Терновая цепь
Шрифт:
Люси объяснила:
– Мы обсуждали рождественский прием. Осталось всего три дня.
И она устремила на брата немигающий взгляд, словно говоря: «Я прекрасно знаю, что ты нас не слушал, и, по-моему, мы совсем недавно говорили о том, что при родителях следует вести себя прилично».
– Правда? – Джеймс нахмурился. – А что, все гости по-прежнему собираются прийти?
Родители были настроены во что бы то ни стало поддерживать традицию институтских рождественских балов. Это началось еще при Шарлотте и Генри, которых, как объяснили ему Уилл и Тесса, ничуть не смущал тот факт, что Сумеречные охотники не отмечают этот праздник простых людей. В Лондоне от
– Согласна, это и впрямь странно, – улыбнулась Тесса. – Но приглашения были разосланы в начале месяца, еще до того, как начались эти жуткие убийства. Мы подумали, что теперь люди сочтут празднование неуместным, но никто пока не отказался.
– Это важно для Анклава, – заявил Уилл. – Видит Ангел, нам сейчас не помешает поддержать боевой дух в наших рядах.
Люси смотрела на отца с сомнением.
– Да, это похвальное проявление самоотречения – устроить праздник, который ты любишь больше всех прочих.
– Моя дорогая дочь, меня оскорбляют подобные инсинуации, – возмутился Уилл. – Сейчас на Институт обращены взоры всего Анклава, и мы должны задать нужный тон и показать всем, что Сумеречные охотники, как избранные воины Ангела, продолжают борьбу и выступят единым фронтом против сил Зла. «Смело, вперед, отряд! К пушкам, сквозь шквал и град!» [33]
– Уилл! – с упреком произнесла Тесса. – О чем я тебя просила?
Уилл с пристыженным видом пробормотал:
33
Пер. Н. И. Сагаловского.
– Не декламировать за столом «Атаку легкой кавалерии» [34] .
Тесса похлопала его по руке.
– Правильно.
Джесс заговорил:
– В этом деле есть что-то особенно опасное?
Разумный вопрос. Джеймс заметил в Джессе эту черту: он обычно молчал и редко высказывал свои суждения, но, когда он говорил, его слова всегда касались сути дела.
– Если ты имеешь в виду возможное нападение Велиала, то нет, – ответил Джеймс. – Институт – самое безопасное место в Лондоне, он надежнее всего защищен от демонов; в случае угрозы все члены Анклава должны укрыться здесь.
34
Стихотворение А. Теннисона (1854).
– Дело в том, – прежним бесстрастным голосом продолжал Джесс, – что я думал о матери. Подобное празднество, собрание такого множества Сумеречных охотников в одном доме – это может привлечь ее внимание. Она может появиться здесь.
Уилл задумчиво смотрел на юношу.
– И что Татьяна, по-твоему, сделает, явившись в Институт?
Джесс покачал головой.
– Я не знаю. Она непредсказуема. Одно я могу сказать точно: она ненавидит вас всех, но особенное отвращение испытывает к этим рождественским балам. Мать часто говорила мне, что однажды на таком балу ее оскорбили, унизили, но никому из
Уилл прикусил губу.
– Это я ее унизил. Я прочитал вслух ее дневник на празднике, при гостях. Это было очень давно. Мне было двенадцать лет. Кстати, меня сурово наказали, так что Татьяна не права, Анклав был на ее стороне.
– Ах, вот как, – пробормотал Джесс. – Когда я был ребенком, я думал: как это отвратительно, ужасно, то, что ей так часто приходилось терпеть несправедливость. Позднее я понял, что моя мать во всем видела несправедливость и злой умысел по отношению к себе. Она коллекционировала обиды, как другие коллекционируют фарфоровые статуэтки. Ей нравилось извлекать их на свет Божий, говорить о них, изучать их без конца, открывать новые грани, новые подробности преступлений и предательств. Пожалуй, она думала о них больше, чем о собственных детях.
– В следующий раз, когда она нарушит Закон, Конклав уже не будет к ней милостив, – сухо произнес Уилл. – На этот раз ее лишат Меток.
– Отец, – воскликнула Люси и бросила многозначительный взгляд в сторону Джесса.
– Ничего страшного, – успокоил ее Джесс. – Поверь мне. А насчет того, что мать сделала со мной… – Он положил вилку и тряхнул головой. – Я не думаю о мести. Мне не доставит никакого удовольствия видеть ее в темнице, без Меток, но я понимаю, что это необходимо сделать. Она слишком много зла причинила мне, моей сестре. Ее надо обезвредить, раз и навсегда.
Грейс. Джеймс почувствовал, что не может говорить; горло сдавили спазмы. Думать о Грейс было все равно что падать в бездонную черную дыру, сидеть в глубокой яме с зеркальными стенами и в каждом зеркале видеть свое отражение – сжавшегося в комок глупого мальчишку, сгорающего от стыда.
Он случайно встретился взглядом с Люси; ее голубые глаза были широко раскрыты и выражали тревогу. Джеймс знал, что сестра не может прочесть его мысли, но было очевидно, что она чувствует его настроение. Люси бодро произнесла:
– Я тут подумала: если мы все-таки устраиваем бал, это будет идеальный момент для того, чтобы представить Джесса Анклаву. Под именем Джереми Блэкторна, естественно.
Цель была достигнута: ей удалось отвлечь внимание родителей от Джеймса. Уилл ложкой изобразил в воздухе круг.
– Хорошая мысль, cariad [35] .
– Я уверена, его сразу полюбят, – продолжала Люси.
Джесс улыбнулся.
– Я буду доволен, если меня не приговорят к пожизненному заключению в Безмолвном городе.
35
Дорогая (валлийск.).
– О, не надо так, – ласково произнесла Тесса. – Конклав принял меня, и тебя они тоже обязательно примут.
– Ему нужна новая одежда, – вмешалась Люси. – Он не может продолжать ходить в старых костюмах Джеймса; рукава и брюки слишком коротки. – Это была правда; Джесс был выше и худее Джеймса. – Половина его брюк и пиджаков обтрепалась, и у всех карманы набиты старыми лимонными леденцами.
– Я не против лимонных леденцов, – мягко произнес Джесс.
– Разумеется! – воскликнул Уилл. – Новый гардероб для нового человека. Мы должны отвезти тебя к мистеру Сайксу…