Террористическая война в России 1878-1881 гг.
Шрифт:
А как близки и родны современным россиянам персонажи другого произведения этого великого мыслителя - “жители города Глупова”, которые глубоко верили в добрых начальников - мессию “с огромным рейтингом” и до последней минуты своей жизни ждали их пришествия. Наши современники это ожидание иногда скрашивают участием в игре “Угадай мелодию”, “Угадай слово”, “Поле чудес”, “Миллион”, “Лото” и т.п…
Интересно, а как поняли россияне таинственную сказку этого великого русского мыслителя о Богатыре? По-моему, в этом произведении автор пришёл к тем выводам, к которым через полвека пришли Ф. Ницше и В. Соловьёв.
Заканчивая рассматривать творчество этого великого человека, можно ещё отметить, что иногда становится немного жаль, даже обидно - история на очередном витке делает повтор-возврат
Николай Семенович Лесков
Н. С. Лесков (1831-1895) также обратил внимание на новые явления и тревоги времени.
В произведении Н. С. Лескова “Жидовская кувыркаллегия” рассказывается как граф Мордвинов “жидам продался”, но это не спасло молодых евреев от призыва в российскую армию - “еврейская просьба об освобождении их от рекрутства не выиграла, и стрелою пролетело по пантофлевой почте во все места их оседлости… Жиды кричали громко, а жидовки ещё громче”. И начали они использовать многие способы “отмазки” от армии путём наведения на себя многочисленных болезней: “В несколько дней всё молодое жидовство, как талый снег, в землю ушло и подверглось в отвратительные лихие болести”.
Эта тема сегодня, в 21 веке, нам знакома до боли - нежелание в наступившем либеральном периоде служить в армии, Отечеству, подкуп-взятки в военкоматах и врачам, “отмазки”, “лихие болести”… - в общем, наблюдаем опасную лихую морально-нравственную болезнь общества.
Интересно сложились отношения Лескова с “новыми людьми”, с “прогрессивными”. Родился и воспитывался Николай Лесков в здоровой обстановке в селе Горохово Орловской губернии. Затем молодой Лесков стал почти “новым русским” - переехал в прекрасный Киев и служил в частной фирме на высокой должности менеджером под руководством англичанина Шкотта, занимался интересным бизнесом, в ходе которого разъезжал по всей России, увидел много городов и народностей, судеб и жизней, встречался с многими интересными людьми, слушал множество различных историй, и точно не бедствовал. Благодаря этому Лесков быстро взрослел, накапливался ценный жизненный опыт, кроме того он живо интересовался искусством, посещал мастерские художников, полюбил иконопись, православную культуру. И в какой-то момент накопленное качество переросло в потребность писать, что-то интересное и полезное рассказать людям. И Лесков из провинции в 1860 году переезжает из Киева в Петербург, в центр “новых людей” и вскоре становится ведущим публицистом “Северной пчелы”.
К этому времени, к началу 60-х годов, “новые люди”, несмотря на сопротивление славянофилов, почти полностью оседлали общественное мнение, его формировали, и было модно и необходимо пинать давно убитого Николая I, а заодно и реформатора Александра II. Петербургский либеральный бомонд резко отличался от общества и атмосферы провинциальных городов. К этому времени кислотная идеология Белинского, Герцена, Огарева и им подобных прогрессировала “из качества в количество” и из теории реализовалась на практике, материализовалась в новый вид поколения российской молодежи, пропитанной этой кислотной, протестной идеологией, поменялся даже внешний вид. В то время, когда старые “пастыри” - химики сидели в “Современнике” и в Лондоне в привычном культурном виде, - ими созданная паства, их клоны-мутанты - первое поколение воспитанников-нигилистов уже резко вызывающе выделялось из “отсталого” общества. Принципиально противопоставляя себя “холеной” аристократии, эта так называемая “разночинная” молодежь, студенты-нигилисты, интеллигенты-нигилисты, выглядели неряшливо, неопрятно, небритые, с обкусанными ногтями, вели себя грубо и вызывающе бескультурно, развязное поведение, пыхтели дешевым вонючим табаком, разговаривали между собой на своём “сленге”, и шептались о готовящейся революции против уже ненавистного Александра II.
Для современной молодежи объясню доступнее - чтобы лучше понять ситуацию
Если опять же сравнить эти времена, то сегодня Н. Лескову было бы намного труднее, ибо тогда власть не поддерживала нигилистов, их осуждала и не давала информационного простора, а нигилисты мечтали зажечь революцию, свергнуть эту ортодоксальную власть и самим властвовать, а сегодня ситуация совсем другая, картина уже после свершения революции, - они властвуют в информационном поле, в общественном мнении и над умами молодежи, и верховная политическая власть в лице Ельцина, Путина и Медведева их не осуждает, помогла подняться и продолжает поддерживать. Вернемся к Н. Лескову и его новой жизни в Петербурге.
Вначале Лесков попробовал сохранить нейтралитет и не афишировать свою любовь к Родине и своему народу, но “новые люди” категорично требовали от него ясной позиции, вернее - солидарной боевой позиции. Деваться Лескову было некуда и он честно открылся - закономерно ввязался в полемику с ястребами из “Современника” против нигилизма, защищая свой народ и страну.
Весной 1862 года, одновременно с очередным большим восстанием поляков, в столице “случилось” множество “странных” пожаров, и народная молва приписала это событие доморощенным якобинцам, готовящим в России революцию. Н. Лесков со страниц “Северной пчелы” 30 мая 1862 года совершенно искренне попросил у полиции, чтобы она назвала имена поджигателей, дабы избежать кривотолков. Эта, казалось бы, нормальная просьба, которая могла снять всякие подозрения, вдруг вызвала ярую злость и ненависть у подозреваемых “прогрессивных западников” к Лескову. Ведь в этот период быть патриотом России было уже позорно, осуждаемо. Интересно, что советские и современные историки и литературоведы назовут эту естественную для Лескова просьбу к полиции, которую он и гражданским поступком не считал, - “опасным, необдуманным поступком”.
Фактически “загорелась шапка”, и прогрессивные “свободолюбивые” сторонники “гласности” этим себя выдали и начали злостно третировать Лескова, начали делать его изгоем. Третирование западниками Лескова, “общественное презрение” и “ату его!” с небывалым упорством продолжалось несколько месяцев. Лесков не ожидал такого массированного шквального нападения “лидеров общественного мнения”, не был к такому “наезду” готов, и сильно поник:
“Это меня разбило и нравственно, и физически, и я решился оставить публицистику и уехать из России, чтобы отдохнуть…”.
Лесков, не понимая - когда же этот кошмар закончится, принял решение уехать не только из столицы, но и из России. Демократ-либералы, западники - эти горячие поклонники свободы слова и мнений торжествовали, получили полную сатисфакцию - враг был изгнан, одним патриотом, славянофилом стало меньше.
Но это был не конец этой истории - Лесков вернулся мощно и оригинально: в 1864 был издан его роман “Некуда”. Тогда и сегодня этот роман верно называют антинигилистический, а особо язвительные западники, в том числе и современные, назвали его “почему-то” - “отомстительным” или “отомщевательным”. Хотя понятно любому человеку со здравым умом, что это не месть, а нормальная, естественная для Лескова позиция. Н. Лесков был очень плодовитым писателем, и в СССР печатались многотомные сборники его произведений, и если вы в эти тома заглянете, то не обнаружите в них романа “Некуда”, который принципиально не печатали в СССР.