Территория сердца
Шрифт:
— Но мы хотя бы живем… — вырвалось у меня. — Ты живешь…. А…
Я остановилась на полуслове, как будто не могла закончить фразу. Слова застряли у меня в горле, превращаясь в ком боли и гнева, который не давал дышать. Я чувствовала его взгляд на себе, его тепло, но внутри всё кипело от того, что не могла выразить.
— Я живу, — тихо подтвердил Александр, его голос звучал сдержанно, но в нём ощущалась скрытая боль. — Но это не значит, что я не чувствую. Мы живём, несмотря на это. Потому что другого выбора у нас нет.
Я подняла глаза на него, его лицо было спокойно, но глаза
— А мой отец не живёт, — прошептала я, больше не в силах сдерживаться. — Он просто сдался… бросил всё. Бросил меня.
Александр замер, его глаза расширились от удивления, и на мгновение тишина в комнате стала почти невыносимой. Он будто не ожидал такой откровенности, и его лицо застыло, как маска, но в глазах читалось внимание и понимание.
— Ты поэтому так ненавидишь меня? — тихо спросил он.
— Я завидую…. Завидую Владу… Ты рядом с ним, даже когда вы бьете друг друга по морде… я бы все отдала, чтоб он меня ударил! Закричал на меня! Сделал хоть что-нибудь…. Я готова была бы всё отдать, только чтобы он… Показал, что ему не всё равно, что он всё ещё… здесь. Но он просто… оставил меня одну в этом мире. Я даже не помню, когда в последний раз он смотрел на меня, как на свою дочь. Я видела, как он умер… в один момент… его глаза стали мертвы. Тело — живо, а глаза…. Мертвы. Почему ты смог… а он нет? — снова задала я этот вопрос, сжимая руки в кулаки. — Почему ты нашёл силы жить, а он просто… сдался? Что я сделала не так?
— Не знаю…. И никто не знает. Не твоя в этом вина, Лучик. И не его. Мы все разные, мы все по-своему несем свою боль…. И иногда она нас ломает.
— Тебя она не сломала… — мне захотелось его ударить. Больно ударить. Выпустить гнев и зависть.
Александр стоял, словно окаменевший, его лицо было напряжённым, а глаза — полны сожаления и понимания. Он медленно перевёл взгляд на мои сжатые кулаки, как будто чувствовал, что я на грани.
— Ты думаешь, не сломала? — тихо спросил он, его голос был почти шёпотом, но в нем звучала боль. — Меня она тоже сломала, Лучик. Просто по-другому. Да, я не твой отец, Лучик, но и мои раны кровоточат. Ударь меня, если хочешь… знаю, после этого станет легче. Но я — не твой отец. И не стану его заменой.
Я замерла, его слова прорвались сквозь гнев и боль, которые я так долго носила в себе. Всё внутри меня сжалось. Он стоял передо мной, такой сильный, непоколебимый, и в то же время — сломленный, как и я. Эти слова сбили меня с толку. Я хотела его ударить, хотела сорваться, выплеснуть всё это наружу, но его признание… оно отрезвило меня.
Я закрыла глаза, понимая, что сорвалась, что меня занесло, что сказались и перенапряжение, и усталость, и знакомые мелочи, сыгравшие очень злую шутку, утащившие меня в омут памяти. Он ведь прав — он мне не отец.
Моя дыхание стало прерывистым, и я отчаянно пыталась собрать себя воедино, вернуть контроль над эмоциями.
— Ты прав, — прошептала я, не открывая глаз. — Ты не мой отец. Ты вообще мне никто. Не знаю, что на меня нашло….
Эти слова казались горькими, как будто я бросала вызов сама себе, пытаясь
— Никто, значит? — голос Александра задрожал от гнева. — Никто, Лучезара? Если я не хочу быть тебе отцом, значит никем не могу быть, так?
Я открыла глаза и посмотрела на него. В его взгляде пылала смесь боли и ярости, так ярко отражающих мои собственные эмоции. Александр стоял передо мной, как человек, которому надоели полумеры и который больше не собирался скрывать своих чувств.
— Ты так все упростила? — продолжал он. — Мы с тобой через многое прошли за последнее время. Я видел, как ты работаешь, как справляешься, как дружишь, как… живешь. И ты хочешь, чтобы я был просто «никем»? Просто взяла и выбросила меня за пределы своего мира, так? А мне, Лучезара, что сделать, чтобы ты заметила меня? Я бьюсь в ту же стену, что и ты, только у меня, видимо, шансов еще меньше, чем у тебя!
Его слова вонзились в меня, как острые иглы. Я чувствовала, как каждая фраза разбивала мою оборону. Он говорил правду, горькую, болезненную правду, от которой было не спрятаться. Лучше бы он ударил меня, чем ранил словами так глубоко. Все мои страхи и сомнения обнажились перед ним, и я больше не могла прятаться за привычными барьерами.
— Ты думаешь, я не замечаю тебя? — почти прошептала я, не в силах больше выдерживать этот натиск. — Думаешь, мне всё равно? Чёрт, Александр, да я всё время думаю о тебе! О том, что ты значишь для меня, о том, как это всё… запутанно. Но я не могу просто принять это! Не могу так легко переступить через то, что внутри меня. Я не могу…
Я резко замолчала, чувствуя, как в груди вспыхивает горячая волна.
— Ты думаешь, у тебя меньше шансов? — я усмехнулась сквозь боль. — Ты, у которого есть всё под контролем? Ты, который всегда знает, что делать и как поступить? А я… я даже не понимаю, что со мной происходит! Я ненавижу тебя и одновременно ревную. Хочу уйти и скучаю. Боюсь тебя до одури и жду твоего внимания, одобрения. Я словно разделилась на две части — это ведь не нормально!
Мои слова вырвались сами собой, как нарастающий поток, который невозможно остановить. Я чувствовала, что больше не могу сдерживать всё это внутри. Александр стоял передо мной, и его лицо менялось на глазах: гнев постепенно уступал место пониманию, хотя боль в его взгляде всё ещё не исчезала.
— Ты думаешь, мне всё под силу? — его голос стал тише, почти шёпотом. — Думаешь, я всегда знаю, что делать? Да ни черта я не знаю, Лучик. Я тоже боюсь. Боюсь тебя потерять, боюсь сделать что-то не так. Я делаю шаг, ты отскакиваешь от меня, я протягиваю руку, ты — отталкиваешь. Ты смеешься и болтаешь с Владом, но замыкаешься каждый раз, стоит мне улыбнуться тебе.
Мы продолжали стоять в полутьме, разделённые лишь миллиметрами воздуха, чувствуя тепло друг друга, но не касаясь. Я не выдержала первой. Внутреннее напряжение, которое так долго рвало меня на части, сломало последнюю преграду. Я тихо опустила голову, уткнулась лбом в его плечо, пытаясь скрыться от собственных мыслей и чувств. В этот момент мне просто нужно было тепло, покой — то, что я всегда боялась просить.