Тёплый снег

Bronach

Да, больной ребёнок – всегда проблемы. Джонатан вспомнил, что в их доме было много больных детей, их папы постоянно выглядели такими же уставшими.

Юноша провёл пальцами по стеклу, стирая пыль и всматриваясь в запечатлённые лица, но тут Дэвид издалека окликнул его. Парень вздрогнул и поспешил на голос.

– 5-

Джонатан свернул не туда, спеша на голос альфы, и в какой-то момент подумал, что умудрился заблудиться. Некоторые комнаты, как оказалось, соединяются друг с другом весьма странным образом. Мужчина позвал его снова, и юноша ускорился,

свернув в узкий, тёмный коридорчик, который не заметил раньше, чуть не поскользнувшись в выданных ему тёплых носках на скользком паркете. Внезапно он оказался прямо позади Дэвида и буквально влетел тому в спину.

– Вот ты где, - уголки губ седого мужчины были приподняты, что для него являлось практически улыбкой. Джон уже успел понять, что тот может весьма умело использовать своё лицо, когда ему это выгодно, но его естественным состоянием является серая мрачность, по крайней мере, об этом свидетельствовала отпечатавшаяся складка на лбу от вечно сведённых бровей.

– Простите, я, кажется, потерялся, - смущённо произнёс омега, делая два небольших шага назад.

– О, поверь мне, в этой квартире это обычное дело, - он скупо усмехнулся и чуть подтолкнул парня под спину в сторону светлого проёма, тот сжался под его прикосновением, и Дэвид тут же отдёрнул руку.
– Этот дом был построен ещё до войны, - начал он, чтобы отвлечь их обоих.
– Когда-то полностью принадлежал одной семье. Кланы тогда были большие, детей много, всем нужно место. Дом разрастался в хаотичном порядке, отсюда появились комнаты, которые вливаются одна в другую и такие вот коридоры. А уж когда дом разделили на несколько квартир, так и вообще стало забавно. У нас с соседом снизу, например, есть общая комната: для него чердак, для меня, вроде как, подвал, а c соседом сверху терраса соединяется винтовой лестницей, - он замолчал, поймав на себе заинтересованный и по-детски изумлённый взгляд.

– Я не знал, что в этом городе есть такие дома, - тихо сказал юноша, чуть помолчав.

– Их немного осталось. Почти все кланы принимали участие в войне, для них она была важна. Но они проиграли. Их дома разграбили и уничтожили или как вот этот – распродали по частям.

– Вы так интересно рассказываете, - лицо омеги озарилось мягкой улыбкой, которая, однако, быстро погасла.

Джонатан вспомнил папу, который тоже всегда очень интересно рассказывал. Воспоминания болью резанули по сердцу, разговаривать больше не хотелось, поэтому до кухни они дошли в молчании. Ему вдруг захотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось. К теплу дома, к спокойному общению, к заботе так быстро привыкаешь, а потом всё это резко заканчивается. Он больше не может питать пустых надежд. Всё имеет свой конец: и счастье, и боль, вот только боль обычно длится гораздо дольше, а настоящего счастья он и не успел узнать. «Главное – никому не верить и нигде не останавливаться надолго», - его папа повторял это бесчисленное множество раз.

– Вот, держи, - Дэвид прервал его размышления, поставив перед ним тарелку с чем-то пёстрым и одуряюще-вкусно пахнущим.

Джонатан не стал спрашивать, что это такое, а просто набросился на еду.

То, что он ел, казалось ему совершенно божественным, даже

отчего-то захотелось плакать, словно тепло, проникающее с пищей, растопило что-то в его душе. Но он сделал глубокий вдох и сдержался. Альфам ведь не нравится, когда при них распускают нюни, сразу бьют наотмашь, уж он-то это прекрасно знает. Поэтому, Джон проглотил растущий в горле комок вместе с очередной ложкой еды.

– Ты действительно давно не ел, да, - не спросил, а скорее констатировал факт Дэвид.

В ответ омега лишь кивнул и продолжил уплетать за обе щеки.

Джонатан остановился, прикончив всё до последней крошки и, потянувшись за чаем, натолкнулся на очень странный взгляд сидящего напротив мужчины. Тот словно был не здесь, на губах блуждала тёплая полуулыбка, отчего черты лица смягчились, он даже стал выглядеть моложе.

Джону стало жутко. Он не мог понять этого человека, кажется, страннее он в своей жизни ещё не встречал.

«Только бы эти его странности не переносились на то, что он предпочитает делать в постели», - подумал юноша, делая глоток из своей кружки.

– Может быть хочешь ещё?
– предложил Дэвид и мальчишка активно закивал.

Ещё пара минут прошла в молчании, а потому альфа будто встряхнулся, даже плечами передёрнул, словно отгоняя от себя что-то.

– Давай-ка начнём сначала. Где твой муж?
– произнёс он твёрдым голосом. Омега вздрогнул от его вопроса и не донёс ложку до рта.

– У меня его нет, - повторил он то, что Дэвид уже слышал от него в машине.

Мужчина вздохнул, устало помассировал виски.

– Хорошо. Тогда, кто отец ребёнка и где его искать?
– настойчиво продолжил он.

– У меня никого нет, - снова упрямо повторил омега.

– Ты же понимаешь, что за удержание чужого, беременного омеги мне светит статья?
– спросил мужчина, заглядывая парнишке в глаза.

– Но я ничей!
– почти выкрикнул Джон, - И я сам к вам напросился...- добавил он гораздо тише, сам испугавшись того, что повысил голос.

– Ничей...- задумчиво повторил за ним Дэвид.
– Чёрт! Но так же не бывает! Ты должен быть за кем-то зарегистрирован. Даже если у тебя нет родителей и дома...- он осёкся.
– Постой, а не сбежал ли ты откуда-то?

У Джонатана уже кусок в горло не лез и он отложил ложку, опустил взгляд. Слёзы были совсем близко, уже застилали ему глаза, как бы он не уговаривал себя сдерживать их. Он не понимал, зачем ему устроили такой допрос, какое этому мужчине до всего этого дело? Не удержавшись, он снова выкрикнул:

– У меня никого нет! Мне некуда возвращаться! Регистрационного номера тоже нет и никаких документов. Ничего. Только мой ребёнок, - закончил он совсем тихо и прижал руки к животу, словно пытаясь защитить малыша внутри от всех опасностей внешнего мира.