Тетрадь в косую линейку
Шрифт:
Это меня успокоило, и я задумчиво прикрыла глаза, вслушиваясь в пение птиц и шум машин, снующих на соседних улицах. Время остановилось, и я наслаждалась расслабленным состоянием.
– Вы не будете возражать, если я присяду рядом? – раздался знакомый голос в непосредственной близости от меня.
Я не слышала шагов, поэтому подскочила как ужаленная. И оказалась стоящей лицом к лицу с тем стариком, которого в общем-то и надеялась увидеть.
– Как же Вы меня напугали, – в замешательстве пробормотала я.
– Чем?
– Я не слышала, как
– То не удивительно, Вы дремали, милая леди. Так можно я сяду и составлю Вам компанию?
– Да, конечно, – проговорила я и, сев рядом с ним, поняла, что положение на редкость глупое. Нас не представляли друг другу, мы не знакомились, и вообще чёрт меня дёрнул сюда прийти. Но потом я набралась смелости и спросила то, что в общем-то больше всего и хотела спросить:
– Сегодня это сделали Вы?
Никто даже не представляет, как же мне хотелось получить утвердительный ответ, но вместо него я услышала совсем другое:
– Всё так плохо?
– Что плохо? – не поняла я.
– Это происходит без твоего желания? Или ты всё же желаешь, но хочешь остаться непричастной?
– Я ничего не желаю! Ничего! – истерично выкрикнула я.
– Так, милая леди. Мы в публичном месте, не надо так себя вести.
– Хорошо. Я постараюсь быть сдержаннее. Но Вы не представляете, как это меня пугает. Именно пугает.
– Интересная реакция. Вы вместо того, чтобы обрадоваться, что возмездие свершилось, пугаетесь. Позвольте полюбопытствовать, почему?
Мы разговаривали недомолвками, и мне не хотелось первой окончательно сбрасывать карты, поэтому я замолчала.
Старик, поставив палку между ног, оперся на неё. Похоже это была его излюбленная поза, потом задумчиво повторил:
– Интересная реакция, – ещё немного помолчал и продолжил: – Вы приходите сюда явно в надежде меня увидеть, но сначала пугаетесь меня, а потом говорите о том, что Вас вообще пугает всё происходящее и не хотите пояснить почему. Вы хотите, чтобы я ушёл?
Он сделал первый маленький шаг мне навстречу, сказав, что знает о моём желании встретить его, и я попыталась ответить тем же, сказав.
– Я запуталась. Я не понимаю, что игра моего воображения, а что реальность. Во мне как бы смешались два мира, и в обоих я чужая. Я не понимаю смысла, правил, мне хочется куда-то сбежать, при этом, когда мне представился шанс, я предпочла остаться, потому что уходить почему-то было ещё страшнее. Я не понимаю сама себя. Я точно знаю, что не желала того, что сегодня произошло, при этом я знала, что так будет. С самого начала знала. И эта двойственность восприятия меня сводит с ума. Получается, что одновременно это сделала я, и не я. Я чувствую себя сумасшедшей.
– Мне нечем тебе помочь. Я не знаю расклада. Это могут делать для тебя. Можешь делать ты. Даже Золотце твой мог сделать.
– Он не плод моего воображения? – я вцепилась в ещё один конец ниточки.
– Что тебе даст моё уверение, что нет? Этот разговор между нами тоже может быть плодом твоего воображения. Если когда-нибудь попадёшь в
– Я рискую туда попасть?
– Вообще-то вряд ли. С такими покровителями, как у тебя, это очень маловероятно. Особенно если язык за зубами держать будешь и перестанешь орать на улице.
– Как мне к Вам обращаться?
– Все дедом кличут.
– Мне не нравится. Как-то это грубо.
– Тогда Василием Никифоровичем зови.
– Это настоящее Ваше имя?
– Смотря что настоящим считать. Паспорт у меня на это.
– Вы можете ущипнуть меня за руку, так, чтобы синяк остался?
– Зачем Вам это, милая леди? – старик вновь перешёл на официальный тон. – Вы думаете, что если я плод Вашего воображения, то синяка не будет? Спешу Вас заверить, что человеческий организм такая штука, которая может синяк организовать без какого-либо внешнего воздействия. Исключительно на психосоматике. Что Вам потом супруг скажет? Кстати, как он? Восстановился?
– Господи! Я же не поблагодарила Вас. Извините. Ни за себя не поблагодарила, ни за него. Это сегодня что-то со мной непонятное творится. Я очень, очень Вам благодарна. Спасибо.
– Смотрю и диву даюсь. Ты совсем другая стала. Вот абсолютно, – официальность была отброшена вновь.
– А можете мне рассказать, какая я была?
– Уверенная в себе, своей правоте, не сомневающаяся ни в чём любимица, которой позволено всё. Но делает она лишь то, что считает абсолютно безупречным. Ты не принимала никакой помощи и не помогала сама. Хотя вру, если ты считала помощь целесообразной, помогала, но заставляла за неё платить. На твой взгляд тот, кто нуждается в помощи, виноват сам и должен свой косяк отработать. И вот теперь ты здесь, и вынуждена принимать чужую помощь, но похоже ты всё ещё пытаешь сразу платить по счетам. Отсюда и муж-инвалид, и всё остальное.
– Ох как зацепил, – я, поморщившись, подобно ему решила перейти на «ты», – Василий Никифорович, ты ас. Что там Золотце мне вещал? Ругалась я с тобой? Теперь понимаю почему. Ладно, сама подставилась. Что просила, то получила.
– Всё занимательнее и занимательнее. Я могу тебя Алиной называть или по-другому предпочтёшь?
– Как хочешь, так и зови.
– Тогда девочкой золотой буду. Неплохое ведь имя?
– Да без разницы, хоть горшком.
– Да уж. Ладно, не будем углубляться. У тебя ещё вопросы остались?
– Не вопрос. Просьба. Можешь научить меня так же лечить, как ты?
– Не могу.
– Жаль. А почему, можешь сказать?
– У нас разные владыки. Энергетика разная. Это в принципе невозможно. Тебе другое дано.
– Что?
– А ты так и не поняла?
– Дано вот так в огне живьём зажаривать? – скривилась я. – Ты на это намекаешь?
– Это твоя стихия, и вот в ней тебе дано многое, возможно, и это.
– А твоя какая?
– Земля. Поэтому и сказал тогда, что делить нам нечего. Так если, языком потрепать. Ты на язычок, ох остра была. Сейчас не такая стала.