Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек

Бабаян Роман Георгиевич

Я вспомнил, что пока мы были в деревне Донья Бочинья, над нами несколько раз пролетали вертолёты, но разглядеть с земли их опознавательные знаки было невозможно. А боснийский майор продолжал:

— Когда вы только въехали в город, мне сразу об этом доложили. Но мы не знали, кто вы, и я отправил полицейский экипаж, чтобы вас разыскали.

Я уже говорил, что машина у нас была приметная — белого цвета, да ещё с хорватским номером, на нём шашечки, как и на флаге Хорватии. Поэтому заметить её было нетрудно. Оказалось, этому майору доложили, что нас захватили моджахеды, но

он открыто признался, что ничего сделать для нас не мог.

— Мы вообще ничего с ними сделать не можем, — жаловался начальник маглайской полиции. — Они все поголовно вооружены и ведут себя очень агрессивно, непредсказуемо. То, что вас отпустили, — это что-то невероятное. Вы христиане? Тогда езжайте в ближайшую церковь и поставьте большие свечки за своё чудесное спасение. Вам просто повезло.

Потом майор, правда, добавил: ещё не факт, что моджахеды отпустили нас окончательно, насовсем:

— Они невероятно коварные. Когда вы будете возвращаться из Маглая на трассу Сараево-Добой, вас могут запросто обстрелять из гранатомётов. Там вокруг дороги очень густые заросли, так называемая «зелёнка». Возможно, этот тип, который у них за главного, отдал приказ устроить там засаду.

В конце разговора боснийский майор всё же выразил надежду, что всё будет хорошо, и велел своим подчинённым сопроводить нас до трассы.

Когда мы ехали в машине по дороге на трассу, я спросил своего оператора: «Саша, ты можешь мне объяснить, что происходит? Почему этот араб нас отпустил? Ты в самом деле снял что-нибудь? Ведь ты мне сказал, что снимал? Почему же он не увидел?»

Оператор пожал плечами: «Я всё сделал, как мы договорились. Снял и разрушенную деревню, и того афганца, с которым ты разговаривал. Даже успел немного зацепить эту толпу, пока они только нас окружали».

— Что же получается — он всё увидел и после этого нас отпустил? Пожалел? Вы сами в это верите? Не может этого быть! Остаётся только одно — у тебя съёмка не получилась.

Я включаю камеру и вижу, что заканчивается картинка в Сараево и начинается ГЦП — вот эти цветные полоски, которые мы часто видим на экране, называется генератор цветных полос, или «барс» по-английски. Это означает, что дальше видео больше нет. Я говорю: «Где кадры? Это же конец плёнки!» «Я все снял», — в очередной раз повторяет оператор.

— Ну, тогда покажи.

— Я все снял. Ищи сам.

Начинаю искать. Отматываю кассету снова на начало. Тридцать с лишним минут смотрю на кадры Сараево и всего остального, что мы сняли по дороге в Донью Бочинью. Опять начинаются эти полоски, а картинки деревни с моджахедами нет. И тут я на него начинаю уже просто орать. Получается, мы только что ушли, что называется, с того света, и все это — вхолостую, съёмок у нас нет.

— Короче, — говорю. — Едем сейчас по трассе назад, поворачиваем на другой берег реки, напротив деревни, где мы были. Там, я видел, стоит хорватское село, в нём костёл с колокольней. Забираемся на колокольню и на дальнем фокусе снимаем этих отморозков и весь их гадюшник. Я должен их обязательно показать, пусть даже издалека. Другого выхода нет.

Тут ребята стали меня отговаривать — мол,

не стоит второй раз в течение одного часа испытывать судьбу. Такое везение редко повторяется. Главное — уйти живыми, а там что-нибудь придумаем. Если эти головорезы заметят нас на колокольне с камерой, могут запросто перейти речку — она шириной всего около трёх метров, и тогда уже точно никого не отпустят.

Я согласился. Выбрались на трассу. Слава богу, никто в нас из гранатомёта не стрелял. Примерно часа через полтора были в городе Баня-Лука, это столица Республики Сербской. Зашли в кафе выпить чашку кофе, напряжение немного спало. Но мне всё же было непонятно — куда делась картинка деревни?

Решили отсмотреть кассету еще раз.

Опять идёт этот барс — генератор цветных полос, так называемый ракорд. Я говорю оператору: «Посмотри, Саш, ничего нет». Он встал и пошёл ко мне. И вот за то время, что он шёл, я вдруг увидел, как пропали цветные полосы и пошла картинка — деревня, афганец!!!

Для тех, кто незнаком с операторской работой, поясняю. Телевизионщики никогда не прописывают этот генератор цветных полос в середине кассеты. Да это практически и невозможно — съёмка прервётся. Этот барс, или ракорд, всегда ставят в самом начале — он занимает три или четыре минуты в зависимости от того, в каком состоянии кассета. Обычно в начале кассеты самая изношенная пленка, вот и устанавливают ракорд, чтобы избежать брака. Но в середине… Невероятно!

Я говорю: «Саша, когда ты успел прописать здесь ракорд, можешь объяснить? И главное — зачем?» Он отвечает: «Я его не прописывал». «Но он здесь есть! Откуда?» — «Не знаю».

Короче, араб в пиджаке увидел ракорд, решил, что на этом съёмка закончилась (как всегда и бывает), и выключил камеру. Если бы он этого не сделал и камера продолжала бы работать, то через несколько минут пошёл бы видеоряд, сделанный в его деревне. И тогда нам пришёл бы конец — добро пожаловать на лесопилку. Но этого не случилось.

И вот потом профессиональный оператор не мог мне никак объяснить, почему так получилось. Этот ракорд возник на кассете словно сам по себе.

И мы сообща подумали-подумали и решили, что это Провидение Господне, Бог нас спас. Никакого другого варианта придумать было невозможно.

Посол террориста № 1

На следующий день в Бане-Луке мы записывали интервью с председателем парламента Республики Сербской. Заходим к нему, он рассказывает, что в городе очень много беженцев из деревень, захваченных моджахедами.

Когда началась миротворческая операция, американское командование решило вернуть в некоторые из этих деревень сербское население. Это, кстати, подразумевалось по Дейтонским соглашениям 1995 года о прекращении войны в Югославии — возврат беженцев домой. Но на деле это благое начинание обернулось трагедией.

Людей посадили в автобусы и повезли по родным домам — в том числе и в деревню Донья Бочинья. Их сопровождали американские солдаты. Командовал операцией генерал Грандхаген — его имя я тоже на всю жизнь запомнил.