«The Coliseum» (Колизей). Часть 1
Шрифт:
Экран погас.
– Ну, дал бы досмотреть! Тимур Егорович! – Бочкарев недовольно разломил хлеб.
– Да правильно. Нечего рвать жилы… без толку. Горбатого только могила исправит, – поддержал того Самсонов. Но тут же удивленно, глядя на остальных, воскликнул: – Постой, постой! Какой референдум? С какого бодуна? О чем они?!
– Действительно… о чем? – скривив рот, Бочкарев поднял брови.
– Ну-ка, Тимур, щелкни еще раз!
Но как ни старались, снова увидеть студию не удалось. Однако выпитое сыграло роль, и удивительное происшествие, невероятность которого этой осенью могли бы подтвердить
Меж тем на кухне продолжался не менее интересный разговор.
– И что, и встретила… говорила о Елене Борисовне?.. – супруга старшего из гостей выказывала неподдельный интерес.
– Да я сразу поняла, зачем Полина приходила. Про заявление мне давай толковать… а сама смотрит: знаю ли чего? Это я-то! Весь универ в курсе, а она, наивная…
– Так действительно всё серьезно? – супруга Тимура Егоровича покачала головой, невольно выдавая скрытность мужа.
– Очень. Скажу больше… – Галина Андреевна понизила голос, – это было дня два как, а сейчас, говорят, и Елена уехала, не сказав ни слова…
– Это в таком-то состоянии?!
– Да кто говорит-то? – Толстова укоризненно посмотрела на рассказчицу.
– ОБС, конечно.
– Кто???
– Одна баба сказала. Ты помнишь, чтоб мои слова не подтверждались?
– А Полина? Она же лучшая подруга?
– Настолько лучшая, что на собственной машине забирала ее и поклонника из отеля.
– Елена Борисовна? Поклонник?! И кто он? – жена Байтемирова продолжала искренне удивляться.
– Поразительное легкомыслие! Доверять подруге такое!
– Да кто же он? Кто?
– Вас интересуют они вообще? Или только в последнее время? – рассказчица глянула на нее, чуть склонив голову и, не дождавшись ответа, добавила: – Нынче один крупный бизнесмен… владелец торговой сети. Впрочем, говорят, между ними пробежала кошка… думаю, просто кто-то плетет интриги. Все так старо…
– Галка, это не то, что стоит обсуждать, – Людмила укоризненно посмотрела на нее.
– Да я и не обсуждаю… само же завязалось. Вроде и в семье стало налаживаться. Муж-то – золотой.
– Да, Андрей прекрасный человек, – согласилась хозяйка. – Самсонов говорит о нем всегда с уважением. Только странный какой-то. – И задумавшись, начала тереть полотенцем стакан.
Если бы она знала, что в эти мгновения муж думает о том же, возможно всё и в этой истории пошло бы по-другому. Но не случилось. Как, помните, с браком Бочкарева. Первым и единственным. Интересно было бы знать, в каком решении судьбы произошла ошибка? Только не торопитесь с выводом, дорогие мои.
– Не таким станешь… Борисовна с характером, – продолжала Галина Андреевна. – И своего не упустит, и кого надо придавит. Хоть мужа, хоть любовника.
– Галка! – Толстова ударила стаканом о стол.
Шанс повернуть события исчез, и все тут же отвлеклись на громкие голоса в комнате.
– Разошлись… – подруга Виктора задумчиво посмотрела на окно. – Надо открыть… душно…
Людмила встала, направилась к окну и, по пути, щелкнула кнопкой вытяжки. – Забыла… молотит уже часа два.
Пластиковая створка, недовольно скрипнув, приняла свежий воздух.
– Какая
– А Тимур говорит, на севере области охотники уже выходят из тайги. Снега столько, что собаки вязнут – соболя не взять… – протянула супруга Байтемирова, думая о другом, и тут же добавила: – Надо ж, какое горе. Может, узнала, где Андрей, да за ним? Елена-то… – женщина, как более старшая, принимала к сердцу сказанное с учетом своего опыта.
– Вполне возможно, но… в таком состоянии – сами же заметили. Она вообще как-то резко изменилась… – Галина Андреевна пожала плечами, – гляжу, с полгода назад, книжка на столе – «Страсть» Ирины Жеребкиной. А я ее читала. Любопытная вещь. Там обсуждаются женские сексуальные заповеди: убивать, прелюбодействовать, красть, завидовать. Думаю, первое – спорно.
– Это что под ним понимать, – Толстова, усмехнулась. – Убивать можно разное в человеке.
– Может быть, – согласилась подруга. – О Марине Цветаевой, довольно подробно… да и оригинально, чего уж… У нее ведь были не только мужчины, но и женщины… Утверждает, что та всю жизнь занималась неэквивалентным обменом стихов на любовь. Свои стихи на чужую любовь. Не правда ли, в прозе тоже знакомо? – она с любопытством смотрела на собеседниц.
Жена Тимура Егоровича повторила движение плечами, но как-то растерянно. Толстова не реагировала.
– Даже утверждает, – будто не замечая повисшего дискомфорта, продолжала Галина, – что «когда субъект посвящает свой стих или письмо другому… он заведомо отдает нечто большее, чем есть сам» [12] .
– Вполне безобидное утверждение, – заметила старшая, пытаясь скрыть возрастной диссонанс отношения к теме.
– Я тоже видела эту книгу у нее, – сказала Людмила. – Полистала, просмотрела… двоякое впечатление. Не такая уж она и безобидная. Вон, про Лилю Брик – любовницу Маяковского, и других… Мотивы копания понятны… а что дает читателю? Что меняет к лучшему?
12
Ирина Жеребкина. «Страсть».
– Ну да. Жили вызывающе втроем, – замечание Галине было безразлично. – Но я закончу о Цветаевой… Делается интереснейшее заключение, вывод… о причинах ее неудач и несчастий, так и пишет. Почему «обмен» всегда грубо и жестоко разрушает ее. Оказывается, потому что «никогда в истории… литературы стихи не удалось поменять на любовь» [13] . Представляете! Не подозревая, а только констатируя факт она ставит точку на уверенности людей в «приручении» любви. А ведь женщина! Но мне импонирует другое: возможность изобретать ее новые формы, законы. А значит, обоснование уже «страсти» однополой и ее количественных производных, что и могло явиться целью выделения гранта. О гранте – самым мелким шрифтом указано. Но рассмотрела! – Галина Андреевна довольная, чуть свысока посмотрела на собеседниц.
13
Ирина Жеребкина. «Страсть».