Тетива. О несходстве сходного
Шрифт:
Множественность разгадок в детективах основана на признании самого факта убийства. Автор старается не дать вам возможности заглянуть на последние страницы; вопрос о виновности становится средством создания занимательности. Само убийство – предлог для создания своеобразного кроссворда.
Есть авторы детективов, которые изменяют в середине романа имена героев для того, чтобы вы не могли перелистать книгу и решить, не решая. Ряд версий – это опровергающие друг друга разгадки с «возрастающей» страшностью.
Есть итальянский анекдот. В Италии места в кино можно занимать во время сеанса. Вы входите в зал, взявши билет тогда, когда хотите.
И еще несколько задержу ваше внимание, рассказавши, что множественность улик уничтожает их, если следы идут во все стороны. Тут примеров можно привести много.
В сказке «Огниво» солдат при помощи собаки привозил к себе королевскую дочку, а во дворце никто не знал, как и куда она пропадает. Умная фрейлина привязала к платью королевской дочери мешочек с гречневой крупой. По следу она нашла, куда собака притащила принцессу, и поставила на двери крест. Собака увидала это и поставила кресты на всех дверях.
В одной новелле «Декамерона» конюх совершает преступление – он залез в спальню короля. Король не желает разглашать эту историю. Он идет ночью, осматривает свою челядь и отрезает кусок бороды у человека, у которого бьется сердце. Тот замечает это и отрезает кусок бороды у всех; улика уничтожена.
Королю приходится сказать: «Пусть тот, кто это сделал, не делает того никогда более. Идите с богом!»
Не буду только искать начала сказки. Это так же трудно, как найти изобретателя колеса. Был многократно найден принцип вращения. Может быть, при добывании огня; может быть, при сверлении; может быть, при прядении. А потом, вероятно, появилось колесо. Так вот, неизвестно, когда впервые появилась такая сказка.
Так как сказка использует чудо, описывает некое нарушение обычного, то в ней мы встречаемся с колдовством.
Во многих вариантах существует сказка о том, как у двух разбойников были отрублены головы. У них были верные жены. При помощи колдовства жены приставили головы к телам казненных. Но они ошиблись, перепутав головы. Возникает вопрос: кто мужья верных жен? Этот казус обыкновенно решался так: главное голова – и женщина принадлежит тому существу, которое имеет голову ее прежнего мужа. Это казуистическая шутка. Но посмотрим, как она связана с некоторыми религиозными представлениями. Еврейские книжники, саддукеи, отрицали возможность воскрешения мертвых. По роду своего мышления они отрицали это чудо не только в силу его материальной невозможности, но и в силу невозможности обрядово-бытовой. Тогда существовал обычай левирата. И если умирал человек, а жена его была бездетна, она должна была стать женой его брата. И вот рассказ о том, как саддукеи искушают Христа. Приведем разговор из главы 22-й Евангелия от Матфея: «Учитель! Моисей сказал: «если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему».
Было у нас семь братьев: первый женившись умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему;
Подобно и вторый, и третий, даже до седьмого;
После же всех умерла и жена.
Итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее.
Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией.
Ибо в воскресении не женятся, не выходят
Представитель нового религиозного вероучения должен дать ответ на вопрос, разделивший старое учение на толки. Ответ дается в форме снятия вопроса; законы левирата и другие законы оказываются недействительными для «иного света», где нет брака.
«Высоких» и «низких» построений в искусстве нет.
Не герои и не их действия лежат в основе сказок и новелл, не это роднит сюжеты.
Сюжеты разнообразны, они основаны на различных способах создания занимательности.
В «Преступлении и наказании» Достоевского дается сперва «тайна» подготовки героя к чему-то, потом дается «тайна», почему герой испугался того, что прохожий назвал его «шляпой».
Все поступки героя загадочны. Потом все объясняется приготовлением к убийству.
Потом начинается тайна улик: сыщики выслеживают героя. Но в результате открывается, что истинная тайна романа основана на том, что такое преступление и все ли испытывают при совершении преступления чувство вины и растерянности.
Оказывается, что Раскольников испытывает себя. В результате содержание романа иначе разгадывается. Подвергнуты сомнению основы решения.
В Евангелии сказки-притчи повторяются в разных местах; они кончаются вопросом. Это загадки с новым решением-разгадкой, потому что основа решения – нравственность – изменена.
У Достоевского, который часто «ставил занимательность выше художественности», в философском романе использованы построения детективного романа. Таким образом, происхождение какого-нибудь построения не раскрывает нам его значения. Построение может использоваться совершенно различными способами и в разных системах значит разное.
Неоднократно отмечалось, что определение генезиса явления и уточнение его обозначения не всё решают.
Гаргантюа в XIV главе 1-й части романа Рабле уже прочитал много книг; он может их прочесть «наизусть в обратном порядке». Он смог доказать своей матери, «как дважды два», что «обозначения не есть наука». Юмор этого места состоит в том, что книга, которую цитирует Гаргантюа, вся посвящена вопросу об обозначениях [77] .
Решает не «обозначение», а использование частей произведения: взаимопонимание частей – структуры (они сами могут быть структурами) в данном произведении.
77
Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Перевод с французского Н. Любимова. М., Гослитиздат, 1961, с. 63.
Во время создания «Воскресения» Толстой много раз отказывался от основного смысла построения, пока не понял, что Катюша – свет, а остальное – тьма. Он изменил функцию героини в сюжетосложении, и роман перестроился.
Он изменял во время создания «Хаджи-Мурата» принцип обрисовки героев, поняв новое у Чехова. Он в «Записной книжке» за апрель – май 1901 года как бы воспринимал новое построение: «Видел во сне тип старика (предвосхищенного Чеховым) пьющего, ругателя, но святого. Ясно понял необходимость теней в типах» [78] .
78
Л. Н. Толстой, т. 54, с. 248.