Терниум или Бульварное танго
Шрифт:
– Во всем виноват я, и только я…
– Да ты молчи, Дуло, мы с тобой еще поговорим отдельно!
Паха был безжалостен:
– Вы только посмотрите на эти тела …!? Один заводит нас в дебри, второй выводит, но только для того, чтобы через несколько дней завести куда подальше и засунуть в полное дерьмо, да так, что мы не могли бы и думать об исправлении маршрута, твою малину, а!
Паха не привык выбирать выражения:
– И теперь несет какую-то чушь о приснившейся его тупому мозгу ночной нимфе!! Меньше пить надо, урод! Что скажете, парни?
И он посмотрел на остальных членов команды.
Остальным членам команды было по 14 лет (исключая Слона, Лысого и самого оратора, которые с разбросом
– Ребята, давайте жить дружно! Отложим инквизицию нашего валета до дома, а пока подумаем лучше о другом: что мы имеем на сегодняшний день?
И слон начал медленно прорисовывать создавшееся положение. Тихонько дернув за конец запутанного клубка не менее запутанной истории, сопоставляя различные факты, сроки и события, он постепенно создал в умах слушателей относительно четкое изображение текущих дел. Клубок распутался. И от начала до конца (по Слону) все было так:
Из отпущенных небом, судьбою и шефом восьми суток на переход перевала 6 оказались истраченными (по милости Лысого и Дула) впустую, а менее чем через двое суток необходимо было хоть что-то сообщить о себе на базу. Это предполагалось осуществить по ту сторону от вершины, на которую они так и не взобрались. А только до нее, по расчетам Слона, требовалось минимум 2 дневных перехода. Слон всегда носил с собой мощный 10-кратный охотничий бинокль и умело переводил фокусные расстояния на язык таежных троп.
Плоское плато, куда всей душой стремились странники, находилось теперь на далеком-далеком восточном хребте, хотя через линзы можно было рассмотреть даже геологическую вышку с метровой отметкой, венчавшую заветный пик (впрочем, как и любой другой). Нечего было и думать о продвижении в манящем направлении. Времени не хватало никак: от вершины до северной радиостанции геологов расстояние равнялось, по меньшей мере одному гигантскому суперброску; с другой стороны, до южных поселений, где обитали человекообразные существа и где существовал мало-мальски работающий телеграф, было трое суток пути – если прикидывать с вершины. Но поскольку благодаря опять той же милости Лысого юные джентльмены забрались глубоко на запад, то исходя из теории Слона (а он пользовался услугами давно почившего старины Пифагора) трехсуточное танго легко заменялось теперь геометрическим выражением типа:
B*2=A*2-C*2 (штаны Пифагора),
где А – дорога к телеграфу с нынешней позиции;
В – дорога к телеграфу с вершины;
С – расстояние от места, где Лысый спятил, до вершины.
Сие геометрическое выражение в цифро-временном виде укладывалось, правда с большим-пребольшим натягом, в полуторасуточный марш-бросок, опять же по расчетам Слона. С западной стороны линии хребтов уходили в бесконечность. Таково было резюме.
Попутно проанализировался еще ряд фактов, как-то: проблемы мыслительной деятельности Лысого – «парня, в общем-то ничего, даже временами нормального», но в настоящее время ушедшего в мир «виртуальной реальности безвозвратно и необдуманно», и что для его «парасимпатики это плохо скажется». Правда, в конце своей потсдамской речи Слон по-братски похлопал окончательно отупевшего «от виртуального мира » Лысого и повторил любимую присказку:
– Ничего, брат, с кем не бывает!?
Потом возникла секундная пауза и, как бы под занавес, Слон вдруг сказал:
– А может быть, Медведь и прав, может быть, он и действительно видел нечто.
Еще Слон упомянул о братской помощи отсталым аборигенским народам, говоря что-то о всеобщей солидарности воинствующих безбожников и авангарда классических атеистов. Также в его речи прозвучали элементы, касающиеся необходимого в подобных случаях подъема жизненных сил, как моральных, так и физических. Кроме того, он обратился с назидательным наставлением к самым юным участникам горного марафона. И хотя реплики были довольно расплывчаты, общий смысл уловить было все-таки можно.
Общий смысл сводился примерно к следующему. Не все люди наделены от природы равным количеством ума, и нельзя плохо относится к «низшим существам», пусть они даже и старше по возрасту. При этом он периодически поглядывал на Лысого. Но Лысому на все было глубоко наплевать. Он уже давно понял, что бесполезно что-либо кому-то доказывать и разъяснять, тем более, когда сам еще до конца не уверен в происшедшем. Да и как можно быть уверенным с головой, похожей на отыгранный футбольный мяч.
– Жаль, малых затаскаем до смерти, – думал он, – ну да ничего, как-нибудь выберемся. Слон, дай-ка бинокль, еще раз гляну на непокоренную. – И, приложив окуляр к глазам, стал смотреть на восток, смотреть и вспоминать.
Перед глазами плыли огромные каменистые выступы, огромное, неестественно ровное плато, геодезическая вышка, счастливые лица людей, только что оседлавших отметку в 2500 м, а в ушах стоял легкий звенящий шум ветра и радостные человеческие крики, вещающие миру о победе над высотой. Невозможная красота, затмевающая все на свете. Все. Все остальное просто меркло перед этим. Еще бы! Лысый точно помнил, как захватывало дух, когда он смотрел вдаль. Состояние опьянения, что-то вроде адреналиновой эйфории. Незабываемое, неповторимое чувство. Лысый был готов тогда всего лишь за одно такое мгновение с легкостью расстаться с жизнью, променять все оставшиеся годы на секунду подобного блаженства и полета. Именно полета, потому что в эти минуты он по-настоящему летел. Парил под облаками сказочной черной птицей, описывая гигантские круги над красавицей-вершиной. Ему было видно все или почти все. Сотни километров гор, ущелий и рек утопали в таежном море зелени. На юге можно было даже рассмотреть граничащий с предгориями край бурятских степей с редкими озерами и различить далекую дорожную полосу, которая пересекала выцветшую равнину тоненькой голубой веной. Сумасшедшая картина. Лысому казалось, что он вот-вот увидит океан с его прибоями, набегающей волной и белыми большими птицами.
Все это пронеслось в голове моментально, возможно, меньше, чем за секунду. Пелена спала. И теперь Лысый смотрел на ту же вершину, на те же камни, а по щекам текли слезы. Почему? Почему так все нелепо получилось на этот раз? Он снова и снова спрашивал свою память. Память снова и снова отвечала ему: «сворачивай на запад, сворачивай!». Ох уж эта память! Ох и память!..
Глава III
– Медведь! Куда с тропы-то рулить? Направо или налево?
– Да налево, налево! Я же говорил….
– А Дуло талдычит, что направо.
– Ты верь ему больше, он тебе еще не то насоветует! Будешь потом выяснять, где мы оказались, у местной фауны.
– Ладно, ладно, Медведь, мы тебе верим. Все время выводишь нас из тупиков, так что давай веди.
Паха был в хорошем настроении. Еще бы! Несмотря на этого осла – Дуло, все идет по плану. Лысый дорогу знает, в кармане куча денег, горный воздух, ягода. Не беда, что солнца нет и дождик накрапывает – так это и хорошо, зато нежарко. Скоро вершина и, вообще, все отлично!