Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек

Бабаян Роман Георгиевич

И тут этот самый «Мясник» с рожей убийцы, который орал громче всех, протиснулся сквозь толпу и вдруг что есть силы пнул моего оператора сзади по ноге. Тот вскрикнул от боли и чуть не упал. А этот негодяй так же ударил ассистента. Я видел, что моих ребят буквально скрутило — здоровенный бугай бьёт их по ногам со всей дури.

Неизвестно, что случилось бы дальше, но тут подъехал автомобиль. На машине было написано — «Локална полицийа». Местная, то есть боснийская, полиция. У нас немного отлегло от сердца, появилась надежда, что всё закончится благополучно. Из машины вышли двое полицейских. Подошли к толпе и начали спрашивать, что происходит, в чём дело, кого вы поймали. Им что-то

кричат в ответ. Причём — полицейские разговаривают на сербскохорватском языке, а отвечают им… на арабском. Наконец один из стражей порядка протиснулся к нам, спросил, кто такие? Мы объяснили. Следующий вопрос, конечно же, о паспортах. Арабы показали ему наши документы, но издалека, не выпуская из своих рук. Полицейский достал блокнот и ручку, стал переписывать наши имена. И тут — никогда не забуду этот момент! — я увидел, как сильно дрожат его руки. Стало понятно, что рассчитывать на помощь местной полиции не приходится. Судя по всему, они боялись этих людей как огня.

Пока полицейский кое-как корябал ручкой в своём блокноте, «Мясник» начал по слогам читать наши имена в паспортах: «Ро-ман Ба-ба-ян… Ми-ха-ил Ку-ле-вич, Вик-тор Про-нин». Дошёл до паспорта Андрея Бинева. А он болгарин по национальности и на всякий случай в эту поездку он взял с собой свой болгарский паспорт. В отличие от наших паспортов, в болгарских указывают не только имя и фамилию, но и отчество. И вот «Мясник» читает — «Ан-дрей Пе-тро-вич» с ударением на первом слоге. И кричит: «Ты сам — серб!» Решил, что «Петрович» — это фамилия. А в такой ситуации назвать человека сербом — значит подписать ему смертный приговор. Андрей говорит: «Я русский, Бинев, Андрей!!! Петрович — это отчество». Тот твердит: «Ты сам — серб». Андрей: «Это отчество!» Стали все вместе объяснять тупому громиле, что такое отчество. С тех пор наш Андрей получил прозвище «Петрович», это ещё одна память о той командировке.

Пока мы доказывали, что среди нас нет сербов, один из арабов попытался вытащить пистолет из кобуры второго полицейского. Тот кое-как отбился, первый закончил писать, и они поскорее прыгнули в свою машину и умчались прочь.

Через пару минут к нам подъехала ещё одна машина. Из неё вышел человек с небольшой аккуратной бородкой, в пиджаке поверх арабского халата. По тому, как перед ним сразу все расступились, я понял, что прибыл главный, босс. Он слегка повёл рукой — ему сразу же отдали наши паспорта. Он не глядя, через плечо, передал их своему сопровождающему. Спросил по-арабски: «Что они тут делали?» — ему ответили, что мы что-то снимали на камеру. Следующий вопрос: «Где их камера?» Ему тут же услужливо передали через толпу камеру. Он велел поставить её на капот машины, после чего повернулся ко мне, спросил уже на сербскохорватском: «Вы кто?» Пришлось всё объяснять сначала — о фильме и о российском телевидении.

Он пристально посмотрел на меня и с издевкой произнёс: «А вас не учили, что когда приходите в чужой дом, нужно сначала постучаться в дверь?» Было понятно, что это означает. Для приезда в Донью Бочинью и для съемок здесь требовалось заранее получить его разрешение.

Я понял, что терять нам уже нечего, и сказал так:

— Когда мы сюда приехали, я подошёл к этому человеку, — и я показал на того афганца, с которым пытался заговорить. — Представился, всё ему объяснил и попросил показать мне старшего, который мог бы дать нам разрешение на съемки. Но он никак на меня не отреагировал, не ответил ни на один вопрос. Сказал только, что здесь запрещено курить. Это во-первых, а во-вторых, насколько я знаю, это вообще-то сербская деревня, они её построили. А вы, насколько я понимаю, совсем не сербы. Когда вы пришли сюда, не забыли постучаться?

Араб

посмотрел на меня, прищуря глаз.

— Хорошо, — говорит. — Я понял. Что вы здесь сняли?

Отвечаю:

— Ничего не сняли. Ни одного кадра.

— Точно?

— Точно. Не успели. Ваши люди отобрали у нас камеру.

На самом деле наш оператор снял и деревню Донья Бочинья во время проезда через неё, и разрушенные сёла вокруг. Плюс, пока я пытался заговорить с афганцем, оператор снял и его, и других моджахедов.

— Хорошо, — говорит он. Я сейчас это проверю. Только хочу вас предупредить. Вы видели лесопилку на въезде в деревню? Если мы обнаружим у вас на кассете хотя бы один кадр, то распилим на части. Поняли?

Деваться всё равно некуда. Я как можно беспечнее отвечаю: «Хорошо. Давай смотри».

Вот что происходит дальше. Камера «Бетакам», профессиональная, панель управления магнитофоном закрывается специальной крышкой. Чтобы её поднять, нужно нажать кнопочку и сдвинуть крышку в сторону. Тот, кто не знает, как обращаться с такой аппаратурой, сделать этого не сможет. А он сразу нашёл нужную кнопку, поднял крышку — значит, для него всё это привычно, обмануть не удастся. Перемотал кассету на начало и стал смотреть. А там у нас съёмки из Сараева — мечеть, тот самый саудовский гуманитарный фонд и так далее.

Я понял — это конец. Надо что-то делать — а что тут сделаешь? Пока араб смотрел в камеру, я тихо спросил оператора: «Саша, ты много снял?» Он молча кивнул головой. Посмотрел на ребят — предлагайте выход. Андрей Бинёв — бывший муровец — сказал: «Надо прорываться». А как? Он говорит: «Сейчас я бью первого от меня. А ты, Рома, ударишь того, кто рядом с тобой. Пусть каждый ударит хотя бы одного. Они замешкаются, и кто-нибудь из нас успеет добежать до машины. А там — за руль и вперёд! Может быть, успеем помощь привезти».

Я всё понял и сказал ребятам: «По моей отмашке бить тех, кто рядом, — и в машину». Кто-то всё же прорвётся. Короче, приняли решение прорываться. Шансов, конечно, практически не было — но лучше так, чем ждать, пока нас как баранов поведут на лесопилку и положат под пилу.

Араб все это время продолжает отсматривать картинку.

Я уже скомандовал: «Раз! Два!» Даже почти замахнулся… И тут произошло чудо. Иначе назвать это никак не могу. Не нахожу объяснений…

«Раз, два…» И в эту самую секунду араб в пиджаке повернулся и сказал: «Вам повезло, что вы на самом деле не успели ничего снять. Отпускаем вас. Больше здесь не появляйтесь». Выключил камеру и протянул ее нам.

Потом он так же не глядя вытянул руку в сторону, ему вложили в ладонь наши паспорта. Их он тоже протянул мне.

Мы взяли паспорта, камеру, отошли к своей машине, сели в неё. Я так и не мог понять, что произошло. Ребята тоже.

Бог любит телевизионщиков

Поехали опять в сторону Маглая. За речным изгибом увидели полицейскую машину — ту самую, что была в деревне. Полицейские остановили нас. Тот, что дрожащими руками переписывал наши имена, сказал: «Следуйте за нами. Вас ждёт наш начальник. Хочет с вами поговорить».

Поехали. Прибыли в отделение полиции города Маглая. За столом сидел полицейский в звании майора. Вид у него был ошарашенный. Спросил меня: «Вы кто?» Я ему всё объяснил, рассказал, что с нами произошло.

— Вы вообще-то нормальные люди? — вдруг произносит этот майор дрожащим голосом. — Понимаете, что вы сделали и что могли сделать с вами? Ну куда вы заехали? Ведь это моджахеды! Туда даже миротворцы — и те не суются. Здесь зона ответственности американцев, так они боятся там показываться и патрулируют территорию только с воздуха.