Теплая кровь. Том 1: Вторжение
Шрифт:
Тодор Ребражевский стоял на главной площади Ичитьевска. Правая его нога в вычищеном до блеска кавалерийском сапоге попирала труп мертвого эрзина, убитого не более получаса назад летучими автоматонами с Ловящего. Маленькие, от полутора до трёх метров в диаметре, эти механические порождения Гения Разума, висели сейчас над площадью, готовые в любой момент открыть огонь из своих спаренных пулеметов. Каждый из этих небольших механизмов полностью отличался от других своих собратьев. Кто-то держался ввоздуе благодаря неприрывно вращающемся лопастям, кого-то держали в небе изящные крылышки
– Нет, - сухо ответил Богдан, - не помню. Вообще мне кажется, что декламирование стихов сейчас не очень уместно.
– Вы во многом правы, Богдан, - Ребражевский убрал свою ногу с трупа эрзина.
– Но разве в вашем сердце сейчас не играет что-то эдакое, а? Мы с вами стоим посреди затерянного в тайге городка, изувеченного убогими дикарями, наотрез отказывающимися принимать дары цивилизации. Разве ваша душа не поёт? Разве вы не чувствуете себя первопроходцем, ведущим за собой цивилизацию?
Богдан тихо выругался. Иногда Ребраженский был попросту невыносим. К счастью у Богдана было достаточно дел, требовавших его немедленного присутствия.
– Мне нужно идти. Поищу выживших.
– Спасённых, - поправил инспектора Ребражевский, - несчастных людей, спасенных нами - героическими первопроходцами, несущими непомерную тяжесть защиты цивилизации от…
Дальше Богдан не слушал. Поманив рукой ожидавших его драгун, он направился к изуродованной ратуше.
Не считая драгунского гарнизона, ратуша была единственным местом в городе, где эрзины встретили организованное сопротивление. Жандармов и гражданских чиновников Ичитьевска в ратуше было не больше трех десятков. Но люди знали, что бунтовщики их не пощадят и сопротивлялись отчаянно, до последнего.
Богдан переступил через лежащего у входа толстяка в цивильной одежде. Голова у толстяка отсутствовала. На полу красной кляксой застыла растекшаяся кровь. Кровь была везде. Кровь и трупы. Здание ратуши оказалось просто таки завалено трупами, причем эрзинов было не меньше, чем защитников. Что тут скажешь, жандармы и впрямь дрались отчаянно. Жаль, что им не повезло. Богдан направился к лестнице в подвал, где помимо архива находились и камеры с арестованными. У лестницы лежал фельдфебель Аргиров, памятный Богдану своим исключительным умением избивать людей пустыми ножнами сабли. Ножны и сейчас были при нем - лежали на полу в луже натёкшей из Аргирова крови. Сабли при нём не было, как и огнестрельного оружия. Видимо, это всё забрали с собой убийцы. Могучее тело жандарма было покрыто множество ран. Судя по искаженному в муке лицу фельдфебеля, он умирал долго. Скорее всего жандарма убили освободившиеся из камер эрзины. Те самые, из кого жандарм Аргиров умел так искусно выбивать показания.
Богдан осторожно переступил через труп фельдфебеля и спустился в подвал. Здесь тоже всё было забрызгано кровью. Надзиратель, лежащий сейчас с проломленной головой, успел открыть огонь по толпе выбравшихся из камер узников, захватив с собой троих. Потом у табельного шестизарядного револьвера, скорее всего кончились патроны, а перезарядить оружие
Богдан обошёл груду окровавленных трупов по дуге, направляясь к камерам. Главный инженер ичитьевской железнодорожной дистанции Борис Ворозеев лежал на полу камеры с перерезанным горлом. Богдан не был удивлён его смертью. Он знал, что Борис мёртв с того момента, как увидел разоренную ратушу.
Это убийство сильно осложняло расследование. Живого Бориса непременно разговорили бы синодские дознаватели. Но мертвый он был абсолютно бесполезен для Богдана. Расследование о пропаже Радима Петева зашло в тупик.
Лазаров только грустно рассмеялся, при мысли о расследовании. Какое уж тут похищение, когда погибшие и пропавшие без вести исчисляются десятками. Петев явно был одной из первых жертв мятежа, причины и руководителей которого должны искать другие люди. Всё, что он, Богдан Лазаров, может сейчас сделать, это написать максимально подробный отчёт для следователей контрразведки из Особого Департамента полиции.
Писать сейчас Богдану ничего не хотелось. Как и командовать драгунами, отдавать распоряжение Ребражевскому, и заниматься прочими, необходимыми сейчас делами. Гибель жандармского управления расстроила Лазарова, хоть он и не хотел признаваться себе в этом. Делая вид, что он что-то ищет, Богдан бесцельно бродил по коридорам ратуши, пока не вышел к дверям кабинета Димова. Интересно, что произошло с бравым капитаном жандармов? Скорее всего, тоже, что и с остальными, но у Лазарова не было никакого желания искать сейчас его тело. Он и так увидел сегодня достаточно трупов хороших людей.
Взгляд Лазарова наткнулся на небольшой бар в углу кабинета. В этот момент Богдан понял, что ему безумно хочется выпить. Он извлёк из бара бутылку “Мраморного грота” - дешёвого бренди, изготавливаемого на юге Восточной Склавии. Янтарная жидкость полилась в высокий граненый стакан.
Богдан не услышал, как скрипнула дверь. Зазвучавший за его спиной голос, заставил Лазарова вздрогнуть.
– Уже мародерствуете, господин инспектор?
– на пороге кабинета, стоял улыбающийся Ян Димов.
– Собирался выпить за упокой вашей души, - Богдан понял, что тоже улыбается, - но вы, судя по всему выжили, и испортили мне все поминки.
– Спасибо за беспокойство, - Димов подошел к бару и тоже плеснул себе бренди, - даже и не думал, что моя смерть заставит вас грустить, господин инспектор.
– Я тоже не думал, - Лазаров взвесил в руке стакан, - ну что, за ваше чудесное спасение, Димов!
Штабс-капитан молча кивнул и опрокинул в себя стакан. Лазаров последовал его примеру.
– Жена несколько раз звонила мне и умоляла провести ночь дома, - сказал Димов, когда они покинули здание ратуши и вышли на площадь.
– Когда я проснулся, в городе уже хозяйничали эрзины. К счастью, до нашего дома эти дикари не успели добраться.
– К несчатью, они успели добраться до всего остального города, штабс-капитан - сухо кивнул Лазаров, - пока вы мирно спали у жены.
– Всё таки иногда вы просто невыносимы, Лазаров, - возвёл очи к небу Димов,- впрочем, упрёк справедлив. Наш подозреваемый, как я понимаю мёртв?