Тётя Атиса

Михасенко Геннадий Павлович

«Ну, кажется, всё!» – подумал Ваня с облегчением.

В этот момент тряпка отлипла от его лица, но не упала на пол, что было бы естественно, а мотнулась к доске на приступочку, она как бы перепорхнула на своё законное место. Поняв, что эта жуткая вещь оставила его в покое, Димка сперва отдышался, потом покосился на чудовищную тряпку, не шевелится ли она и не собирается ли вновь взнуздать его. Потом убедился, что лоб, нос и щёки в целости и сохранности, а не стёрлись до нуля, а потом пулей вылетел из класса. Вернулся он только к концу урока, когда Зинаида Николаевна начала уже волноваться и бросать на дверь тревожные взгляды – мол, где он и уж не натворил ли

чего с собой сперепугу этот ершисто-взбалмошный мальчишка? Она даже чуть было не отправила в разведку двух шустрых пареньков, но тут дверь открылась и какое-то время зияла пустотой, словно её распахнуло сквозняком, и лишь спустя секунды показался Димка, умытый и вытертый до блеска, но пришибленный и вялый, как бы уменьшившийся в росте и объёме, с поверженными долу глазами, с выпущенными из пиджака ниже пальцев рукавами рубашки и с выбившимся из штанов по­долом, которым он, похоже, и вытирался, а уж заправиться как следует ему не хватило ни терпения, ни сил, ни старанья. Это был выжатый лимон, проткнутый футбольный мяч, а не человек. Еле плетясь до своей парты, он бессильно рухнул на сиденье и как бы окаменел. Он сполна сознавал своё положение и свой позор, но не имел ни малейшего представления, как выпутаться из этого нелепейшего положения.

Уже отхохотавший класс встретил его гробовым молчанием и с подозрением, даже с некоторым страхом воззрился на своего запасного хохмача, не выкинет ли он ещё какого-нибудь коленца, но тому было явно не до хохм.

Ваня заключил, что это конец программы, вздохнул и удовлетворённо шепнул в сумку:

– Спасибо, тётя Атиса! Всё, отбой до обеда! А в обед, уже дома, где опять никого не было, Ваня поставил Раскрытый футлярчик посреди кухонного стола и сказал:

– Тётя Атиса, я хочу тебя увидеть!

– С чего это вдруг, шеф? – удивилась волшебница.

– Не знаю. Захотел – и всё тут.

– Но я, шеф, большая!

– Всё равно!

– Очень большая!

– Тем более интересно! – настаивал Ваня.

– Я огромная!.. Чтобы дать тебе понятие о своей величине, я пошлю тебе маленький сувенир! Внимание! Три-четыре! В форточку со скрипом просунулась и со стуком упала на пол какая-то полуметровая болванка с перламутрово-гладкой блестящей поверхностью.

– Что это? – спросил Ваня.

– Кусочек моего волоса. Это самое малое, что я могу показать тебе!

– Ого-го!

– Да, вот такая я великанша! Теперь представляешь?

– М-да-а!..

– Но чтобы ты ещё чётче представил меня во всём, так сказать, величии, выгляни на улицу.

Ваня выскочил на балкон, который в полдень всегда оказывался на солнечной стороне и, не зная, куда смотреть и что искать, задрал голову кверху. Палящее солнце одиноко висело в синем небе. Но вдруг к нему устремилась какая-то бог весть откуда взявшаяся продолговатая розовая тучка. Она была такой плотной, что, когда наплыла на солнце, закрыла его, как заслонкой, и даже контур её не осветился, как это обычно бывает у нормальных облаков. На земле вмиг потемнело, похолодало и подул ветер – то есть случилось затмение, натуральное солнечное затмение, не предусмотренное, очевидно, никакими астрономическими календарями.

Наплывя на солнце, тучка не двинулась дальше, как это положено облакам, а замерла, точно навсегда решила погасить солнце.

Вглядевшись внимательней, Ваня вдруг с трепетом различил в этой продолговатой тучке женский силуэт. Далёкая огромная женщина, то ли совсем обнажённая, то ли в лёгком газовом одеянии, лежала в невесомости на боку, простерев одну руку вперёд, а другую, красиво изогнутую, положив на бедро.

Длинные рыжеватые волосы дождевым занавесом спадали далеко вниз и шатались, ходили ходуном. Но вот та рука, что лежала на бедре, приподнялась и приветливо помахала ему, Ване. Это было что-то вроде космического дружеского послания.

Вздрогнув и как бы испугавшись величия происходящего события, мальчик заскочил в комнату и, схватив трубку, зашептал задыхаясь:

– Тётя Атиса, это ты хулиганишь на небе?

– Я!

– Кончай! Открой солнце, а то на земле жутко, и люди переполошились!

– Но ты же хотел видеть меня, шеф! – с кокетливой капризностью ответила волшебница.

– Всё, спасибо, увидел!

– Ну и как?

– Моща!

– А не хочешь ли ты в гости пригласить вот такую, пока я в лирическом настроении, а, шеф? – со смешком и издёвкой поинтересовалась волшебница.

– Нет, тётя Атиса, едва ли...

– Что так?

– У нас тесновато для тебя. Вот если бы ты превратилась в маленькую девочку!..

– Ишь ты, шеф! Губа не дура! Девочку ему! Увы, шеф! С собою я ничего поделать не могу! Над собою я не властна!

– Жаль! А что мне делать с твоим сувениром? – и мальчик ногой колыхнул перламутровый обрубок.

– Что хочешь, хоть на дрова пусти!

– Ну, что ты! Такую красоту!.. О, тётя Атиса, идея! Сделай-ка мне из него турнирные шахматы. Мы с Щукой любим играть в шахматы...

Не успел Ваня договорить, как болванка рассыпалась на множество перламутровых фигурок, чёрных и белых, естественно, появилась шахматная доска, которая своими крышками, как диковинным ковшом, сгребла все фигурки, захлопнулась и прыгнула на стол, пред очи повелителя. Ваня в восхищении ощупал перламутровые клетки, потом приподнял крышку, выхватил взглядом несколько нужных фигур и удовлетворённо вздохнул: всё в порядке, морды коней были целы и невредимы, а на коронах шахматных монархов торчали, искристо мерцая, положенные пипочки. Не утерпев, Ваня взял одного коня, белого, в руки и пристальнее разглядел его. Оскаленная пасть, с закушенными удилами и частью поводов, была вырезана с такой достоверной тщательностью, что было даже страшновато держать фигуру в руках.

Конь, как живой, косил на мальчика бешеный глаз, так и казалось, что вот сейчас он встряхнёт своей почти натуральной гривой, всхрапнёт и издаст призывное ржание, по которому вся спящая королевская рать очнётся, встрепенётся и, постукивая подошвами, выстроится в свой законный боевой порядок. Вообще все фигурки сияли таким таинственным внутренним светом, что казались самородками, только что извлечёнными из-под створок гигантских раковин-жемчужниц. «Теперь, Щурёнок, посмотрим, чьи шахматы лучше!» – радостно подумал Ваня, положил коня на место и закрыл доску.

– Спасибо, тётя Атиса! – шепнул он и, спохватившись, торопливо распорядился: – Давай-давай, тётя Атиса, марш с солнца! Кончай затмение!

– Слушаю, шеф! – стало стремительно светлеть, и вот солнышко открылось целиком, и жизнь продолжилась, по-прежнему радостная и тёплая. Ваня бросил последний взгляд на свою небесную покровительницу, но той уже не было: соскользнув с солнца, она куда-то мигом и бесследно исчезла, словно испарилась. Правда, Ване показалось, что в последний момент к тёте Атисе подлетело другое продолговатое облако, тоже имеющее форму человеческого тела, только покрупнее, и то ли эти облака слились в одно и взаимо- уничтожились, то ли большее поглотило меньшее, то ли подхватило его и куда-то решительно увлекло – Ваня ничего не понял, ему хватило того, что небо расчистилось и мир просветлел.