Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный
Шрифт:
— Боюсь, что я причиняю тебе много зла. Испортила твою церковную карьеру, теперь мешаю успеху в твоем ремесле — всему мешаю!
— Церковь для меня, больше не существует! Не стоит говорить о ней. Мне не бывать
В рядах воителей святых, что ввысь Стремятся в пламенном горенье веры И мнят блаженство обрести, —если только такое существует. Мое блаженство не на небесах, а здесь.
— И
Но когда они проехали миль десять, душевное равновесие вернулось к ней.
— Он был так добр, что разрешил мне уехать, — заговорила она вновь. — А вот записка для тебя, я нашла ее у себя на туалете.
— Да, он неплохой человек, — согласился Джуд, мельком пробегая записку. — Мне стыдно, что я ненавижу его за эту женитьбу.
— По всем правилам женского непостоянства я, наверное, должна сразу влюбиться в него за то, что он так неожиданно и великодушно отпустил меня, — улыбнулась Сью. — Но, видимо, мне не хватает тепла, чувства благодарности или чего-то еще, так что даже такое благородство не вызывает во мне ни любви, ни раскаяния, ни желания оставаться его женой, хоть я и одобряю такую широту взглядов и уважаю его больше, чем прежде.
— Будь он не так добр, тебе пришлось бы бежать из дому вопреки его воле, и все сложилось бы для нас куда хуже, — пробормотал Джуд.
— Ну, этого бы я никогда не сделала!
Джуд задумчиво посмотрел ей в лицо. Потом вдруг поцеловал ее и хотел поцеловать еще.
— Нет. Только один раз… ну, прошу тебя, Джуд.
— По-моему, это жестоко! — возразил он, но покорился. — Представь, какая странная вещь, — помолчав, продолжал он. — Арабелла просит дать ей развод из добрых к ней чувств, как она пишет. Она хочет стать законной супругой того человека, с которым жила все это время, и просит помочь ей в этом.
— Ну и что ты ей ответил?
— Согласился. Сперва я боялся, как бы не повредить ей, если вдруг откроется дело о ее вторичном браке, — ведь я вовсе не желаю ей зла. В конце концов, она, наверное, ничем не хуже меня! Но здесь об этом деле ничего не известно, так что, вероятно, процедура развода будет несложной, и если она хочет начать новую жизнь, то у меня есть все основания не препятствовать ей.
— И тогда ты будешь свободен?
— Да, свободен.
— Куда же мы едем? — вдруг спросила она с отличавшей ее в этот вечер рассеянностью.
— В Олдбрикхем, я уже говорил.
— Но ведь мы приедем туда очень поздно?
— Да, я об этом подумал и заказал по телефону номер в гостинице Общества трезвости.
— Один?
— Да, один.
Сью взглянула на него.
— Ах, Джуд, — она беспомощно припала головой к вагонной стенке, — я так боялась, что ты сделаешь это и что я ввожу тебя в заблуждение! Но, право, я не это имела в виду!
Наступила пауза. Джуд: обескураженно уставился на противоположную скамейку.
— Н-да… — сказал он. — Н-да…
И снова умолк. Видя, как он расстроен, Сью прижалась лицом к его щеке и прошептала:
— Ну не сердись же на меня, милый.
— Нет, нет, ничего, — ответил он. — Я просто считал… Ты что же, вдруг передумала?
— Ты не имеешь права задавать мне такой вопрос, и я не стану на него отвечать, — с улыбкой сказала она.
— Дорогая
Даже в эту располагающую к откровенности минуту Сью не могла до конца раскрыть перед ним, что, собственно, происходит в ее сердце, и поспешила найти уклончивый ответ.
— Отнеси это за счет моей застенчивости, естественного для женщины смущения в такой критический момент. Я, как и ты, могу считать себя вправе с сегодняшнего дня жить с тобой так, как ты предполагал. Я даже, могу думать, что в разумно устроенном обществе вопрос об отце ребенка будет таким же личным делом женщины, как покрой ее белья, и она ни перед кем не будет обязана в этом отчитываться. Но сейчас я хочу лишь одного — быть чуточку посдержанней, отчасти, наверное, потому, что своей Свободой я обязана великодушию Филотсона. Если б я сбежала из дому по веревочной лестнице, а он гнался бы за нами с пистолетом — тогда другое дело, и я вела бы себя иначе. Не торопи и не осуждай меня, Джуд! Допустим, что у меня не хватает смелости поступать согласно моим убеждениям. Я знаю, я жалкая и ничтожная, у меня нет твоей страстности.
— Я думал… Ну, в общем, понятно, что я думал, — только и ответил он. — Но пусть будет по-твоему. Филотсон, конечно, тоже думал, как я. Вот послушай, что он пишет.
Джуд развернул привезенную ею записку и прочел вслух:
— "Ставлю Вам единственное условие — будьте ласковы и снисходительны к ней. Я знаю, что Вы ее любите. Но порой и любовь бывает жестокой. Вы созданы друг, для друга, это очевидно — для всякого беспристрастного человека. В моей короткой семейной жизни Вы с самого начала были "незримым, третьим". Еще раз прошу Вас: берегите Сью!"
— Какой он хороший, правда? — сказала она со слезами в голосе. — Он так покорно отпустил меня… Пожалуй, даже слишком покорно, — добавила она, Подумав. — Я никогда не была так близка к тому, чтобы полюбить его, как в те минуты, когда он заботливо собирал меня в дорогу и предлагал мне денег. И все же я его не полюбила. Если б я могла хоть чуть-чуть любить его как жена, я вернулась бы к нему даже теперь.
— Но ведь ты его не любишь?
— Да, это правда… Ужасная правда! Я его не люблю.
— Боюсь, что и меня тоже! — раздраженно вырвалось у Джуда. — Да и вообще никого, наверно! Когда я сержусь на тебя, Сью, порою мне кажется, что ты неспособна на настоящую любовь.
— Ну, это несправедливо, не ожидала услышать от тебя такое! — воскликнула она и, отодвинувшись от него подальше, сурово уставилась в темноту за окном. Потом, не оборачиваясь, добавила обиженным тоном: — А если мое чувство к тебе совсем не такое, как у некоторых? Быть с тобой для меня утонченнейшее наслаждение, и я не хочу его усиливать, не хочу идти дальше, рискуя потерять все. Я хорошо понимаю риск, с каким связано всякое сближение женщины с мужчиной. Но ведь мы-то с тобой не просто женщина и мужчина, вот я и решила довериться тебе, зная, что мое желание для тебя дороже своего. Джуд, милый, давай не будем больше говорить об этом.