Территория выжженной любви
Шрифт:
Это было потрясение. Женский любящий взгляд, это колоссальная энергия, которая точно вино разливается по телу и отшибает напрочь голову. Ощущение высоковольтного разряда, который пронзил тебя насквозь. Ты точно умираешь и тут же возрождаешься и так много, много раз. Взгляд, точно тоннель соединяющий прошлое и будущее, неведомые дали и тепло родного очага. Вечность и обещание бессмертия. Ощущение покруче секса.
После этого я не спал всю ночь. А под утро заснул и проспал работу.
Главный художник, в распоряжении которого я находился, глянул на мое помятое лицо и спросил:
– Что напился вчера?
– Ага, – с радостью подтвердил
– Ладно, иди, работай. Там тумбы надо старинными афишами обклеить, – смилостивился художник.
Я с радостью побежал клеить афиши. Одну из них я не удержался и спер. Она много лет висела у меня на стене, напоминая о тех счастливых временах.
Кроме афиши я еще вытащил на память из мусорного бака несколько режиссерских сценариев. Это были сценарии фильмов еще не вышедших на экран. Я прочел их, а потом уже посмотрел фильмы. Могу заметить интересную особенность. Сценарии были гораздо интереснее, чем фильмы по ним. На экране многие особенности сценария не находили хорошего режиссерского решения.
Сейчас когда, множество замыслов и планов, это тоже еще разбег. А я надеюсь, будет и взлет… Сколько бы лет Вам ни было – живите на взлете! И смотрите в глаза любимым. Ведь как говаривал Михаил Булгаков:
Основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза – никогда!
* * *
Глава 3
О круговороте любви в природе
В лепестках моих – радужный свет,
но от страха дрожу и бледнею –
здесь колибри и бабочек нет…
для чего здесь тогда орхидея?
Еле дождался трамвая. Каждый раз, дожидаясь трамвая, чтобы сэкономить полтора рубля, плююсь и даю себе слово больше этого ни когда не делать. Но, тут не смотря на толпу, рванувшую в трамвай, удалось даже сесть. Это было для меня очень важно, так как с двумя сумками ехать было трудно, тем более что в оной из сумок стояла дурацкая ваза, да еще с водой. Через пару остановок возле меня остановилась худенькая женщина с мальчиком лет трех. Мальчик рыжий и серьезный, с круглым веснушчатым лицом спокойно держался за мамину руку. Минуты две я колебался, потом предложил женщине сесть.
– Спасибо. Не надо. А то на руках он уснет. Потом я его не добужусь, – улыбнулась женщина.
Молодая, симпатичная, но что-то выдавало, что живут они не богато.
Мальчик стоял, широко раскрыв голубые глазища и чуть подрагивая рыжими ресницами. Мамин любимиц. Вообще-то я не люблю детей. Да, да, не люблю. От слова «люблю» по отношению к чужим детям, на мой взгляд, попахивает какой-то неискренностью, если не хуже… Да и дети не нуждаются в любви от чужих дядь и теть, которым доводится их воспитывать. Дети нуждаются в уважении и внимании к их проблемам.
Женщина с ребенком улыбкой и фигурой напоминала подругу моей бывшей жены. Подруга жила в другом городе и изредка приезжала на несколько дней в Одессу. Хорошая была женщина, умная и красивая и с ней можно было проговорить всю ночь. Хотя почему же была? Она и сейчас там же живет и растит сына.
Я посмотрел на рыжего серьезного мальчика и протянул
–Скажи спасибо дяде, – сказала ему мама. Мальчик с серьезным видом кивнул, и мы улыбнулись друг другу. Через остановку они вышли, и мальчик помахал мне рукой с апельсином, второй он крепко сжимал мамину ладошку.
Через некоторое время и я вышел навстречу капризной апрельской погоде. Сделав пару шагов, я остановился, размышляя. Тащить вазу домой было совершенно нельзя. Дома мама, она мне своими расспросами все нутро вывернет. Если еще происхождение лягушачьих лапок я кое-как объяснил и кое-как мы их скормили соседке, то уж с вазой разговоров будет на целый год. Угораздило ж меня! А может быть тихонько поставить сумку с вазой возле скамейки – кто-то найдет и будет ему радость. Нет, сейчас вечер, уже холодно и орхидеи в вазе просто погибнут. Да я и забыл сказать, что в вазе плавало два десятка орхидей. Дорогой и экзотический цветок. За это их и люблю. Если уж не удалось быть первым, кто подарил этой женщине цветы, можно стать первым, кто подарил орхидеи. А на счет цены, это правильно. Но у меня на хлеб может денег и не быть, а на орхидеи есть всегда. К тому же это особенные орхидеи, жалко, что эту особенность и оценить то некому. Ну почему некому? Да та которой они предназначались, повела себя не так как я рассчитывал. Помните фильм "Москва слезам не верит"? Тот эпизод, когда Гоша приглашает главную героиню на пикник чтобы познакомить ее со своими друзьями. Так вот я попытался сделать нечто похожее, а она не пришла. Может быть, надо было проявить больше настойчивости? Не знаю. А вы знаете, где проходит граница между настойчивостью и навязчивостью? Все это очень тонко. У меня горечь и обида. А она останется без цветов. Но это не беда – на свете есть много других женщин.
– Девушка, не хотите ли в подарок цветочки?
Девушка шарахнулась от меня так, будто я предложил изнасиловать ее прямо на остановке. Надо быть осторожнее, а то с таким подарком либо по морде схлопочешь, либо в милицию загремишь. Надо выбрать для осчастливливания женщину поспокойнее. К молодым не приставать, да и поторопиться, а то уже темнеет. И вот удача явилась мне в образе полной тетки предпенсионного возраста, бодро подходящей к трамвайной остановке.
"Полные они обычно добрые", – подбодрил я себя, но на пролом со своим дерзким предложение я не попер, а начал издалека.
– Вы не скажете, который час? – обратился я к ней с вполне естественным вопросом.
– Нет часов, – буркнула она в ответ.
В ответ предложить ей цветы было нелепо. Но я не сдавался и решил сыграть на естественном женском любопытстве, начал разворачивать пакет с вазой на скамейке, краем глаза наблюдая за соседкой. Увидав вазу, с плавающими в ней цветами, она посмотрела на меня более благожелательно.
«Главное не спугнуть», – подумал я про себя, а вслух сказал:
– А хоть приблизительно не скажете, сколько сейчас времени?
– Около восьми, наверное, – сказала дама и посмотрела на цветы.
– Нравятся? – спросил я, прекрасно зная, что такие цветы даме не могут не нравиться.
– Ничего такие цветочки.
– Это орхидеи.
– Какие такие орхидеи?
Похоже, об орхидеях дама слышала в первый раз.
Epipactis palustris, – брякнул я первое пришедшее мне латинское на ум название орхидей, хотя это был какой-то другой вид.
– Да слышала, что-то об этом, – закивала дама.
– А не хотите, я Вам их подарю? – запинаясь, спросил я.