Тевтонский крест
Шрифт:
– Иногда, – уклончиво ответил старик. – Но запоминается такое надолго.
– Уж я думаю…
Шум на площади между тем стихал. Автоматные очереди звучали реже…
– Все? – с надеждой спросил Бурцев.
– Нет. – Мункыз качнул головой. – Все только начинается. Сейчас немцы начнут ходить по домам. И если в вашей повозке действительно есть оружие, лучше его спрятать понадежнее. Немцы не побоятся прикоснуться к свинине. Они найдут…
Спрятать? Но куда? Бурцев скользнул взглядом по маленькому дворику. Впереди – на небольшом возвышении, у самого дувала, симпатичная
Сразу за забором – госпитальерские развалины. Может, в руинах и сыскалось бы укромное местечко, но повозку туда незаметно не подгонишь, не разгрузишь тайком от наблюдателей из Прохода Шайтана и с колокольни Сен-Мари-де-Латен. Ночью, в темноте, – запросто, днем – никак.
Справа коновязь, ясли для скотины и прокопченная подсобка, в которой проводились алхимические опыты. Двери в убогом сарае настежь. Внутри печь да меха. Ничего там, конечно же, не спрячешь! Слева дом. Домишко. Хижина из камня и глины. Убогая лавчонка и тесная жилая комнатушка. Бурцев подошел, заглянул в махонькое оконце. В другое. М-да… Мебели никакой, если не считать хлипких полочек, от пола до потолка. Все до единой заставлены ступками, плошками и сосудами толстого мутного стекла. Были еще старые свитки, книги, карты, разбитая астролябия. Все это добро аккуратно разложено по пыльным углам. А так – голые стены да куча тряпья на глинобитном полу.
– Ступай за мной, Василий-Вацлав, – усмехнулся Мункыз.
С легкой руки Хабибуллы имечко это прилипало к Бурцеву прежде, чем он успевал представиться сам.
– И вы ступайте, – позвал старик остальных.
Гости последовали за хозяином. Прошли по-над забором к беседке. Мункыз отбросил подушки, сдернул коврик, разгреб соломенную подстилку. Под тонкими сухими пальцами лекаря-алхимика обозначилась крышка из плотно сбитых и обтянутых кожей досок. Посредине – медное кольцо.
Люк!
Мункыз потянул за кольцо. Скрипнула кожаная обивка. Видимо, благодаря ей вход в подпол закупоривался наглухо, основательно, как пробкой в бутылке. Старик поднял крышку…
Хорош тайник, ничего не скажешь! Погребок у алхимика был просторным, глубоким – без огня дна не разглядишь. То, что надо, в общем.
– Разгружай телегу, – приказал Бурцев.
Хабибулла, Мункыз и Бейбарс со своими бойцами смотрели на него, как на умалишенного. Ну да, конечно, запретная свинина! Эх, чтоб вас… Ладно, пусть мусульмане хоть на стреме постоят, что ли.
– Следите за немцами, правоверные, – проворчал Бурцев. – Мункыз, а ты принеси факел какой-нибудь, иначе мы в твоей норе все кости переломаем.
Остальные споро разгружали повозку. Даже благородный пан Освальд и сир Бейрута Жан Ибеленский не отлынивали. Бурцев тоже засучил рукава. Будь ты хоть каид, хоть воевода, но лишняя пара рук сейчас не помешает.
Туши сбрасывали на содранный с воза полог. Обратно ведь потом класть придется. И надо, чтоб ни комочка грязи, ни песчинки не налипло. Иначе догадаются фашики, что мясо зачем-то
А работенка оказалась не из приятных. Груз уже был с душком. Подванивал груз-то. По жаре как-никак везли, и не на рефрижераторе. Выкинуть испорченную свинину придется, а еще лучше – закопать. Но потом. Когда-нибудь.
До оружия добрались быстро. Мункыз заметил «шмайсеры». Удивился. Испугался. Насторожился.
– Громометы немецких колдунов?!
– Они самые.
– Откуда, Василий-Вацлав?!
– От верблюда.
– Но Хранители Гроба не ездят на верблюдах, – запротестовал араб. – И тевтонские рыцари тоже.
– Да трофеи это, отец! Просто трофеи!
– Трофеи?! – ахнул Мункыз. – Невероятно! Вы смогли отбить у Хранителей Гроба…
– Смогли-смогли, – оборвал Бурцев.
Не до долгих объяснений сейчас.
– А это что, каид? – Алхимик уставился на снаряды. – Шайтановы сосуды какие-то…
– Верно мыслишь, отец, – усмехнулся Бурцев. – Самые что ни на есть шайтановые. Поосторожнее с ними надо. А то, знаешь ли, громы, молнии всякие…
– Знаю, – серьезно кивнул Мункыз.
Старик засветил факел. Бурцев спустил вниз первую партию контрабандного груза.
Тайник сарацина-подпольщика представлял собой выложенную камнем подземную камеру два на три метра. Здесь, как и в доме-лавке, всюду висели полочки по стенам. А напротив входа-лаза громоздился массивный, грубо сбитый стеллаж. Каким образом его сюда втащили – неразрешимая загадка. Наверное, сколачивали по частям уже на месте. На полках и в неподъемном «шкафу»– опять-таки крынки-банки-склянки. Мази, притирания. Целебные, а может, и вовсе даже наоборот, бальзамы. Порошки неведомого предназначения. Сушеная, толченая, размоченная гадость и хрен еще знает что. В общем, под землей скрывалось нечто среднее между ведьминым уголком и химической лабораторией. А запах – бр-р-р!
– Чем ты тут занимаешься, алхимик? – не удержался Бурцев от ехидного замечания. – Наркоту, что ли гонишь?
По-немецки, да еще и арабу, объяснить это было трудно.
– Куда гоню? – не понял Мункыз. – Кого гоню?
– Ну, дурь…
– Ду-у-урь?! Как это?
– Ладно, забудь.
Мункыз надулся, разобиделся:
– Я умников-кафиров гоню, каид. Таких вот, вроде тебя, говорливых. Вон отсюда гоню. Клади, что принес, и уходи.
Наверное, старику не нравилось, когда в его заветную кладовочку совали нос чужаки да еще и насмехались при этом над хозяином. А кому понравится?
– Ну, извини, отец, не серчай.
Больше Бурцев не болтал понапрасну. Несколько ходок – и снаряды с оружием выложены на земляном полу, а самого каида бесцеремонно и настойчиво выставляют наружу. Выставили…
Мункыз задержался. Потушил факел. Долго возился в темноте, на ощупь. И не понять, чем занимался старик. Что-то звякало, скрежетало…
– Эй-эй, отец, – встревожился Бурцев.
Напомнил на всякий случай:
– Там того… Громы… Молнии… Шайтан-сосуд рвануть может.
– Иди-иди, Василий-Вацлав, – донеслось из непроглядных недр тайника. – Помогай своим людям мясо в повозку грузить. Я скоро.