Терновый венец Екатерины Медичи
Шрифт:
Герцог со спокойной совестью покинул место кровавой схватки, увозя с собой пленных, которых он хотел судить как мятежников и разбойников.
Новость о жестокой резне в Васси бежала впереди его коня. На всем пути его следования протестанты хватались за оружие. Ему пришлось обойти стороной Витри, где его уже поджидали шесть сотен вооруженных протестантов. Он не смог войти в Шалон, где протестанты были в меньшинстве, но в город его не впустили.
Католики же на всем пути следования Меченого в столицу повсюду выказывали ему свою поддержку. Жестокое убийство протестантов приветствовалось
Парижане вывесили флаги и устроили герцогу триумфальную встречу, словно он одержал великую победу.
Принц Конде также был в это время в Париже. Сотни дворян присоединились к нему. После предательства его старшего брата он стал настоящим главой протестантской церкви. Теодор де Без требовал сурового наказания виновных в резне в Васси. Не желая прибегать к силе, королева-мать постаралась решить вопрос разумным путем. Она назначила кардинала Бурбона, брата короля Наваррского и принца Конде, губернатором Парижа. Этот человек пользовался доверием обеих партий. Взяв на себя обязанности председателя парламента, кардинал Бурбон потребовал удаления из Парижа как герцога де Гиза, так и принца Конде. Жители Парижа настояли, чтобы герцог остался в столице. И он остался. Принц Конде, который боялся, что фанатики осадят его дом, был вынужден срочно покинуть Париж.
В эти тревожные дни Екатерина в ужасе укрылась с детьми в Фонтенбло. Она отправила принцу четыре письма с просьбой помочь ей сохранить королевство, оставаться верным ее сыну королю, несмотря на действия тех, кто хочет все разрушить. Королева льстила принцу. Она до такой степени боялась и ненавидела лотарингцев, что решительно отдавала себя в руки кальвинистов, заклиная принца Конде спасти детей, их мать и королевство. Напрасно! После Васси каждая партия только и думала о том, как бы уничтожить другую.
Несколько сотен кавалеристов, окруживших Фонтенбло, было бы достаточно, чтобы принц Конде стал защитником Короны и протестанты оказались бы легализованы. Но голова принца Конде для мудрой и дальновидной политики не годилась. Он что-то заподозрил, стал вилять, по глупости предал гласности письма королевы-матери и, опасаясь ловушки, упустил шанс, за который не преминули ухватиться его противники.
Герцог де Гиз, опасаясь, что протестанты могут захватить королевскую семью в Фонтенбло, прибыл туда в сопровождении короля Наваррского и маршала де Сент-Андре и, несмотря на протесты королевы-матери, потребовал немедленно переехать в Париж. В начинавшейся гражданской войне католики обеспечивали себе законность будущих действий, удерживая в плену юного короля.
Екатерина плакала от ярости и бессилия, но, склоняясь перед военной силой, вынуждена была стерпеть это публичное оскорбление. Франциск де Гиз заявил, что именно она поощряла гугенотов в такой степени, что они осмелились взяться за оружие.
Королева тщетно пыталась оправдаться, заверяя, что она лишь пыталась удержать принца Конде от организации боевой оппозиции.
Глаза герцога были холодными, безжалостными, он весьма грубо дал понять флорентийке, что больше
В страхе за будущее детей она ждала нового поворота судьбы в своей жизни. Однако она твердо решила для себя: герцог де Гиз, которого она больше всего боялась, должен уйти из жизни, потому что он и его брат разгадали, что имеют дело не со слабой и покорной женщиной, а с сильной правительницей.
Сама Екатерина твердо решила, что никогда не простит протестантам этого унижения. Она поняла, что это не та партия, на которую можно опереться при управлении королевством, прониклась к вождям гугенотов презрением и напустила на себя фанатичную набожность католиков.
Ничто больше не могло остановить религиозную войну. Ярость католиков дошла до предела. В провинциях священники повели свою паству уничтожать еретиков. Массовые избиения протестантов охватили тридцать городов. За несколько дней было множество убитых. Трупы гугенотов сбрасывали в реки.
Католики верили, что грех обладает материальной субстанцией и помещается во чреве еретика. Желание католиков уничтожить дьявола выражалось в том, что мятежники вспарывали животы своим жертвам, вырывали кишки, дабы показать, что Бог еретиков побежден. Они, смеясь, кричали умирающим в муках:
– Взывайте к своему Богу, пусть он вас спасет!
В массовых погромах отчетливо прослеживалось стремление приравнять еретиков к служителям дьявола и лишить их человеческого облика.
Женщин-гугеноток подвергали пыткам, которым обычно подвергали распутниц: их били крапивой, а потом отрезали уши.
Трупы мужчин, женщин и свиней сваливали вперемежку, желая подчеркнуть звериный, сатанинский облик адептов новой веры. Все протестанты оказались под угрозой истребления.
Вожди гугенотов еще колебались и не торопились делать последнего шага к катастрофе. Их воодушевили женщины: Жанна д’Альбре, принцесса Конде и Жанна де Лаваль, жена Гаспара де Колиньи. Они призывали мужчин к бою.
Адмирал Колиньи прекратил сопротивление, когда его супруга сказала ему:
– Я призываю вас во имя Господа присоединиться к нам, или я стану свидетельствовать против вас на Страшном суде!
И протестанты взялись за оружие.
Екатерина Медичи умоляла адмирала Колиньи:
– Вы, который всегда вел себя как добрый патриот, покажите сейчас, что ни вы, ни ваши братья по вере не желаете стать причиной гибели вашей родины.
Но к мольбам мудрой королевы никто не прислушался.
Конде с несколькими сотнями дворян-протестантов захватил Орлеан. В считанные дни он превратился в столицу протестантской Франции, а взятие его войском Конде – сигналом для мобилизации дворян-гугенотов. Им удалось захватить долину средней Луары, города Блуа. Тур и Анже.
8 апреля 1562 года принц Конде издал манифест о том, что он принимает на себя командование армией, цель которой заставить противника уважать религиозный мир, грубо нарушенный герцогом де Гизом. Гугеноты набирали силу по всей Франции. Волнения нарастали, большая часть территории королевства была охвачена огнем.