по-прежнему остается открытым вопрос, можно ли сделать так, чтобы социальная система в целом, конкурентная экономика, окруженная соответствующим набором сопутствующих институтов, удовлетворяла двум принципам справедливости. Ответ будет зависеть, до некоторой степени, от уровня установленного социального минимума. Но это, в свою очередь, связано с тем, в какой степени теперешнее поколение обязано уважать притязания своих наследников.
До сих пор я ничего не говорил о том, насколько щедрым должен быть социальный минимум. Здравый смысл может ограничиться мыслью о том, что должный уровень зависит от среднего богатства страны и что, при прочих равных условиях; этот минимум должен повышаться с увеличением этого среднего. Или же может быть такое мнение: подходящий уровень определяется привычными ожиданиями. Но эти предложения неудовлетворительны. Первое недостаточно точно, так как оно ничего не говорит о том, каким образом минимум зависит от среднего богатства, и упускает из виду другие важные аспекты, такие как распределение. Во втором же не предлагается критерия для определения разумности самих этих привычных ожиданий. Принятие принципа различия, однако, сразу же ведет к тому, что минимум должен быть установлен на таком уровне, который, принимая во внимание заработную плату, максимизирует ожидание наименее преуспевшей группы. Регулируя объем безвозмездных социальных выплат (например, количество пособий, дополняющих доход), становится возможным улучшить или ухудшить перспективы наименее преуспевших, их индекс первичных благ (измеряемых зарплатой плюс социальные выплаты) для достижения желаемого результата.