Тетрадь смерти: Другая Тетрадь: Дело Лос-Анджелесского убийцы Б.Б.
Шрифт:
– Рюдзаки. Вы знаете, сколько страниц в тех томах "Акадзукин Чачи"?
– Знаю. Сто девяносто две и сто восемьдесят четыре.
Она не ожидала, что он действительно сможет ответить… но сто девяносто две и сто восемьдесят четыре в сумме давали триста семьдесят шесть. Мисора оглядела полку, разыскивая среди пятидесяти семи книг издания примерно той же толщины, что и триста семьдесят шесть страниц манги. Таковое оказалось в единственном экземпляре: "Неудовлетворительная релаксация" Пермит Уинтер.
Когда Мисора извлекла ее с полки, выяснилось,
Мисора с надеждой листала томик, но так и не видела ничего примечательного.
– Что там, Мисора?
– А… я подумала, что убийца заменил мангу чем-то еще, и та книга может быть сообщением.
Учитывая, что хозяин дома тщательно подбирал книги, чтобы плотно заставить полки, просто изъять мангу было очень рискованно, и убийца умышленно заполнил пробел книгами из другой комнаты. И, если продолжить мысль, даже нельзя было сказать, принадлежала ли "Акадзукин Чача" Брайдсмэйду изначально. Лишенные пометок, они все могли быть частью сообщения убийцы. И что с того? Если так, факт существования послания делался только более убедительным. Но если ничего более необычного, чем книги, здесь не было, то вся теория шла ко дну. Ничего, кроме домыслов.
– Неплохая идея. Нет, даже хорошая идея. Больше ничего не имеет значения, - сказал Рюдзаки, потянувшись к Мисоре.
На секунду Мисора запаниковала, заключив, что он все-таки решил пожать ей руку, но потом поняла, что на деле ему была нужна "Неудовлетворительная релаксация", и протянула книгу Рюдзаки. Рюдзаки подцепил ее двумя пальцами и углубился в чтение. Скорочтение. Переворачивая листы замечательно быстро.
Он проглотил все триста семьдесят шесть страниц менее чем за пять минут.
Мисоре захотелось заставить его почитать Кьёгоку Кацухико.
– Ага!
– М? Что-то нашли?
– Нет. Здесь нет совершенно ничего. Не смотрите на меня так, клянусь, я не шучу. Просто обычное развлекательное чтиво, не послание и даже не метафора вроде Вара Нинге. И здесь, конечно, нет никаких букв или чего-то еще между страниц, и на полях тоже чисто.
– На полях?
– Да, ничего, кроме номеров страниц.
– Номеров? – эхом повторила Мисора. Номера страниц… номера? Числа, как… римские цифры? – Рюдзаки, допустим, что раны на груди жертвы действительно римские цифры. Что они говорят?
– Пятьдесят девять, тысяча четыреста двадцать три, сто пятьдесят девять, тринадцать, семь, пятьсот восемьдесят два, семьсот двадцать четыре, тысяча один, сорок, пятьдесят один и тридцать один.
Хорошая память. Даже не нужно снова смотреть на снимок. Буквально фотографическая. Сначала количество страниц, теперь это.
– А что?
– Я просто подумала, что если они означают номера страниц этой книги, но… два четырехзначны, а тут всего триста семьдесят шесть. Не подходит.
– Да… Мисора, а что если их прокрутить? Например, четыреста семьдесят шесть можно рассматривать как триста семьдесят шесть и сто, и искомая страница
– Что значит?..
– Не знаю, но давайте попробуем… Так, пятьдесят девять это просто, сто пятьдесят девять, тысяча четыреста двадцать три, сто пятьдесят девять, тринадцать, семь, пятьсот восемьдесят два, семьсот двадцать четыре, тысяча один, сорок, пятьдесят один, тридцать один…
Он прищурился.
Даже не глядя в книгу. Что, серьезно? Даже читая на такой скорости, он точно запомнил содержимое целиком? Такое возможно? И Рюдзаки может? Как бы то ни было, Мисоре оставалось только стоять и ждать.
– …Ясно.
– Что там ничего нет?
– Нет… кое-что есть. Кое-что особенное, Мисора, - Рюдзаки вновь вручил ей "Неудовлетворительную релаксацию". – Откройте пятьдесят девятую.
– Открыла.
– Какое первое слово на странице?
– Квадратные.
– Следующая двести пятьдесят девятая. Тысячу четыреста двадцать три проворачиваем три раза и получаем двести пятьдесят девять на четвертом круге. Первое слово?
– Слева.
– Сто пятьдесят девятая?
– Откидную.
И поехало. Тринадцать это тринадцатая, семь - седьмая, пятьсот восемьдесят два – двести шестая, семьсот двадцать четыре – триста сорок восьмая, тысяча один – двести сорок девятая, сорок - сороковая, пятьдесят один – пятьдесят первая и тридцать один – тридцать первая. На каждой странице Мисора находила первое слово. По порядку: "рефери", "тесные", "уезд", "орешником", "такой", "в", "индифферентно" и "никогда".
– Итак.
– Итак… что?
– Возьмите первую букву каждого слова.
– Первую букву, эм…
Мисора быстро пролистала книгу. Она тоже на память не жаловалась, но все же не могла запомнить одиннадцать слов подряд за один взгляд. По крайней мере, без предупреждения.
– К-С-О-Р-Т-У-О-Т-В-И-Н… К сорту от вин? Что за?
– Очень похоже на имя второй жертвы, вам не кажется?
– Наверное…
Вторая жертва. Тринадцатилетняя Квортер Квин.
– Определенно, похоже… Квортер Квин… не сходится всего четыре буквы.
– Да. Как бы то ни было, - протянул Рюдзаки, - четыре буквы из одиннадцати это слишком много. Больше трети неправильно. А ведь даже если одна буква не совпадает, теория неверна. Только если совпадение будет стопроцентным можно назвать его сообщением. Я думал, в этом что-то есть, но это может быть просто случайностью.
– Но… для совпадения…
Семь букв из одиннадцати слишком много.
Как такое может быть?
Это намеренно.
Намеренно… или ненормально.
– И все же, Мисора… не подходит значит не подходит. Мы были близки, но…
– Нет, Рюдзаки. Подумайте сами. Все четыре неверные буквы приходятся на числа больше трехсот семидесяти шести. На те, которые мы проворачивали.
Она снова открыла книгу. Страница двести пятьдесят девять, первое слово: слева. Первая буква: С, вторая буква: Л, третья буква: Е, четвертая буква… В.