Теософические архивы (сборник)
Шрифт:
Это тот же самый закон, как закон жизни всего органического, животного и растительного мира, с той лишь разницей, что мы видим осуществление разумного закона в жизни растения. Но закона сознательного разума, которому мы подчиняемся, как и дерево подчинено своему закону, мы не видим, но исполняем его…
Мы определили, что жизнь – это то, чем наша собственная жизнь не является. Именно здесь глубоко зарыт корень ошибки. Вместо изучения той жизни, которую мы осознаем внутри себя, безусловно и несомненно, – поскольку мы не можем знать ни о чем больше, – чтобы обдумать ее, мы наблюдаем то, что лишено наиболее важного фактора и способности нашей жизни, а именно, разумного сознания. Поступая таким образом, мы ведем себя как человек, который пытается изучить предмет по той тени или отражению, которое
Если нам известно, что частицы вещества подчиняются во время своего преобразования деятельности организма, мы знаем об этом не потому, что мы наблюдали или изучали это, но просто потому, что мы обладаем неким сходным организмом, объединенным с нами, а именно, нашим животным организмом, который столь хорошо нам известен как материя нашей жизни; то есть, тот, именем которого мы называемся, чтобы работать и управлять, подчиняя его закону разума… Человек утрачивает веру в жизнь и переходит от этой жизни к другой, которая жизнью не является, не раньше, чем он станет несчастным и увидит смерть… Человек, который воспринимает жизнь такой, какой он находит ее в своем сознании, не знает ни страдания, ни смерти: ибо вся радость в жизни для него состоит в подчинении его животного начала закону разума, и сделать это не только в его власти, но это неизбежно происходит в нем. Мы знаем о смерти частиц в животном существе. Мы знаем о смерти животных и человека, как некоего животного; но нам неизвестно о смерти сознающего разума, и мы не можем ничего об этом знать именно потому, что сознательный разум – это сама жизнь. А Жизнь никогда не будет Смертью…
Животные ведут счастливую жизнь, не видя смерти и не зная о ней, и умирают, не осознавая этого. Почему же тогда человек получил дар видеть и знать ее, и почему смерть столь ужасна для него, что поистине мучает его душу, часто заставляя его покончить с собой из-за ужасного страха смерти? Почему так происходит? Потому что человек, который видит смерть, это больной человек, тот, кто нарушил закон своей жизни и более не ведет сознательного существования. Он сам стал животным, животным, которое к тому же нарушило закон жизни.
Жизнь человека – это стремление к счастью, и то, к чему он стремится, дается ему. Свет, возникший в душе человека, – это счастье и жизнь, и этот свет никогда не сможет стать тьмой, так как существует – истинно, для человека существует – лишь этот единственный свет, который горит в его душе».
Мы перевели [с русского на английский] этот достаточно обширный фрагмент из конспекта превосходной лекции графа Толстого, потому что его слова звучат как некое эхо самых тонких учений универсальной этики истинной теософии. Его определение жизни, – которой в абстрактном и конкретном смысле должен следовать каждый искренний теософ, в соответствии и в меру своих естественных способностей, – это краткое обобщение и альфа и омега практической психической, если не духовной, жизни. В лекции есть такие фразы, которые покажутся среднему теософу чересчур туманными и, быть может, несовершенными. Однако он не найдет в ней ни одного предложения, на которое мог бы возразить даже самый требовательный практический оккультист. Ее можно назвать трактатом по алхимии души. Ибо этот «единственный» свет в человеке, который горит вечно и никогда не сможет стать тьмой по своей внутренней, присущей ему природе, хотя «животная природа» вовне нас может оставаться слепой по отношению к нему, – это тот «свет», о котором были написаны обширные тома неоплатониками Александрийской школы, а после них, розенкрейцерами и, в особенности, алхимиками, хотя и по сей день подлинный смысл их писаний является глубокой тайной для большинства людей.
Это правда, граф Толстой – не александрийский, и не современный теософ; еще в меньшей степени он розенкрейцер или алхимик. Но то, что последние сокрыли под специфической фразеологией огненных философов, намеренно смешивая космические превращения с духовной алхимией, все это было перенесено великим русским мыслителем из царства метафизической жизни в область жизни практической. То, что Шеллинг определил бы как осознание тождественности субъекта и объекта во внутреннем эго человека, то, что соединяет и связывает последнее с универсальной душой, – то, что является лишь тождеством субъекта и объекта на высшем плане, или неведомым божеством, – все это граф Толстой соединяет вместе, не покидая земного, материального плана. Он является одним из тех немногих избранных,
Заканчивая данное эссе о науке жизни, можно сказать несколько слов о вечной загадке, которую предложила смертным Сфинкс. Потерпеть неудачу в разрешении проблемы, содержащейся в ней, это значит обречь себя на несомненную смерть, поскольку Сфинкс жизни пожирает недогадливого, который жил лишь в своем «животном теле». Тот, кто живет ради себя, и только ради себя, несомненно, умрет, как об этом сообщает высшее «я» низшему «животному я» в данной лекции. Есть семь ключей к этой загадке, и граф открывает эту тайну одним из самых высоких. Ибо, как это прекрасно выразил сам автор, говоря о «герметической философии»:
«Подлинная тайна, наиболее близкая и в то же время крайне отдаленная от любого человека, в которую он должен быть посвящен, или же исчезнуть как атеист, – это он сам. Для него существует эликсир жизни, выпить который, перед открытием философского камня, значит испить напитка смерти, в то время как адепту и эпопту он дарует истинное бессмертие. Он может познать истину, какова она есть в действительности – Алетейю, дыхание Бога, или Жизни, сознательный разум в человеке».
Это и есть «всерастворяющий алкахест», и граф Толстой прекрасно справился с этой загадкой.
Наука магии
Перевод – О. Колесников
Во время пребывания в Итаке, где очень мало читают спиритические газеты вообще, и «The Banner of Light» в частности, но в нескольких домах гостеприимно относятся к выпускам «The Scientist», именно благодаря вашей газете я узнала о необыкновенно интересном и в высшей степени научном выступлении в редакторской статье, опубликованной в «Banner», против магии или, скорее, против тех, кто имеет глупость в магию верить. Так как намеки, касающиеся меня, благопристойно завуалированы (по крайней мере, в тех отрывках, которые я видела) и, похоже, в качестве жертвы на алтарь ангелам некоторые, на первый взгляд очень искренние, спиритуалисты избрали лишь полковника Олькотта, я оставляю этому джентльмену самому позаботиться о себе, если он сочтет это нужным, и скажу только несколько слов относительно якобы несуществующей магии.
Если бы я выступала только от своего имени и основывала защиту магии только на том, что видела сама и что достоверно знаю об этой науке в результате многих лет жизни в Индии и Африке, я, возможно, рисковала быть оказаться названной мистером Колби – с присущей почтенному издателю «The Banner of Light» непредубежденной утонченной вежливостью – «безответственной женщиной». Такое уже случалось. Поэтому в противовес поразительной уверенности этого господина в том, что никакой магии не существует и никогда в этом мире не существовало, я постараюсь найти авторитеты под стать ему, а может и выше, и тем самым опровергнуть ранее приведенное утверждение.
Неортодоксальным спиритуалистам, таким, как я, в наши дни следует быть осторожными и предусмотрительными, если они не хотят, чтобы их с неугасимой жаждой возмездия преследовала могущественная армия последователей индийских учений и всевозможных «наставников» нашей светлой Страны Вечного Лета.
Автор редакторской заметки пишет, что он:
Не считает вовсе невозможным существование духов-шарлатанов, старающихся обмануть некоторых сторонников оккультных наук и убедить их в том, что магия существует.