Тесей. Бык из моря

Рено Мэри

Она поманила меня к себе – самыми кончиками пальцев из-под покрывала. Остановившись в двух шагах от женщины, я увидел ее веки и понял, что она молода, и потому сказал:

– Я здесь. Кто посылал за мной?

Она ответила, не отводя ткани ото рта, отчего голос ее показался мне тихим и неразборчивым, и все же он был отточен, словно клинок, укрытый в ножнах.

– Ты и есть Тесей, прыгун из Афин?

Я счел странным, что она не знает меня, ведь игру посещает весь Кносс.

– Если ты в этом сомневаешься, – отвечал я, – у меня нет никаких доказательств.

Но

веки ее затрепетали, и они были настолько юны, что я сжалился.

– Да, я – Тесей. Кому я нужен и зачем?

– Я – жрица, – отвечала она, – и служу воплощенной богине. Она послала меня вниз, чтобы я допросила тебя.

Тут она позволила ткани упасть с лица, лишенного всяких красок и очень бледного. Тонкий и прямой нос, небольшой рот – он казался еще меньше оттого, что глаза были велики и темны. Открыв голову, она помедлила, опершись спиной о подножие статуи. Я подождал, а потом сказал:

– Ну так спрашивай.

Кончик ее языка прикоснулся к губам. Та старуха тоже чего-то боялась. Но я сомневался, что меня могут убить в этом священном месте. Это просто не имело смысла. Я увидел, как шевелилось покрывало, когда его сжимали прятавшиеся пальцы.

– Обвинение очень тяжелое, – сказала она, – речь идет о святотатстве. Богиня велела тебе дать ответ. – Руки снова заходили под покрывалом, там, где она сжимала его. – Ты должен говорить правду, иначе ее проклятие поразит тебя. Мы узнали, что верховная жрица Элевсина выбрала тебя царем года, но, заключив с ней брак, ты возмутил народ против нее, а потом убил; утверждают, что ты исказил поклонение богине и осквернил мистерии. Верно ли это?

– Верно лишь то, что я – царь Элевсина. Богиня избрала меня – так мне, во всяком случае, сказали. И, как того требует обычай, я убил прошлогоднего царя, а не царицу.

Она потуже натянула покрывало, так что под ним проступили скрещенные руки.

– Что за обычай? Как ты убил его?

Я отвечал:

– Одними руками, в борцовском поединке. – Она поглядела на меня своими большими глазами, потом кивнула, и я продолжил: – Я находился в пограничных землях, когда священный змей укусил царицу. Она решила, что этот знак говорит о гневе богини, и уехала к родичам. Я даже не знаю, мертва ли она. Если нужно, я могу дать клятву в том, что не убивал ее.

Она поглядела на свои спрятанные руки:

– Ты горевал о ней? Она была дорога тебе?

Я покачал головой:

– Царица три раза пыталась убить меня, однажды – руками моего собственного отца, не ведавшего еще о нашем родстве. Она заслужила смерть, но я предоставил решение богине.

Жрица помолчала и проговорила, не поднимая глаз:

– Почему она сердилась? Ты разделял ложе с кем-то еще?

– Лишь на войне, – отвечал я, – так бывает повсюду. Нет, причина другая: она думала, что я захочу переменить обычаи. Так я и сделал, поскольку принадлежу к царскому роду. Но я никогда не осквернял мистерий. Люди были довольны, иначе они бы сами убили меня.

Она опять помолчала.

– И ты можешь поклясться, что все это истина?

Я отвечал:

– Какую

клятву мне принести? Ведь я говорил под угрозой проклятия.

Губы ее слегка раздвинулись, тут же сомкнулись. «Она забыла свои слова, – подумал я. – Конечно, она жрица, но тут что-то еще».

– Верю, – согласилась она, – можешь не клясться.

И снова умолкла; я видел, как ее пальцы перебирают ткань.

«Что же теперь? – вертелось у меня в голове. – Если разговор этот настолько труден для нее, почему не прислали жрицу постарше? Подобные вещи не принято доверять девушкам».

Она молчала, теребя складку ткани. Я сказал:

– Три времени года я провел уже среди быков. Если бы на меня гневался бог или богиня, они не допустили бы этого.

Она согласилась:

– Да, это так, – облизнула губы и сглотнула. – Быть может, Матерь Део задумала для тебя нечто другое.

Я подумал: «Вот она, истина» – и принялся ждать, но продолжения не последовало, и я произнес:

– Может быть, это действительно так. Она явила какие-то знаки?

Жрица открыла рот, из которого вырвалось лишь дыхание. Грудь ее вздымалась и опускалась под скрещенными руками.

– Какие? – спросил я и придвинулся ближе.

Неожиданно она заговорила высоким, тонким голосом, быстро и сбивчиво:

– Это я спрашиваю тебя. Ты не имеешь права задавать вопросы. Нам в святилище положено знать о таких вещах. Вот почему за тобою послали.

– Я ответил, как мог. Должен ли я теперь вернуться прежним путем? Или мне дозволено пересечь двор? – Я потянулся за плащом, не отводя от нее глаз.

– Подожди, – сказала она, – ты еще не получил разрешения уходить. – Я снова сбросил плащ, потому что и не хотел уходить – мне нужно было понять, чего она хочет. Ожидая, я смотрел на ее волнистые шелковистые волосы с мягким отливом. Под туго натянутым покрывалом угадывалась тонкая талия, руки ее оберегали нежную грудь.

– Говори же, – сказал я, – никто тебя не съест.

Прядь волос, спадавшая под одеяние, неожиданно резко дернулась, словно бы за нее потянули.

– Я хотела спросить тебя, – проговорила она, – спросить для богини, то есть для летописей святилища…

Она умолкла, и я проговорил:

– О чем же?

Веки ее опустились, и она произнесла быстрее, чем прежде:

– Мы не знаем, как поклоняются Матери в Афинах. Какие там обряды, сколько жриц служат богине, какие жертвы ей приносят? Говори с самого начала и ничего не опускай.

Я с удивлением смотрел на нее.

– Но, владычица, на Бычьем дворе есть семь девушек, все афинянки, они знают обряд и ответят точнее, чем мужчина.

Она было заговорила, но умолкла на полуслове. Лицо ее, только что совершенно бледное, внезапно порозовело, как утренние вершины. Я подошел к ней и положил руки на подножие изваяния по обе стороны ее плеч – чтобы не упустить.

– Что это за игра? Почему ты задаешь мне бессмысленные вопросы? Ты удерживаешь меня здесь… для чего? Это засада? И сейчас кто-нибудь расправляется с моими людьми? Не лги больше, я хочу знать правду.