Тэтчер и тэтчеризм

Перегудов С. П.

Не означает ли все это, что Мейджор после своего избрания на пост лидера партии неожиданно превратился из тэтчериста едва ли не в "антитэтчериста"? Представляется, что такого рода выводы очень упрощали бы ситуацию, а где-то и искажали бы ее. Ибо, как уже было показано выше, несмотря на свои дружеские отношения с Тэтчер, Мейджор отнюдь не был даже в начале своей партийной и правительственной карьеры человеком, который бы лишь говорил: "Да, премьер-министр" [374] .

374

Описывая в деталях первый обстоятельный диалог Тэтчер с Мейджором в 1983 г., когда он был всего лишь "младшим кнутом", газета "Санди

таймс" отмечала, что диалог этот был примечателен прежде всего той настойчивостью, с которой Мейджор доказывал ошибочность некоторых представлений премьер-министра о положении дел на задних скамьях парламента. Разговор принял столь серьезный оборот, что все присутствующие (а это происходило за обедом в резиденции премьер-министра) вдруг замолчали и обратили взоры на этих двух собеседников. Мейджор продолжал стоять на своем, а когда премьер-министр, выслушав его возражения, молча удалилась, ее супруг Денис вдруг подошел к Мейджору, похлопал его по плечу и сказал: "Ей это понравилось" (Sunday Times. 1990. Dec. 2. P. 17).

Победив на выборах лидера и автоматически заняв пост премьер-министра, Джон Мейджор и правительство в целом тем не менее не могли не испытывать ощутимого дефицита легитимности. Не получив мандата от избирателей, они оставались лишь преемниками Тэтчер и ее правительства, по крайней мере формально связанными обстоятельствами предвыборного мандата 1987 г.

При всем том правительство отнюдь не стремилось приблизить дату выборов и даже всячески ее оттягивало. Главной причиной тому была низкая популярность консерваторов, которую, конечно же, нельзя было преодолеть в одночасье. Необходимо было убедить избирателя в том, что это уже другое правительство, способное более чутко прислушиваться к настроениям масс, влить свежую струю в политику партии и укрепить ее единство. Сделать это было далеко не просто, тем более что до истечения срока полномочий парламента оставалось совсем немного времени - всего полтора года.

Сознавая, что добиться чего-либо существенного за столь короткий период невозможно, правительство и вместе с ним и партийный истеблишмент сделали главный упор на усилиях преимущественно пропагандистского плана. Ни в коей мере не становясь в позу критиков Тэтчер и тэтчеризма и умело обыгрывая их достижения и успехи, они в то же время стремились убедить избирателя в своей приверженности к большей социальной справедливости и способности создать эффективные и соответствующие самым взыскательным требованиям системы социальных услуг. Почти сразу же после занятия поста премьера Мейджор заявил о твердой решимости заменить "подушный налог" более приемлемой для населения системой местного налогообложения. Спустя примерно год, в октябре 1991 г., правительство вошло в парламент со своими предложениями на этот счет, отчасти вернувшись к прежней системе, но сделав ее более рациональной и увязанной не столько с собственностью, сколько с доходом.

Заметно изменилась и официальная ориентация в области европейской политики. Сохранив критический настрой против "федеральной" Европы, правительство в то же время заняло более конструктивную позицию по отношению к экономической и отчасти политической интеграции.

Если акцент на социальную справедливость и обновление сферы социальных услуг помогал упрочить позиции правительства среди широких масс реальных и потенциальных сторонников партии, то поворот в европейской политике вносил успокоение в те влиятельные круги бизнеса и политического истеблишмента, которые были обеспокоены изоляционизмом Тэтчер и других"евроскептиков".

Уже спустя год после драматических событий октября-ноября 1990 г. стали выявляться первые признаки изменений в предпочтениях избирателей. Если в сентябре 1990 г., т.е. перед отставкой Тэтчер, 72% опрошенных англичан считали консерваторов "слишком жесткими и недостаточно гибкими", то спустя год эта доля снизилась до 52%. В сентябре 1990 г. 70% соглашались с утверждением, что консерваторов не беспокоят последствия их политики, наносящие ущерб людям. Спустя год эта цифра снизилась до 58% [375] .

375

King A. et al. Britain at the Polls 1992. L., 1993. P. 25, 63, 132-133

Подобного

рода реакция избирателя на "дерадикализацию" тэтчеризма, естественно, стимулировала дальнейшие усилия новой власти в этом направлении. И хотя практическая отдача этих усилий была крайне ограниченной, настойчивость и упорство, с которыми правительство стремилось изменить сложившийся имидж, давали свои плоды. Одним из показателей этого явилось снижение "социальных ожиданий" избирателя, которые он связывал с возможным приходом к власти лейбористов.

Не меньшие усилия тори прилагали к тому, чтобы сохранить, а если можно, то и упрочить мнение избирателей о консерваторах как о партии, способной более компетентно, чем другие, решать экономические и политические вопросы. Здесь также осуществлялась коррекция, однако в отличие от социальной сферы она никак не афишировалась и акцент делался не на перемены, а на преемственность. В результате им удалось не только сохранить, но и упрочить лидирующее положение партии в этих вопросах [376] .

376

Ibid. P. 135.

Ставка на то, чтобы, не отрекаясь от тэтчеризма, в то же время довольно решительно отходить от его крайностей, явно оправдывала себя, и к выборам 1992 г. партия и ее руководство смогли преодолеть тот чрезвычайно опасный кризис доверия, который вполне мог окончиться ее поражением и расколом. Правительство и кабинет снова оказались в состоянии действовать как одна команда, а проводимый ими политический курс оказался гораздо более приемлемым и для населения в целом, и для подавляющей части истеблишмента.

На руку консерваторам играло и то, что, несмотря на весьма существенный пересмотр своих установок и позиций (о чем подробнее ниже), лейбористская партия все еще воспринималась миллионами избирателей как леворадикальная, способная на опрометчивые шаги партия. Неудивительно поэтому, что стоило консерваторам сдвинуться к центру, как перевес лейбористов по уровню популярности среди избирателей стал сходить на нет. Согласно данным опросов осенью 1990 г., за них было готово проголосовать 46,5% избирателей, тогда как за консерваторов -всего 34,5%. К весне 1992 г. рейтинг обеих партий выровнялся где-то на уровне 39-40% [377] . Это была, конечно же, далеко не лучшая стартовая позиция перед выборами, но она тем не менее давала реальные шансы на успех.

377

Ibid. P. 138.

Вопреки прогнозам многих наблюдателей, предсказывавших так называемый подвешенный парламент, т.е. парламент, в котором будет отсутствовать абсолютное большинство одной из двух партий, выборы принесли недвусмысленную победу консерваторам. По доле собранных голосов они намного опередили лейбористов - 41,9% против 34,4%. Либеральные демократы получили 17,8%, однако по числу мандатов тори превзошли и тех и других вместе взятых - соответственно 338 и 271 и 20 [378] .

378

Britain 1995. An official Handbook. L., 1995. P. 53.

Согласно мнению большинства специалистов, решающую роль сыграло стремление избирателей к стабильности и надежности и нежелание большинства подвергать риску то, что было достигнуто в последнее десятилетие.

Хотя на этот-раз абсолютное большинство консерваторов в Палате общин оказалось существенно урезанным (338 из 651 против 375 из 650 после выборов 1987 г.), правительство имело все основания рассчитывать на то, что при условии сохранения единства партии оно сможет управлять страной с не меньшей уверенностью, чем это делало большинство из его предшественников.