Terra Mirus. Тебе не кажется

Русинова Наталья Валентиновна

– Хорошо умею! – кивнул Мишаня. – Меня Илона Владимировна научила. Да и здесь магазин хороший, не обманывают, как обычно.

Он стиснул купюру в ладони и побежал к воротам.

– А что, обычно обманывают? – нахмурился сокол, глядя ему вслед.

– Сейчас – практически нет, а пока они считать не научились, всякое было, могли пирожок продать по цене ящика яблок, – пожала плечами Илона.

– Но это же подло, обманывать хворых и неразумных! – Индра побелел от возмущения. – Тем более, у вас сейчас поощряется честность и доброе отношение к миру и ко всем живым существам, разве нет?

– Хороший

вопрос, дружок, – Илона подошла к детям и присела рядом. – Видишь ли, говорить можно все, что угодно, надо же еще и верить в то, что говоришь. А люди – они разные. Один считает, что все равны и всех нужно уважать по умолчанию. А второй – что уважение сначала надо заслужить, умом или поступками, раньше и вовсе за толстый кошелек или дорогую машину уважали. Что же касается таких, как мои ребята, то они и в былые времена, и сейчас уважением не пользовались и равными остальным не считались. Конечно, есть и те, кто им сочувствует и помогает, но большинство по-прежнему думает, что они наверняка в прошлой жизни нагрешили, раз такими родились. Поэтому и обмануть их не считается зазорным. В глазах обманывающего они хуже, чем обычные люди, а значит, и прав у них меньше.

– Индра, а в вашем соколином царстве к тем, кто с ограниченными возможностями, хорошо относятся? А к старикам? – шепотом спросила Алиса, поглядывая, как присаживаются на лавку около колясок три бабули из общего отделения.

– У нас все хорошо, – кивнул сокол, но по его рассеянному взгляду было понятно, что мысли его одолевали не очень радостные. – Мы используем для лечения болячек магические кристаллы, практически от любой хвори спасающие. Правда, отрубленную в битве конечность никто не прирастит и мертвеца не оживит. Но раненым воинам, которые больше не могут сражаться, а также вдовам и детям погибших ежегодно выплачивается хорошая компенсация из казны, ее хватает на безбедную жизнь.

– А если не на войне? – не отставала Алиса. – Если просто состарился? Мало ли, пекарь какой-нибудь, оружия в руках не державший? Или вдова, у которой муж был воином, но вернулся с войны и дожил до старости? А детей, которые бы их кормили, нет? Всякое бывает, ты же бабу Нину видел.

И тогда сокол поднял голову и посмотрел на девочку задумчивым взглядом.

– Я не знаю, – признался он. – В столице, где я живу, нуждающихся нет, это точно. Всегда можно прийти за помощью к нашим казначеям, они по приказу повелителя дают деньги из казны на то, что необходимо. Крышу новую на дом поставить, приданое дочери обеспечить, если родители больны и не могут работать, да мало ли, какие нужды бывают. Немощных стариков и одиноких тоже не бросают наедине с бедой.

– Отчего же тогда ты пригорюнился? – Илона придвинулась к парню ближе. – Не печалься, расскажи, может, легче станет на душе?

– Я не пригорюнился, – Индра помотал головой. – Просто вы спросили, как у нас живут старые и больные, а я понял, что никогда не задумывался об этом… Конечно, они не нищенствуют. Но ходит ли кто-то с ними гулять? Для нас ведь небо и солнце еще важнее, чем для вас, это наша стихия. А лежание в кровати в четырех стенах убивает медленнее, но вернее, чем удар клинком. Клинок может хотя бы промазать. А тут без вариантов…

– Ну, вот и

учись по-настоящему, вернешься домой – действительно возглавишь гулятельное движение, – засмеялась Илона. – Что толку кручиниться, если можно многое исправить? У нас-то руки и ноги на месте, и мы можем им помочь. Кстати, надо бы их поглубже в тень передвинуть. А то и вправду жарковато…

Пока Илона с детьми перекатывала коляски ближе к березам, вернулся Мишка с пакетом сладостей и горстью таких же мятых купюр на сдачу. Дети живо раздали шоколадки старикам, не забыв и тех, кто сидел на лавочке.

– Хороший мальчик какой, культурный, не то что другие, – умилилась вездесущая Кузьминична, принимая плитку шоколада. – Как звать-то тебя, касатик?

– Индра, бабушка, – вежливо представился сокол.

– Чегоооо? – бабка тут же перестала улыбаться и взглянула на него с подозрением. – Не нашенский, что ли?

Однако шоколадку запихала в карман поглубже, даже не подумав поделиться с остальными. Но другим сплетницам было не до сладкого – на десерт подвезли нечто более интересное.

– Не нашенский, конечно. У кого ты такие глазищи огромные да зеленые видела? Ишь, как зыркают, – добавила не менее склочная баба Мила.

– Наградила же Вселенная имечком, и не выговоришь! Небось, из-за этого, из-за бухра приехал? – прошамкала третья старая перечница, Николаевна. – Все у них не по-людски, слыхивала, и хлеб они «бредом» обзывают! Вот уж наградили бедного дитенка именем, стыдно перед соседями даже сказать!

Сокол от неожиданности растерялся, а затем смутился и не нашел слов, чтобы ответить. Возмутившаяся чужой беспардонностью Илона только собралась вмешаться, как сзади громко стукнула о землю палка с железным набалдашником.

– А ну цыц, раскаркались, вороны старые! – рявкнул густой бас. – Нет, чтобы «спасибо» сказать за угощение, сидят, языки свои поганые чешут!

К скамейке подошел пожилой мужчина, которого назвать дряхлым ни у кого не повернулся бы язык. Высокий, до сих пор стройный, он хоть и шел с трудом, зато держал спину прямо, как будто сзади к лопаткам привязали деревянный шест. Одет в поношенный и давно вышедший из моды, но чистый и тщательно отглаженный костюм. Облик довершали совершенно седая и очень густая шевелюра, изъеденное глубокими морщинами лицо, и при этом живые и не по-стариковски яркие голубые глаза.

– Нашенский пацан, я вам говорю, поняли? – грозно наклонился он над ошарашенными сплетницами. – И имя нашенское, у меня племянника также зовут, хотите – верьте, хотите – нет. Книжки больше читать надо и кругозор расширять, а то так дурами и помрете. Тьфу на вас!

Кузьминична открыла рот, набирая дыхание перед тем, как закатить самый грандиозный скандал в своей жизни. Даже начала вставать со скамейки, но вдруг поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.

Замолчали деды за игровым столиком, развернувшись в их сторону. Постояльцы лежачего отделения с интересом навострили уши, предвкушая бесплатный и неожиданный спектакль. А самое главное – молчали, слегка отстранившись, обе ее товарки. Даже платки поснимали, вроде как жарко, а на самом деле – чтобы лучше слышать. Вот уж повезло так повезло, сейчас пищу для сплетен на весь месяц дадут!