Terra Mirus. Тебе не кажется
Шрифт:
Папа тем временем достал птицу из колыбельки, сел с ней на диван и положил на колени. Аккуратно оттягивая в стороны крапчатые черно-бежевые крылья, он прощупывал каждую косточку. Затем осмотрел основание хвоста и лапы. Перевернул на спину, начал перебирать перья на груди. Пальцы уткнулись во что-то теплое и противно-склизкое.
– Кажется, в него стреляли. Пуля прошла по косой, но чиркнула прямо по груди. Хорошо, легкие не задеты. Но рана нагноилась и выглядит нехорошо, – сказал он вошедшей Алисе. – Тащи полотенце и перекись из заначки, только шторки закрой
Сокол стоически терпел промывание шипящей жидкостью, только веки мелко-мелко подрагивали.
– Бедолага, кто же тебя так? Руки бы вырвать и в пятую точку воткнуть, – сердился Рик. – Запретили же стрелять в птиц! Надо заявить в Полицию нравов, пусть расследование проведут. Уму непостижимо, соколов в ближайших лесах и так почти не осталось, куда-то подевались в последние годы, так теперь еще и последних добивают! Тем более, это дербник, их и до прихода Великих здесь мало было…
И тут вдруг птица подняла голову и едва слышно клекотнула. Затем снова бессильно закрыла глаза.
– Пап, он, кажется, не хочет, чтобы про него рассказывали, – шепнула Алиса.
Рик снова странно посмотрел на дочку. Видимо, подозрения Алисы в том, что папа решит, будто она сошла с ума, начали сбываться.
– Давай с мамой поговорим, когда она придет, и вместе этот вопрос решим? – аккуратно перевела она тему.
– Давай. А пока ему нужно намазать грудь, перебинтовать и дать воды. Кормить сейчас не будем, он ранен и ему плохо. Чуть позже мяса предложим, когда оклемается. Надеюсь, он не жрет исключительно живых мышей.
Птицу напоили из пипетки, наложили на раны странную желтую мазь, которую «до плохих времен» обычно прятали в холодильнике за бутылками с натуральным веганским майонезом и прочей дрянью. Перевязали аккуратно бинтами, соединив их крест-накрест на спине, и уложили обратно в колыбель.
Чтобы отвлечься, Алиса села делать домашнее задание по литературе на понедельник. Сокол по-прежнему лежал без сил, не поднимая головы. Рик ушел на кухню варить суп и негромко, но долго ворчал оттуда и на дочку, оставившую булки на столе, и на котов, которые тут же воспользовались ситуацией, надкусив свежие сдобные бока со всех сторон.
– Ты не думай, папа хороший, – шептала Алиса птице, как будто та могла ее понимать. – Просто кошки у нас хитрые, особенно Мистер Киска, который белый, с полосатым хвостиком. Он очень любит хлеб! Мы один раз оставили храмовую ритуальную краюху в сумке после весеннего обряда плодородия, так он залез внутрь и отгрыз большой кусок. Мама потом еще долго смеялась, что кот у нас наполнился священной плодородной силой и может сам благословлять все вокруг, чтобы росло и множилось. Жаль только, благословляет он активнее всего еду, а ее количество потом только уменьшается…
Сокол косил на девочку круглым желтоватым глазом, будто и вправду слушал.
– Тебе совсем плохо, да? Потерпи немного, пожалуйста, мама скоро придет, она на работе помогает старичкам и людям, которые с ограниченными возможностями
Но к вечеру соколу стало совсем худо, он весь горел и временами закатывал глаза, проваливаясь в бессознательное состояние. Рик снова влил ему воды в клюв, но почти вся вылилась назад.
– Не знаю, чем ему помочь, – признался папа. – Умел бы он говорить, а так непонятно, что с ним. Ранение вроде не такое сильное, а он горячий, как печка в старинной избе.
И тут в замке входной двери заскреб, проворачиваясь, ключ. Алиса бросилась в коридор.
– Мама, мамочка! – закричала она, бросаясь вошедшей Илоне на шею. – Мы так тебя ждали! Я птичку нашла, ей плохо, ей помочь надо!
Но Илона слушала ее вполуха. Кивнув, она стала неторопливо разуваться. Из зала выглянул Рик, посмотрел на жену и нахмурился.
– Что-то опять случилось? – спросил он. – На тебе лица нет.
– Случилось, – Илона подняла на домочадцев глаза и странно, будто отрешенно, улыбнулась. – Даже не знаю, с чего начать, но у меня к вам важный разговор.
– Мама, да погоди ты с разговором! – Алиса даже ногой топнула. Какие могут быть важные разговоры сейчас?! – Там птичке плохо, я ее на дороге нашла, надо помочь! И еще папа мне не верит, что я нашла воробья, а он потом превратился в сокола…
– В кого превратился?! – замерла мама с кроссовкой в руках.
Глаза ее потемнели и стали прямо как два бездонных озера из стихотворения, которое задали учить в школе.
– И ты тоже мне не веришь? – Алиса снова была готова заплакать. – Вот и папа не верит, считает, что меня в школе плохо учат и я воробья от хищной птицы отличить не могу…
Илона прислонилась к стенке, будто переводя дух.
– М-да. Всю дорогу домой я думала, как начать этот разговор, а тут и начинать не надо. Верю я тебе, Алиса. Пошли, посмотрим на твоего найденыша.
Но сразу к колыбельке мама не пошла. Сначала она закрыла дверь в зал и проверила, плотно ли задернуты шторы на окнах. Затем сняла со стенки деревянные часы, взглянула на этикетку с обратной стороны, пробормотала под нос с облегчением «Из осины, надо же, какая удача» и положила их на стол. Придвинула вплотную к розетке в стене, через которую их могла подслушивать вредная соседка, мягкое кресло. И только после этого заглянула в кукольную колыбельку.
Сокол дышал уже с присвистами, мелко-мелко дрожа. Илона убрала носовой платок в сторону и взяла страдальца в руки. Но вместо того, чтобы начать его осматривать, подняла к лицу. Птица с трудом открыла глаза.