Терновый венец Екатерины Медичи
Шрифт:
Но упорная Жанна не сдавалась:
– Я не уеду без сына.
– Мадам, мы уже все обсудили, – резко оборвала разговор Екатерина.
Жанне разрешили лишь короткую встречу с сыном. Они долго не виделись и наслаждались каждой минутой общения, но убежденная протестантка не могла обойтись без наставлений.
– Генрих, постарайся не подражать распущенным людям, которых ты видишь каждый день вокруг себя. Они ведут порочный образ жизни. Всегда помни, что ты – гугенот.
– Меня заставляют ходить к мессе вместе с принцами. Я делаю это против своей воли.
– Сын мой, запомни, самое главное, чтобы твоя чистая душа не участвовала в мессе.
Генриху было жаль мать. Он любил ее и переживал, что папа римский отлучил мать от Церкви. Он знал, что ее хотели
На прощание Генрих заверил мать, что всегда будет верен реформизму, хотя и вынужден пока ходить к мессе.
– Хвала Господу, что он дал мне возможность увидеть тебя! Когда двор вернется в Париж, я обязательно заберу тебя, чего бы мне это ни стоило. Я верю, что именно ты, мой Генрих, поведешь истинную веру к победе.
Жанна д’Альбре поцеловала сына и спешно отправилась в Нерак.
В конце июля двор достиг первых предгорий Альп. В большом зале замка в Русийоне Карл IX подписал приказ, переводивший начало года со дня Пасхи на 1 января. Вдоволь поохотившись, двор отбыл в Прованс.
Королева-мать вновь, во второй раз, увидела Марсель, куда она прибыла в октябре 1533 года из Тосканы. Все изъявили желание отправиться в замок Иф. Эскорт из тринадцати галер попытался выйти в море. Однако погода нарушила все планы. Поднялся сильный ветер и не дал кораблям отчалить от берега. Через несколько дней для развлечения марсельцев галеры выстроились в две эскадры для символического сражения. Захватывающий бой сменил балет в мавританском стиле. Особенно хорош был танец испанских дворян. Постоянно дающий всему происходящему оценку, испанский посол ни словом не упомянул о принцессе Маргарите, исполнившей турецкий танец. Кто, спрашивал он себя, одел ее в столь мало подходящий для принцессы наряд? Его шпион при дворе сообщил, что так распорядилась королева-мать.
Через неделю двор оставил Марсель, где Карл IX и королева мать произвели прекрасное впечатление набожным посещением ежедневных месс.
29 мая 1565 года Карл IX, королева-мать и свита с большой торжественностью вступили в Байонну. Они разместились в одном из двух деревянных дворцов, спешно возведенных в городе; второй должен был служить резиденцией для испанской королевы. Католическую королеву сопровождал герцог д’Альба. Сам Филипп II, к великому сожалению Екатерины Медичи, не снизошел до визита. Он привык серьезно подходить к делам, взвешивать все «за» и «против», и в конце концов он оказался разочарован политикой своей тещи. Ведомая материнскими чувствами, она, с его точки зрения, действовала как женщина, стремящаяся получше устроить своих детей благодаря выгодным бракам. Так поступали хорошие буржуа. Кроме того, несмотря на упорные слухи о том, что турки готовятся напасть на Испанию, Франция разрешила оттоманскому флоту провести часть зимы в Марселе и Тулоне. Попытки Екатерины Медичи добиться сближения двух религий, да еще и ее покровительство сыновьям Аллаха, вызвали в душе Филиппа II праведный гнев! И король Испании рассудил, что поездка в Байонну будет для него совершенно бессмысленной.
Екатерина не упускала ни единого случая оказать честь своему любимому Генриху. Именно его она направила навстречу гостям. Юный принц добрался до деревни Эрнани, где увидел королеву Елизавету, свою старшую сестру, в окружении множества дворян, на черных бархатных камзолах которых сверкали знаки кавалеров ордена Золотого руна. Кортеж двинулся в путь по направлению к Франции.
Королева Испании переправилась через Бидассоа под приветственные залпы орудий французских солдат.
Карл IX и Екатерина ждали королеву Испании на берегу. Мать тепло поздоровалась с дочерью. Елизавета держалась сухо, официально и строго. Испанский этикет подавлял даже поползновения к проявлению сентиментальности, и сам облик юной королевы, неподвижно-торжественной в своих драгоценностях и крупных складках жабо, не располагал
Карл IX приветствовал Елизавету Испанскую также без объятий, по-королевски.
Екатерина, не удержавшись, заметила:
– Дочь моя, вы стали настоящей испанкой!
– Вы правы. Ваше Величество, и я горжусь этим, для меня это дело долга и чести! – гордо ответила испанская королева.
На следующий день после обмена подарками начались увеселения, скачки, балы, турниры, фейерверки.
Эта встреча с дочерью, ставшей испанской королевой, супругой всемогущего Филиппа И, была задумана Екатериной Медичи как демонстрация величия и богатства Франции. Состоявшийся через шесть лет после войны с Габсбургами визит должен был уверить могущественного соседа в дружелюбии, а главное в политической стабильности французского общества и финансовой мощи королевской казны. Пуская пыль в глаза, Екатерина пыталась скрыть действительное положение дел во Франции. Испанцы были изумлены сказочной феерией, устроенной французским двором: прогулками на кораблях, сопровождавшимися различными представлениями: после охоты на искусственного кита прибыло огромное судно-черепаха, на панцире которого восседали шесть тритонов-музыкантов, а под конец праздника из воды появился Нептун на колеснице, которую везли морские коньки, а красавицы сирены пели гимны в честь Испании и Франции, сочиненные Пьером де Ронсаром.
На полянах устраивались балеты и представления. Провансальцы, бретонцы, бургундцы исполняли национальные танцы и играли на народных инструментах: волынках, цымбалах, гобоях, тамбуринах.
Вечером все любовались сказочной красотой фейерверков.
Умение и желание поразить и удивить своей фантазией и изобретательностью, иногда граничившими с излишеством, были в характере Екатерины Медичи.
Празднества шли беспрерывно, но французов раздражала чопорность испанцев, к тому же они, не таясь, с ненавистью поглядывали на гугенотов при французском дворе. В глазах подданных Филиппа II все, кто исповедовал реформированную религию, были монстрами, которых следовало немедленно уничтожить.
Герцог Альба, закованный в броню надменности, выжидал, но хитрая флорентийка и вида не показывала, что понимает это. Она распоряжалась торжествами, беседовала с дочерью, улыбалась гостям, как будто на веселом семейном празднике. Потеряв терпение, высокомерный герцог первым напомнил, что пора приступать к переговорам.
Соперники по политической игре сошлись под сводами одного зала: Екатерина Медичи и Карл IX представляли Францию, а Елизавета и герцог д’Альба – Испанию.
С момента своего появления в зале герцог принял позу обвинителя и сразу же суровым и жестким тоном объявил королеве, что его государь, великий король Испании Филипп II, ею недоволен, ибо она пренебрегает своими обязанностями правительницы государства по отношению к святой Церкви и покровительствует во Франции протестантской ереси.
Екатерина слушала молча, не возражала, когда же герцог Альба замолчал, она попыталась изложить собственное видение событий и сказала, что ждет от этой встречи иного – матримониального союза.
Герцог Альба отказался даже обсуждать эти предложения и, снисходительно улыбнувшись, заявил:
– Предметом нашей беседы должна быть только религия!
В отличие от религиозных фанатиков, Екатерина верила в возможность умиротворения религиозно-политических партий. Но о понимании ее позиции испанцами не могло быть и речи. С самого начала беседа напоминала разговор глухих.
С простодушным видом Екатерина посмотрела сначала на дочь, потом на герцога и спросила:
– Скажите откровенно, каким способом король Филипп II, прекрасно осведомленный о положении дел во Франции, предлагает мне расправиться с гугенотами? Неужели король считает, что разжигание новой гражданской войны, когда в государстве наконец-то воцарился мир, целесообразно? Поделитесь со мной мудрым советом…
Лицо Елизаветы Испанской, которая ненавидела еретиков так же сильно, как и ее супруг, исказилось ненавистью. Она остановила свой взгляд на брате и жестко произнесла: