Термидор Андрея Кузнецова
Шрифт:
Тогда, в результате тщательных и глобальных чисток чекистского аппарата, особенно остро встал вопрос кадрового голода, и Партия с Комсомолом не остались в стороне, направив в органы молодое пополнение, в которое и попал Матвей.
Работа в УРБ полностью захватила молодого и отважного ЧОНовца. Вновь Матвей находился на переднем крае, но теперь Советская власть доверила ему свою защиту не от явных врагов, а от маскирующихся оборотней, которые только и ждали момента, чтобы всадить своё ядовитое жало в ещё неокрепшее тело Революции.
Обладающий природной смекалкой и крепкой пролетарской
К 1934 году на счету оперуполномоченного экономического отдела УРБ было свыше десяти разоблачённых вредительских групп, которые по заданиям иностранных разведок и белогвардейских заграничных центров устраивали диверсии на предприятиях Восточно-Сибирского края. Были выявлены и разоблачены порядка 40 сталинистов, окопавшихся на фабриках и заводах края и притворявшихся честными работниками.
Так что когда в конце 1934 года Матвей Фадеевич Синцов был отозван в распоряжение центрального аппарата ГУРБ НКВД СССР, то он воспринял этот приказ как должное и был готов продолжить борьбу с врагами народа уже в столице Мировой Революции или в любом другом месте, если прикажет Партия. Может даже отправят работать по линии Коминтерна, думалось Матвею, но, как обычно бывает, всё произошло совершенно не так, как мечталось.
По приезду в Москву Матвей был вызван на беседу к товарищу Ежову, председателю Комиссии Партийного Контроля (КПК) при ЦК ВКП(б).
***
Войдя в кабинет председателя КПК, Матвей увидел сидящего за столом человека с широким открытым лбом, густой шевелюрой, зачёсанной назад и пронзительными глазами, которые как рентгеном просветили всю его внутреннюю суть. Так, по крайней мере, показалось Матвею, впервые увидевшему товарища Ежова.
Увидев вошедшего, Ежов встал и направился прямиком к Матвею, застывшему у входной двери. Подошёл, сжал в приветствии обе руки.
– Ну, здравствуй, товарищ Синцов, давно тебя поджидаю, как добрался, как здоровье?
– Здравия желаю, товарищ Ежов, добрался хорошо, здоровье отменное, готов к любому заданию Партии, – отрапортовал Матвей, удивившись, что при таком маленьком росте Ежов обладает чрезвычайно сильными руками.
– Проходи, Матвей Фадеевич, закуривай, да расскажи, как наши доблестные органы борются с контрреволюцией в Восточно-Сибирском крае. Крепко врагов громите?
– Крепко, товарищ Ежов, осознаём всю чрезвычайную ответственность перед Партией и Мировой Революцией.
– Знаю-знаю, наводил справки о тебе Синцов, потому и вызвал к себе. Хочу предложить тебе новую, очень важную и крайне необходимую работу. Ты, давай не стесняйся, закуривай, устраивайся поудобнее, разговор у нас с тобой будет долгим.
– Так точно, товарищ Ежов, готов на любое задание.
– Ну, вот что, хватит тут козырять, давай спокойно, по– домашнему поговорим. Меня называй по имени отчеству – Николай Иванович, договорились?
– Так точно, ну то есть, конечно, Николай Иванович.
– Ну
– Ну, Комиссия Партийного Контроля следит за тем, как выполняются директивы Партии, как соблюдается Устав Партии, организует чистки в Партии, разбирает персональные дела «перерожденцев», морально разложившихся коммунистов.
– Да, правильно и ещё многим другим, но сейчас не об этом. Одна из основных задач КПК это борьба с бюрократией, с недопущением очередного термидора, понимаешь. Революция двадцать седьмого года произошла потому, что партийный и государственный аппарат к тому времени, развращённый политикой эпигонов Сталина, превратился в махровую советскую бюрократию. Превратился в махровую контрреволюцию и чуть не погубил всё то, ради чего умирали наши товарищи.
– Понимаю, Николай Иванович.
– Если бы не решительность товарища Троцкого и его соратников, то ещё год-два и Революции бы пришёл конец, понимаешь? Всё бы уже закончилось, ничего бы уже не было, все завоевания Октября, все устремления к Мировой Революции и коммунизму сошли бы на нет. СССР представляло бы из себя не временное государство, с опять же временной диктатурой пролетариата, не оплот мирового рабочего движения, а обычное государство, то есть аппарат подавления и угнетения.
– Понимаю.
– Так вот, любой Революции всегда угрожают враги. Есть враги внешние – это империалисты других стран, есть враги внутренние – это старые хозяева, помещики, капиталисты, их слуги и пособники. Есть националисты всех мастей, кулаки, прочие силы реакции. Есть, в конце концов, сталинисты не разделяющие идеи Перманентной Революции. Врагов множество и, если Революция не хочет погибнуть, она должна защитить себя. От одних врагов защищает наша народная армия, от других НКВД. Но есть ещё самый страшный и коварный враг.
– Кто?
– А ты ещё не понял? Это бюрократия! Это самая опасная контрреволюция, потому что бюрократ – это тот же партийный работник, тот же государственный деятель, ратующий за Мировую Революцию, говорящий правильные слова, а на деле… В своей чёрной душе он уже давно переродился из некогда пламенного революционера в старорежимного барина и кровопийцу. Получив власть, он не использует её во благо Революции. Он желает жить в роскоши, окружая себя прислужниками и подхалимами, которые кормятся с его барского стола. Им нет дела ни до Революции, ни до простого народа, который всё ещё не доедает, но на котором всё держится. И больше всего такой барчук боится потерять эту власть. Ведь, потеряв власть, он лишается и тех привилегий, к которым привык, и той роскоши, и того почитания.
– И этот новый барин начинает окружать себя всё новыми бюрократами, которые словно сторожевые псы охраняют его власть, не считаясь при этом ни с чем, попирая все наши революционные идеалы. Ты, как работник органов, наверняка знаешь, как у нас порой попирается принцип выборности, когда выборы того или иного начальника становятся пустой формальностью, когда все голосующие заранее знают, за кого нужно голосовать. Когда голосование «против», может отразиться на их дальнейшей карьере, когда многие просто боятся сказать «нет» начальству.