Территория моей любви
Шрифт:
И вдруг выясняется, что их сострадание очень, так сказать, дозировано: я сострадаю ровно до той поры, пока это не приносит мне неудобств. А как только мне нужно подвинуться, отдать что-то, потратить время – все, хватит.
Я вообще считаю, что это новаторская картина. Для меня по крайней мере.
И как актеры ни страдали, я не снял ни одного укрупнения в монологах, чтобы не иметь соблазна их в картину вставить. Или будут слушать, как это в жизни бывает, на общем или среднем плане – когда человек ходит, говорит, и его все слушают, потому что это их волнует. Или не будут, тогда никакие крупные планы не помогут. Это риск огромный, но я на него
Честно сказать, при всем моем желании, чтобы в мире картину приняли хорошо, мне в тысячу крат было важнее, чтобы «12» максимально много и долго смотрели дома, в России. Мне хотелось сделать фильм в хорошем смысле увлекательным и неожиданным для всех. Чтобы при всей смысловой наполненности отсутствовало напрочь ощущение, что я натужно морщу лоб, изрекая какие-то важные умные вещи. Чтобы картина увлекла и взрослых россиян, и тех, кто днюет и ночует в Интернете.
А ведь картина получилась очень русская. И патриотичная.
Но я уверен, что не может быть по-настоящему патриотичной картина, основанная на ксенофобии. Шовинизм и ксенофобия – это если я люблю свое за счет других. Если утверждаю: я лучше тебя. (Эту тему я начал еще в «Урге», когда глазами русского шофера показывал совсем другой уклад жизни, непонятный для героя мир.) Все иное, непривычное надо воспринимать с уважением. Просто потому, что так живут вот эти люди, это их выбор, их право.
Меня многие спрашивали, почему в картине нет женских ролей. В определенный момент я вдруг понял, что присутствие женщины крайне осложнит драматургическую ситуацию. Я был бы вынужден стягивать драматургию к женскому персонажу. Либо должны быть одни только женщины, но тогда это была бы уже совершенно другая история, хотя и про то же.
«12» снимали в логической последовательности, а не по сценам из разных частей истории. Сделано это было для того, чтобы актерам предоставить максимальную возможность для последовательного развития характеров. И мы достигли своей цели. Много диалогов было изменено еще в процессе репетиций. Вообще, для меня сценарий – только повод, я очень ценю импровизацию и живое движение сюжета, когда актер проживает историю так, как если бы это случилось с ним.
На мой взгляд, все актеры в «12» раскрыты по-новому. И каждому, как мне думается, хотелось получить этот опыт. Маковецкий даже пошел на определенные уступки в гриме (но не буду раскрывать всех секретов). Во всяком случае, не помню, чтобы в одном месте и в одно время было собрано такое количество звезд.
Изобразительно картина – это соединение солнечного зимнего дня за окном и аскетичного пространства школьного спортзала… Снимали по 12 часов, а потом еще репетировали, но иначе нельзя. Другого метода просто нет.
Что же в итоге? Картина «12» – стала моим, как говорят теперь, месседжем. «12» поняли и приняли люди, которые смотрели сердцем. Которые ощущают себя частью страны. Они увидели там главное – себя. Много ли у нас за последнее время вышло картин, про которые зрители в Интернете признавались бы, что этот фильм повлиял на их жизнь? Я сейчас даже не о художественном уровне говорю, а об уровне постановки вопросов. На одной руке хватит пальцев эти фильмы пересчитать. И надо отличаться не только отсутствием совести, но просто тупостью душевной, чтобы, не обсуждая толком саму работу, бесконечно трындеть, настоящий ли «Золотой лев», откуда столько «Золотых орлов» и какие дураки сидят в Американской киноакадемии.
Воробей совершенно неожиданно прилетел
И я сам знаю, что этот финал – точнее, такие финалы принижают в чьих-то глазах художественный уровень картины. Я это знаю. Мы об этом много говорили с моими соавторами Сашей Новотоцким и Володей Моисеенко. И все же решили оставить.
Той девочке, которая написала в Интернете, что она вошла в кинозал, набила рот попкорном, а жевать начала только на улице, еще кое-что надо объяснять «в лоб». И ради нее, ради таких, как она, я готов пойти даже на некоторое понижение уровня.
Хотя, на мой взгляд, многое утеряно и той аудиторией – образованной, начитанной, насмотренной, которая смеется над этими финалами и полагает их лишними…
«Утомленные солнцем. Предстояние» (2010), «Утомленные солнцем. Цитадель» (2011)
Замысел
Сценарий этой картины собрал «под свои знамена» довольно большую компанию сценаристов: начинали мы с Рудиком Тюриным (покойным), позже над сценарием работал Глеб Панфилов. Мы перелопатили с ним огромное количество материала, хроники пересмотрели часов сорок… Работали и с Эдиком Володарским. И наконец появились Володя Моисеенко и Саша Новотоцкий. Я нашел замечательных друзей и профессиональных кинодраматургов, работать с которыми величайшее счастье. У меня так было с Рустамом Ибрагимбековым, с Александром Адабашьяном, это ощущение необязательности объяснений, когда понимание бежит впереди слов… Я был счастлив, что мы нашли друг друга.
Четыре мучительных года ушли на написание сценария… С другой стороны, мне необходима была пауза, чтобы реформировать свой киноязык. Он менялся вокруг с большой скоростью, а подражать кому-то я не хотел. Хотя, конечно же, кино – искусство синтетическое, и летающие в воздухе новые тенденции и веяния постоянно сталкиваются и взаимопроникают. Порой бывает так, что к одному и тому же приему или постановке вопроса совершенно разные люди приходят абсолютно самостоятельно.
Если проследить наше движение по сценарию – и по характерам, и по фактологии, – то можно увидеть, как мучительно мы искали. Потому что самое сложное – найти тот единственный путь, который предоставлял бы зрителю возможность чувственного восприятия…
Каждый раз, когда я говорю «кино о войне», то имею в виду нечто намного более глубокое и серьезное, нежели просто военная тема.
Для молодых людей, которым сегодня по четырнадцать, семнадцать, двадцать, двадцать пять лет, – для них Вторая мировая война стала чем-то схожа с Куликовской битвой, с войной 1812 года…
Репетиция сцены у танка
Но я абсолютно уверен: без реального осознания того, в какой стране мы живем, того, через что пришлось ей пройти, в нашей стране жить невозможно. Рано или поздно реальность отомстит за незнание истории…