Территория моей любви

Михалков Никита Сергеевич

Эльдар Рязанов, Лариса Гузеева и Никита Михалков отсматривают снятый материал к фильму «Жестокий романс». 1983 г.

Красавчик, органично шевелящий губами, произнося чужой текст, может быть популярен некоторое время, а потом он, если никуда не движется, не развивается в профессии, просто надоедает, списывается и, как правило, спивается, продолжая какое-то время выезжать со своими роликами в сельские клубы, зарабатывая таким образом на хлеб насущный. Так вот, мне сразу было очевидно, что Ларисе подобная

судьба не грозит. Она буквально на ходу училась, очень старалась – и у нее все лучше получалось соответствовать той ситуации, которая сложилась на площадке. А наши маститые актеры, почувствовав это, все теплей к ней относились и аккуратно, очень бережно помогали ей идти по роли.

Еще во время съемок картины, понимая, что для Ларисы эта картина может стать просто выигрышным лотерейным билетом, я неоднократно говорил ей, просил: «Не снимайся пока нигде больше, пока не выйдет фильм! Не давай возможности узнать тебя другой, прежде чем тебя не узнают такой». Может быть, кто-то усмотрит в таких рассуждениях циничный расчет, но, к сожалению, иногда приходится думать и об этом, если пытаешься всерьез заниматься профессией.

Тогда Лариса мне ответила, что это невозможно, потому что ей нужны деньги, нужно помогать маме и так далее. В свою очередь, я предложил ей свою помощь: «Давай одолжу денег, когда сможешь, отдашь». Но, видимо, жажда скорой славы и честолюбие женское одержали верх, и Лариса снялась в одной или двух картинах до выхода «Бесприданницы», а картины эти, мягко говоря, были слабыми. Что, на мой взгляд, несколько смазало успех, который пришел к ней после выхода «Жестокого романса», и в профессиональной среде как-то пригасило ощущение ее – в действительности фантастических! – возможностей.

На площадке я получал колоссальное наслаждение, глядя, как работают мои партнеры: таинственный, тяжелый и в то же время невероятно значимый Алексей Петренко в роли Кнурова, летящий, ломкий, капризный Карандышев в исполнении Андрея Мягкова, Огудалова-старшая в исполнении Алисы Фрейндлих и многие-многие другие. Это был сверкающий, переливающийся, многоцветный фейерверк актерских работ. И, даже находясь в кадре, я не мог избавиться от режиссерского взгляда на это захватывающее действо. Очень надеюсь, что это не помешало работе, но, во всяком случае, я не смог отказать себе в этой огромной радости.

«Собака Баскервилей»

(режиссер И. Масленников, 1981)

По поводу этой моей работы в свое время упорно циркулировали слухи, что я там постоянно режиссировал, вторгаясь в работу Игоря Масленникова, переворачивая уже решенные им сцены, что у нас был даже конфликт… Это неправда. Я уже говорил, что никогда не влезаю в чью-то режиссуру. Я могу поспорить по поводу своей роли, по поводу жизни своего персонажа в той или иной сцене, но я спорю, всегда исходя из своих представлений как актера о создаваемом образе и взаимоотношениях партнеров с моим персонажем. Но чтобы я влезал, допустим, в вопросы о композиции кадра, придумывал бы панорамы и так далее? Никогда себе этого не позволял, потому что никогда не позволил бы это сделать и другому, если бы кто-либо попытался агрессивно наставить меня на площадке моего фильма. Если бы это, конечно, не было принципиально важным и принципиально не изменило к лучшему тот или иной эпизод. Да, и здесь бывают исключения из правил, но опять-таки – лишь на моей площадке. Там, где я могу это «исключение из правил» кому-то позволить в отношении меня.

Поэтому в «Собаке Баскервилей» я просто занимался своим делом. Масленников изначально видел Генри Баскервиля сродни образам, созданным в свое время Кларком Гейблом. Этакий зачесанный «шикарный балбес»: наивный, влюбчивый, искренний, честный. И это, откровенно говоря, только усугубило некий мой комплекс по поводу «игры иностранца». Без особой нужды я стараюсь не «перевоплощаться» в представителей иной культуры и цивилизации, просто я недостаточно

их чувствую и знаю, а потому прекрасно понимаю, что, как бы я ни старался, все равно это будет клише. Американец: с сигарой, ноги на стол. Француз: маникюренные ногти, нарочитая изящность жеста, легкомысленная говорливость… Итальянец: выпученные глаза, жестикуляция, сведенные в щепотку пальцы. Я и смотреть на это не люблю и делать это не люблю и не умею. Но, так как это был все-таки «Шерлок Холмс», а это уже в какой-то степени нарицательный персонаж, что всегда располагает к некой стилизации, а не воссозданию реальной жизни, то я принял приглашение Масленникова, и вскоре роль Генри Баскервиля меня увлекла.

Мы с режиссером и с моими партнерами по сценам начали вовсю фантазировать, импровизировать – но именно в рамках облюбованной нами формы стилизации. И вот этот человек в шубе из Америки, вдруг ввалившийся в лондонскую жизнь, стал мне интересен именно тем своим темпераментом, той внутренней раскрепощенностью, которыми он разрушает размеренную английскую (тоже клише!) жизнь.

Немалая радость на этой картине состояла в том, что мне довелось там плотно поработать с Виталием Соломиным и Александром Адабашьяном. Именно там мы познакомились со Светой Крючковой, которая потом снималась у меня в «Родне» и «Утомленных солнцем». Ирина Купченко – замечательная, тончайшая, нежная. Я был с ней знаком и хорошо помнил еще по ее работе с моим братом, по фильму «Дворянское гнездо». Ну и конечно, Олег Иванович Янковский, блистательный, гениальный артист!

Я не особенно часто упоминаю об этой работе. Возможно, потому, что когда мне говорят «Это лучший Холмс!»… не хочется ни соглашаться, ни полемизировать. Наверное, может быть. Мне трудно об этом судить. Слава богу, всем помнятся эти персонажи, «Орхидеи еще не зацвели», «Овсянка, сэр» и так далее.

Было очень весело и азартно играть нашу пьяную сцену с Виталием, к сожалению очень рано ушедшим от нас. Конечно же, я вспоминаю эту работу с удовольствием. Но сказать, что она серьезно повлияла на мое развитие или движение, я не могу.

В связи с этим фильмом, конечно же, особо надо сказать о несравненной миссис Хадсон – о Рине Зеленой. Это была гениальная женщина!.. Она очень дружила с моей мамой, и я знаю Рину (называл я ее только Риночка) сколько себя помню. А она и того раньше знавала меня, наблюдая еще в виде выпуклости живота моей матери. И тогда, и позднее, когда я уже родился и рос, она часто приходила к нам.

Эти ее невероятные, очень смешные скетчи с детским голосом! Множество артистов потом пытались этим жанром заниматься, и никто не достиг той трогательности, искренности, чистоты и мастерства, как Рина Васильевна Зеленая.

Я обожал ее в любом ее возрасте, вплоть до последних дней. Она была остроумнейшая матерщинница, причем это был не мат, а просто песня. А как она формулировала порой свои мысли, с каким юмором!..

Однажды она очень серьезно спросила меня:

– У тебя бывает бессонница?

Я говорю:

– Нет.

– А у меня бывает…

– Ну, и что ты делаешь?

– Ложусь в постель и считаю до пяти… В крайнем случае, до половины шестого.

«Персона non grata»

(режиссер К. Занусси, 2005)

Я знаю многих дипломатов. Среди них встречаются люди с очень сложным характером – и довольно скованные, и, что называется, совершенно «отвязанные».

Но мне всегда казалось важным не то, как ведут себя эти люди в быту, что говорят, а то, что они скрывают, рассуждая на свои дипломатические темы.

Вот и у героев фильма Кшиштофа Занусси – своя тайна. Она связана с их любовью к одной и той же женщине. Поэтому я не играл в дипломатов. Да, мой герой – высокопоставленный чиновник. Но как раз в том-то и заключается терпкость истории, что обремененный властью и возможностями человек показан живым, естественным, со своими глубоко личными проблемами и переживаниями.