Терновая ведьма. Исгерд
Шрифт:
— Чтоб мне провалиться! Еще недавно мгновения бы хватило, дабы обернуть этих недомерков в закоченевшие ледышки! А теперь предстоит волочиться за ними на поводке, как побитой собаке… Болотник дернул тебя врачевать свою слепоту, Мак Тир! Пожил бы недельку-другую с бельмами, глядишь, не помер…
— Разве не понимаешь, кто повелел тащить нас в темницу? — отозвался спокойно Лютинг. Для отпора у него не было ни меча, ни должных намерений.
— Терновая ведьма? — рыкнул ветер.
— Изольда, пусть она и пребывает в забвении. — Приморский принц невольно дернулся, когда путы слишком туго врезались в кожу.
— Тогда
Лошадь Хёльмвинда, насильно взятая под уздцы, тревожно всхрапнула. Еще немного, и хозяин ее свалился бы под копыта, накрепко обездвиженный.
Чтобы показать свою покорность, Таальвен обмяк в седле, окончательно сдаваясь на милость королевских конников.
— Хорошо.
По-видимому, зловещее пророчество не слишком его испугало.
— Эйалэ всех разрази! — Северный ветер сокрушенно ткнулся лбом в костяшки побелевших пальцев. На этот раз в возгласе его не было насмешки.
Увенчанные статуями ниши, невесомые лесенки-переходы и лепные арки давно стерлись из памяти терновой ведьмы. И теперь, заново впитывая их замысловатую красоту, она величаво бродила по замку своих предков, до боли в затылке любовалась фресками и росписями на сводах, играла в прятки с собственным отражением в отполированном мраморе.
Тысячи лет небытия, бесчисленных изнуряющих перерождений, в которых ошметки чужих жизней мешались с ее отчаянными стремлениями заполучить долгожданное тело, почти начисто вытеснили все, что было важно давным-давно: привязанности, надежды, печали… Самое первое воплощение казалось тенью в непрерывном мелькании образов. Исгерд… Черненные волшебной кровью губы, блеклые черты… От картин минувшего остались жалкие лоскуты — бессмысленно латать, как ни старайся.
Впрочем, теперь у нее новое лицо. Тьер-на-вьёр замешкалась перед зеркалом и медленно торжественно обернулась. Медное от свечных огоньков золото волос кудрявыми волнами лилось на грудь, драгоценный блеск мориона проглядывал из-под густых пушистых ресниц — красавица! Такими ладными пальчиками, нежными локотками еще не доводилось миловаться неприкаянному духу колдуньи, без конца меняющему облики. Стереть бы с кожи шипастую вязь — и можно на престол. Но это невыполнимо.
Отныне красоваться новой правительнице Тернового королевства сливовыми метками всю жизнь. Такова плата за воспрянувшее могущество — магия принялась в теле северинской принцессы, укрепив ее и тем самым позволив невидимой захватчице существовать. Пусть же вьется по рукам и ногам — девушка не станет сетовать.
До случайно обретенной красы ей нет дела, пока самое важное — смерть Вей Эрны. Вот ради чего она дышит, расходует последние силы, понемногу лишаясь терновых чар. Злодейка ответит за преступления — даже спустя века!
Она покусилась на чужое столько раз, что если бы боги существовали, то давно раскроили бы небеса своими копьями и поразили мерзавку в самое сердце. Но всевышним нет дела до королевства, плесневеющего без ветров, как вода в болоте… Придется самой вершить правосудие!
Бездумно распуская ленты на рукавах платья, колдунья опустилась на взбитые перины роскошного королевского ложа… Она отомстит за обиду — кровную и лишившую радости край, вверенный ее заботам. Не только люди пострадали от жадной до власти Розы Ветров. Признание вырвалось из ее губ,
«Погляди, какая мощь мне доступна! Подобно древним крылатым змеям, я могу изменить форму любого существа, превратить его в полубога… Стоит ли сомневаться, что и терновую магию осилю?..»
Но в уродующих мироздание чарах не было ничего божественного. Рабски закованный в черную чешую, неистово бьющий крыльями Этельстан тому подтверждение. Овладевая чуждым ее сущности колдовством, Вея Эрна добивалась лишь разрушения, владычества над прахом и мертвецами…
Где-то под ребрами у терновой ведьмы тоскливо засаднило, словно открылась старая незаживающая рана. Но лик брата был так зыбок, что легко потонул в потоке жажды отмщения. Случившегося не поправишь, зато можно смыть позор вражеской кровью!
Ведьма мечтательно растянулась на кровати, позволяя покрывалам приласкать кожу перистой мягкостью. В конто веки ей подарен шанс… Но прежде нужно разобраться с фейланом, угрожающим главенству тьер-на-вьёр. Иначе он обязательно вернется, зубами вытащит душу своей драгоценной жертвы из чертогов забвения, насильно привяжет к телу… Нельзя этого допустить! Найти Таальвена Валишера и казнить — вот что она обязана сделать!
В одночасье позабыв о лености и взбитых подушках, терновая ведьма сердито поднялась на руках. Не так уж она жестока… Душелов посмел оплести сетями, укротить дух колдуньи, хоть и охотился за Изольдой. Оттого она ненавидела его почти так же страстно, как сама девушка.
Если бы несколько дней тому назад в зале форта бесновалась не она, а тьер-на-вьёр, Лютинг Мак Тир больше не распахнул бы своих ядовитых глаз! Но бесхребетная принцесса вместо праведного бешенства предпочла горевать, словно перед ней был не фейлан, а потерянный возлюбленный.
«И ладно, — мысленно успокоила себя ведьма, завязывая узлом колючки на столбике для балдахина. — Раз девчонка спит, я исправлю ее промах — доберусь до приморского королевича, а после займусь Веей Эрной…»
Грохот молотов час за часом впивался в разум, терзал и буравил, не позволяя ни забыться сном, ни погрузиться в раздумья, смежив наконец веки. Хёльмвинду мерещилось, что шум сведет его с ума намного раньше, чем прикончит приговор, обещанный стражниками.
— Что там творится? — спросил Лютинг из темного сырого угла, устав от непрерывного стука. Оконца в грязной каморке, в которую его сунули, не было. Зато имелся тюфяк с семейством мышей внутри.
Северный ветер, которому с камерой повезло чуть больше, приподнялся на цыпочки и заглянул в крошечное зарешеченное отверстие под самым потолком.
— Кажется, на площади строят виселицу… Но поскольку в прежней жизни людские орудия убийства не слишком меня интересовали, сказать с уверенностью не могу…
Оценив иронию, приморский королевич фыркнул, громким звуком потревожив спящих в соломе грызунов.
— Не печалься, теряться в догадках осталось недолго. — Сапог верховного разворошил перетлевшую набивку такого же, как по-соседству, тюфяка, через который приходилось постоянно переступать. — Они уже закончили помост.
Обсудить все тонкости работы тьер-на-вьёрских плотников заключенные не успели. В конце узенького коридора скрипнула дверца, и бойкая дробь каблуков смотрителя наводнила пустые тюремные клетушки.