«The Coliseum» (Колизей). Часть 1
Шрифт:
– Вы по дополнительной смете?
– Да, да, по ней! – Полина уверенно прошла внутрь. Елена машинально следовала за подругой. – А вы кто?
– Сторож. Кому же туточки быть-то? – недовольный голос мужчины прогудел за спиной. Лязгнул засов. – Как на ремонт закрыли, так и сижу бобылем, хе-хе. – Усмешка показалась натянутой и безрадостной, глаз совсем не было видно. – Вот сегодня сказали, вы подойдете. Ну, а я в том кабинете устроился, – он кивнул направо, вглубь коридора. – Вы уж распоряжайтесь сами…
– А как попасть в
– Дык, ключ есть… как же… без ключа-то. Сейчас принесу.
Сторож заковылял к себе.
– Ну, ты даешь! А если «те» придут?
– Ну и что? Не ювелирный, поди. Переживут.
Подруга уперла кулачки в бок, и сумочка жалко повисла за спиной, словно прячась от стыда и неуемной решительности хозяйки.
– А что ты хотела? Чтоб я правду сказала? Мол, знаете, дедушка, вот здесь, в этом зале, однажды приключилась сказка? И нам хорошо бы повторить? Не разделите компанию?
Елена согласно кивнула.
– Вот… сейчас и отопрём… – мужчина направился через фойе к зрительному залу.
Створка больших дверей с облупившейся краской раскрылась и, пискнув ржавыми петлями, встала на полпути.
– Всё. Дальше не идет. Да вам хватит, – уже веселее проворчал старик, и, поворачиваясь, чтобы уйти, оглядел их снизу доверху, будто оценивая.
– Ты поглянь, ловелас хренов. А глазищи-то какие! Заметила? Уже не может, а чтоб еще и не хотеть, у бога не просит. – Она шагнула было вперед, но тут же остановилась: – Э-э. Постойте! А где свет?
– Да где ж ему быть-то. Тута. – Сторож вернулся, и в темном проеме что-то щелкнуло.
Помигав, будто решая, гореть или нет, одна единственная лампа вспыхнула, едва осветив первые ряды. Чернеющие кресла, уходя вверх, сливались с темнотой.
– И это всё?
– Тут уж, милаи, ничем не помогу. Как говорится, чем богаты… Да глаза-то молодые, – он ухмыльнулся, – чай попривыкнут, попривыкнут… – и, шаркая, удалился.
– Ну, вот… узнаешь? – Полина сделала несколько шагов вперед.
– Да, Поля…
– Лет двадцать меня так не называла. Надо же… Ну, пойдем.
Глаза действительно стали привыкать, и женщины уже видели не только последние ряды, но и стену с чернеющими отверстиями, через которые когда-то, пронизывая темноту вместе с лучом, и упираясь в экран, оживали такие далекие, но дивные персонажи детства.
Они крадучись прошли между кресел.
– Здесь, не помнишь?
– Вроде здесь, – неуверенно ответила Лена.
Кресла жалобно скрипнули. Тишина зала нарушалась каким-то потрескиванием и шорохом под потолком. Где-то в коридоре ухнула дверь. Прошло несколько минут.
– Где мы? – вдруг спросила Лена подругу.
Две женщины лет тридцати пяти оставались сидеть в центре зала.
– В кино. Твоя мама просила сводить. – Полина усмехнулась. – Пошли, – раздраженно добавила она, – сейчас будут запускать на следующий сеанс.
– Какая
– Зачем тогда спрашиваешь? Мне иногда кажется, ты играешь со мной, – устало ответила Полина.
– С тобой?
– Со всеми нами. Так идем?
– Я спрашиваю, где мы сейчас? Понимаешь? Сейчас!
Вдруг внизу, в полумраке, под самой лампой у дверей что-то шевельнулось. В проёме показался сторож. Он, тяжело ступая, начал подниматься к ним. Подруги замолчали. Старик как-то странно огляделся, будто убеждаясь в собственном одиночестве, и промычал:
– Не выходит? Могу помочь… Извольте браслетик. – Он протянул руку.
– Елена как завороженная начала стягивать бабушкин подарок.
– Постой! – Полина резко схватила запястье подруги. – Пусть объяснит!
– Да, да, – равнодушно согласилась Елена, – объясните…
– Увидеть прошлые ленты – большая удача. В особенности – свою. Ведь фильмы живы. Я-то уж знаю… – сторож поднял указательный палец, – да и вы! – Он посмотрел на Елену. – Ленты-судьбы, помните? Веретена времен, катакомбы… в прошлой книге подробно… подро-о-обно. Они остаются с нами. Мы тоже – прошлое. А впереди – вы уже другие. Кто увидит, так с ума сойдет. Бесконечный сериал, – он усмехнулся, – карнавал масок. Впрочем, всё когда-нибудь заканчивается. Дети, книги и подруги, – мужчина кивнул на Полину. – Будущее и ретро. Но в этом зале можно их менять… – сторож снова огляделся. – Только в этом. В зале детства… – и вдруг ухмыльнулся. – Подруг и мужей тоже. Правда, не каждой.
Женщины переглянулись.
– Вы заметили, что люди становятся «слишком» ретро? Как и мои малыши, – он кивнул на ряды кресел. – Сейчас, говорят, из старых, черно-белых, можно тоже делать цветные, подретушировать… Даже вырезать неприятные сцены. Этакая пластика. На время глядь… и счастлив. – Мужчина снова усмехнулся. – Но я не верю. Разве так приводят в исполнение? За собой в гроб-то потянете всё. Всё! Да и как же быть с теми, кто тоже смотрел, шагал рядом? С семьей? Другими свидетелями? Как вычеркнуть их, отрезать? Нет… ленты-судьбы не поменять. Да и хирург здесь только один… и только у одной из вас такая встреча впереди. А ленты-судьбы не поменять. Но вот кино обратно крутить можно! Громко! Крутим?! Или любуемся собранной коллекцией дальше? А, Полина?
– В смысле?! – Та опешила.
– Да что объяснять-то?! Вы хотите вернуться туда, – сторож кивнул на экран, – я берусь… – голос обрел требовательные нотки, он сделал шаг вперед. – Браслетик, пожалуйте!
– Да кто вы?! – Вскрикнула Елена.
– Браслетик! – прошипел мужчина.
– Э-э-э… не так быстро, – Полина двумя руками резко оттолкнула старика, – что за манеры! – и прищурилась, вглядываясь в него.
Мужчина покачнулся, сделал шаг в сторону, чтобы сохранить равновесие, кепка сдвинулась, обнажив неестественно широкий лоб.