Terra Insapiens. Замок
Шрифт:
— Не в нашей власти будущее, не в нашей власти прошлое, но в нашей власти настоящее. Надо уметь радоваться жизни, несмотря ни на что, радоваться солнцу, ветру, дождю.
— Наш Хозяин сегодня в романтическом настроении, — заметил Адам Артуру.
— Сегодня, в честь праздника, открыты все двери, можете гулять по острову допоздна. Демон, проследи, чтобы к полуночи все вернулись в свои комнаты.
Хозяин закончил речь и пригласил всех за столы, где дымилась уха и лежали ломти свежеиспечённого хлеба.
После
Началось представление.
На поляну выходит Сократ в хламиде, накинутой на хитон. Честно говоря, он не очень похож на всемогущего Бога, а скорее на какого-то древнегреческого сторожа, охраняющего сад Академа.
— Я Бог миров подземных и наземных, межзвёздных царств всевластный господин. Стихии воздуха, земли, воды, огня — всё мне подвластно, всё в моей руке. Но стало грустно мне и одиноко. И я решил создать себе детей. Из глины сделал я Адама, и Еву из его ребра. В Эдеме создал им я райский сад. И здесь теперь живу с детьми моими.
— Где ж мои дети? — оглядывается Сократ. — Куда запропастились?
Выходит Паскаль, играющий Адама. Он в одних плавках, что должно символизировать первозданную наготу.
— Будь славен мир, построенный Отцом. Как хорошо под этим синим небом лежать в траве, не думать ни о чём. Одной рукой лаская Еву, другою обнимать её плечо. О чём мечтать? Ведь всё уже сбылось.
Выходит Андрон, играющий Еву. На нём нарядный гиматий, на голове цветочный венок.
— А вот и вы — мои родные дети! Пойдите же ко мне, и я вас обниму, — Сократ обнимает Паскаля с Андроном.
— Ну расскажите, дети, как живётся вам в нашем славном, сказочном Эдеме? Нет ли желаний, тайных от меня?
— Всё хорошо, и в то же время грустно. Когда всё есть и не о чем мечтать, так хочется чего-то… — а чего? — понять я не могу.
Паскаль разводит руками. Андрон кладёт голову ему на плечо и игриво говорит:
— Мой милый муж, как можешь ты быть грустным? Ведь рядом я — жена твоя.
— Всё так, о Ева, знаю сам, что большего желать и невозможно.
Сократ смотрит на публику, читая монолог.
— Как много дел у Бога многотрудных! Пора идти, ведь мир не станет сам расти и процветать — о всём моя забота. Зачем я создал столь огромный мир?! Как трудно с этим справиться хозяйством!
Уходит.
Паскаль садится на табуреточку. Андрон садится на траву возле Паскаля, кладёт голову ему на колено.
Андрон говорит:
— О, муж мой, мой Адам, о чём твоя забота в твоих глазах посеяла печаль?
— Не знаю я. Но отчего-то грустно. Казалось бы, — нет повода грустить.
— Не хочешь ли ты яблочка, мой милый?
— Ах, нет! А, впрочем… может быть.
Андрон встаёт и срывает с ветки яблоко. Надкусывает сам и протягивает Паскалю. Паскаль берёт яблоко не глядя, и начинает есть. Съев пол яблока, говорит:
— Какой-то странный вкус у этого плода. Я раньше ничего подобного не кушал. Ты где сорвала этот плод, подруга?
— Да вот же дерево, отсюда и взяла.
Показывает на яблоню.
— О горе нам, о горе безрассудным! Как ты могла? Ведь папа запретил нам трогать эту яблоню, а мы нарушили запрет. Что с нами теперь будет?! Как же рассердится отец!
— Да ладно ты — подумаешь проблема! Да он и не узнает ничего.
Паскаль сидит, качая расстроенно головой.
На поляну входит Сократ.
— Опять одна звезда с другою подрались. Им тесно в небе, видишь ли, — подумай! Пришлось обеих наказать примерно. На полсвечи им яркость притушить… Ну что вы, мои дети, не скучали?
Паскаль залазит на табуреточку, и, сидя на корточках, прикрывает наготу руками.
— Мне стыдно наготы своей. Отец! Дай мне одежду.
Сократ обходит вокруг него и говорит:
— Как ты узнал о наготе своей? Не ел ли ты плода, что я вам запретил?
— Мне Ева плод дала.
Сократ подходит к Андрону. Тот с невинным видом смотрит в небо.
— Ты плод сорвала? Ну же, говори!
— Ах, папа, что за дикости, ей-богу! Не трогай этого, того не ешь. Как будто мы, как дети, неразумны. Давно уж выросли мы, и пора опеку отцовскую оставить вам.
— О горе вам! И мне — большое горе! Прочь с глаз моих — нет у меня детей! Отныне изгоняю вас на землю. Из праха вы пришли, туда же и вернётесь.
Обращаясь к Андрону:
— Умножу скорбь твою беременностью я. Отныне в муках будешь ты рожать.
Повернувшись к Паскалю:
— И ты, Адам, простись с беспечной жизнью. Отныне тяжкий труд вам будет наказаньем.
Указывая рукой:
— Вон из Эдема!
Закрыв лицо руками:
— О горе мне, о горе!
Пьеса закончилась. Зрители захлопали, актёры раскланялись. Поэт сиял и светился.
— А где змей-искуситель? — недоумённо спросил у Адама Артур.
— Демон отказался участвовать в «фиглярстве». Так он это назвал.
Зрители расходились, обсуждая представление.
— Как сказал один мальчик, — говорил Ньютон Сократу, — почему мы должны страдать из-за того, что Ева с Адамом согрешили? Вразумительного ответа на этот вопрос религия не даёт. Догмат изначальной греховности человека принёс очень много вреда. Творец, создавший несовершенного, грешного человека, видимо что-то напутал в технологии его приготовления, и винить ему надо самого себя.