Терапия

Перес Кэтрин

Она снова берет фото и внимательно его изучает.

— Она сказала, что обучение будет целью моей жизни, моим подарком, и, как она сказала мне раньше, это невежливо не принимать подарки, которые тебе подарили. Затем она улыбнулась и ушла. Потом я помню только как очнулась в больнице. Когда я поправилась и уехала домой в первый раз, я пошла к соседям, чтобы найти ее. Я хотела поблагодарить ее и узнать, как у нее дела после всех этих лет, но там никого не было. Моя мама сказала, что дом был пуст в течение многих лет.

Слезы текут по ее лицу, и ее руки дрожат, пока она смотрит на фото. Я фокусируюсь на этом, потому что осознание того, что она только что сказала мне, начинает впитываться в мою голову,

и я не могу постичь это сразу.

Это чересчур.

— Зачем она дала тебе брошку, Джесс? — все во мне взывает к рассуждению.

Она смотрит на меня сквозь слезы и говорит:

— Она сказала, что это ее защитное поле. Она сказала, что ее брат дал ей это, потому что она была особенной, и это было специальной брошкой с особыми полномочиями. Она сказала, что это меня защитит. Я пыталась сказать ей, что не могу взять ее, но она настояла.

Я сказал все эти слова. Я дал Женевьев эту булавку. Это мои слова. Я не могу разобраться в этом. Мои ладони потеют, и у меня в голове крутится миллион мыслей в минуту.

Мне надо перестать пытаться анализировать все это. На данный момент мне нужно руководствоваться своим сердцем, потому что объяснить необъяснимое невозможно. Я наклоняюсь вниз и беру брошку из ее ладони, прижав ее к ее рубашке чуть выше сердца.

Наши глаза смотрят друг на друга, и я стою на краю, но кажется, что расстояние становится меньше подо мной. Но сейчас, я перестал бояться падения.

И я прыгаю.

Я беру ее подбородок и нежно смотрю в ее красивые, недоумевающие глаза.

— Она права, Джесс, во всем. Это для кого-то особенного, того, кого я люблю больше, чем себя. Ты должна сделать великие дела в этой жизни, — шепчу я, аккуратно целуя ее в лоб.

Я крепче обнимаю ее и кладу подбородок на ее голову, она обнимает меня и плачет на моей груди. Впервые с тех пор как Женевьев умерла, я чувствую, как груз свалился, и ясно вижу, что есть надежда для меня, для Джесс, для нас. И у меня есть маленькая сестра, которую я могу поблагодарить. Потому что Женевьев здесь, она тоже здесь, с нами. Я не знаю, что было там, в прошлом, но здесь и сейчас никогда не было столь многообещающим...

КОНЕЦ

Эпилог

«Красота есть во всем. Даже в уродстве. Потому что без уродливого, не было бы никакой красоты. Потому что без красоты, мы бы не выжили в нашей боли, нашем горе и наших страданиях».

— Мэдлин Шихан

Джессика

Один месяц спустя...

Проходя через кладбище, я знаю, что должна чувствовать что-то вроде тревоги или печали, но в основном я испытываю чувство спокойствия. Теплый техасский ветерок колышет ветви деревьев, а звуки шелеста листьев и щебетание птиц располагают к спокойствию. Запах свежескошенной травы передвигается по воздуху и напоминает мне счастливые дни, когда я была ребенком. Я держу дневник под мышкой и иду к могиле Кингсли. Его надгробие простое и гравировка, которую его семья выбрала для него, идеально подходит. Каждый человек всегда акцентирует свое внимание на нужном, но все что я вижу — это его жизненная энергия. Его рождение и смерть, вот что имело значение. Жизнь, которую он прожил, вот что действительно имело значение больше всего.

«Кингсли Джеймс Аррингтон

Муж, отец и друг.

Он жил и сильно любил.

Благословит его вечно и всегда»

В

груди все сжимается, и мое сердце чувствует небольшой спазм боли. Я глотаю комок в горле и отталкиваю слезы, которые наворачиваются на глаза. Я не буду грустить сегодня. Прошло уже более года, с тех пор как я потеряла его, но я не могу продолжать горевать о нем. Ему бы это не понравилось. Хотелось бы, чтобы он знал меня сегодняшнюю. Он был бы так горд за меня. Я вспоминаю то, что он однажды сказал мне; то, что я не понимала до этого момента.

«Я люблю тебя за тебя, Джесс. Твое прошлое не определяет, кто ты. Биография не судьба».

Я встаю на колени, когда его слова наконец-то резонируют. Мягкая трава встречает мои колени, и я открываю свой дневник. Перехожу к последней странице, где моя новая поэма. Мой разум перематывает обратно драгоценные моменты, которые я провела с Кингсли, и я улыбаюсь. Он был одним из тех людей, которые вошли в мою жизнь и осветили ярким светом, показывая мне все, что я никогда не видела в себе. Он открыл для меня безграничные возможности, которые были передо мной. Он посеял семена, которые медленно росли в моем сердце, принося мне надежду и любовь. Кингсли был одним из тех, кто встречается один раз в жизни, людей, которые никогда не будут забыты, потому что его мир всегда будет там. Я вырываю стихотворение и складываю его пополам. Протягиваю руку и прикладываю к надгробному камню. Небо сегодня ярко-голубое, глубокого синего оттенка; оно напоминает мне его глаза. Я закрываю глаза, чтобы получить более четкое представление о нем в моей голове, и слова из моего стихотворения звучат в моей голове. Я назвала его «Выше стропил».

Стены были построены

Страхи, рожденные от непрекращающейся

Неуверенности в себе,

Сидя в одиночестве в пределах моего разума

Я поймала проблеск

Ты был там

Я видела, как ты,

Приглядевшись,

Смотрел через мою оборону

Ты видел меня

Шаг за шагом

Ты путешествовал эмоциональные мили

Ты толкнул

Ты возвеличил

Поставил меня перед собой

Яркий свет

Ты осветил меня

Ты заставил меня увидеть это

Настоящую меня

Семена, которые ты поливал

Никогда не приняты как должное

Они росли

Вживлялись

Внутри моего сердца

Ветвились в моей душе

Ломали

Уничтожали

Каждая граница развернулась

Все мосты сожжены

Восстановление любви

Создатель надежды

Теперь, опираюсь на стропила выше