The Kills

Белый Шум

Он оглянулся, заметив наши пристальные взгляды, и снова ответил ей, по-прежнему спокойно.

— Люди?! Тебя волнуют люди?! Не я?! — девушка театрально взмахнула руками. — Хотя знаешь? Пусть люди видят, какой ты! Какой мой парень мудак!

На этот раз в качестве ответа он крепко сжал ее запястье и, по-видимому, сказал какую-то грубость.

— Не смей со мной так разговаривать! Боже! С кем я только связалась?! — взвилась его спутница и развернулась, убегая прочь.

— Неужели она не понимает, что выставляет его идиотом на глазах у всех? Да и себя

тоже.

Мое мнение прозвучало в тишину. Все посетители кофейни наблюдали некрасивую сцену.

— Идиотом? — хмуро переспросил Люцифер.

— Да. Со стороны совсем не понятно, зачем терпеть такую истеричную особу, унижаясь прилюдно, — я развела руками, махая печеньем в воздухе. — Она ведь не единственная женщина на свете.

— Хочешь сказать, никто никогда не выясняет отношения?

— Выясняет, но делать это надо не на людях, — я ткнула пальцем в окно. — Это унизительно для парня. Он выглядит глупо. Да и она тоже.

Люцифер сложил руки на груди на мои слова.

— Слабаком? — поморщился он.

— О чем ты? — я отпила начавший остывать кофе.

— Выглядит, как слабак, подкаблучник, согласный на вытирание ног об себя, лишь бы только его ненаглядная осталась с ним, — Люцифер раздраженно повел челюстью.

— Звучит грубо, — постаралась я сгладить свои слова и эффект от них.

— Но ты согласна? — он пронзительно посмотрел мне прямо в глаза, практически не моргая.

— Розовые очки не слабость, — снисходительно начала пояснять, вспомнив бедного парня. — Да, ему не стоит терпеть такое отношение к себе. Никому не стоит. Нет на свете такого человека, ради которого надо так унижаться.

— А как же любовь? — с легкой грустью поинтересовался Люцифер, разглядывая остатки напитка на дне стаканчика.

— Любовь?

— Да. Люди терпят и не такое говно ради любви, — он с отрешенным видом допил свой напиток.

— Прокрути еще раз увиденное в голове и скажи: похоже ли это на любовь?

Мне вспомнились занятия и разговоры по душам в группе поддержки.

— Нет, — печально ответил Люцифер. — Скорее на… — он замолчал, не зная, какое слово подобрать.

— Зависимость, — подсказала ответ. — Наркоман готов торговать своим телом ради дозы, от которой кайфа-то на полчаса от силы. А когда он проходит, жизнь снова превращается в унижение ради возможности испытать этот короткий, убивающий тебя приход, — почти дословно процитировала слова, услышанные когда-то.

Я помолчала и тихо добавила:

— Нам рассказывали, что такие отношения в самом деле сродни наркотику. Организм подсаживается на этот коктейль из эмоций, — он слушал меня, не перебивая и мрачнея с каждым словом. — Изнутри этого совсем не видно. А вот со стороны… Всегда заметно, в чем проблема. Сидишь и недоумеваешь, как мог попасться на такой обман?

— Эй, — Люцифер наклонился через стол, взял мои руки в свои, начиная ласково поглаживать их. — Не кори себя. Женщинам свойственны слабости во имя чувств.

— Мужчинам тоже, что за гендерный стереотип? — выразила я протест.

— Нет, — коротко и нервно отрезал

он.

— Да брось. Ты, похоже, немного подвержен шаблонному мышлению. Сначала Россия со снегом и медведями, теперь эта мужиковость, — я взяла последнее слово в кавычки, изобразив их пальцами.

— Нет. Мужчина не имеет права быть тряпкой и слабаком.

— Люц…

— Ты допила?

— Да.

— Идем, — он встал, направляясь к вешалке с вещами. — Здесь через два квартала торговый центр, там есть бутики с одеждой, — беседовать на эту тему еще он явно был не намерен.

Всю дорогу мы препирались на тему того, что мне не нужно никаких нарядов, но Люцифер был непреклонен. Крепко стискивая мою ладонь, он вел меня за собой, разрезая толпу, словно ледокол. Я шла, нет, практически бежала следом, то и дело подпрыгивая от такого темпа, ощущая себя воздушными шариком на веревочке, который упорно тащит за собой ребенок. В двери торгового центра Люцифер меня внес, в буквальном смысле этого слова. Вручил наши покупки из магазина для взрослых, пока я пыталась понять, что он задумал, и поднял на руки. Перегнуться через его плечо мне не дала быстрая реакция, благодаря которой я, покачнувшись, обхватила его шею, сжимая пальцами шуршащий полиэтилен.

— Жопа бурундучья! — возмутилась я, получив в ответ похлопывание по заду.

Надела пакет на руку и выудила оттуда стек. Шуточные удары обрушились на мужскую спину, за каждый из них я получила по ответному шлепку.

— Ты иногда наглый до невозможности, — продолжала я брыкаться в его хватке.

— Это ты меня еще не знала, когда я был моложе, — Люцифер немного подкинул меня, перехватывая поудобнее. — Уверен, я удостоился бы какого-то сочного эпитета за свое поведение. Вроде: «Пошел ты в задницу, напыщенный индюк», — писклявым голосом спародировал Люцифер меня.

— Н-е-е-ет. Индюк — это слишком просто, — я обняла его за плечи, и замахала ногами. — Ты бы получил в ответ что-то типа: «Дохлого осла хрен тебе в обе глазницы, самодовольный петушара».

Люцифер даже не рассмеялся. Это было не то слово. Он заржал самым натуральным образом, сметая весь свой деловой вид такой простой, откровенной реакцией.

Он широким шагом пересекал проход между бутиками, собирая на нас все взгляды покупателей. Смеясь и забавы ради продолжая борьбу, мы ввалились в выбранный им фирменный магазинчик, вызвывая у строго одетых консультантов немой вопрос. Люцифер бережно опустил меня на пол. Я прочистила горло, заполняя возникшую неловкость, и спрятала стек.

— Нам нужны все самые красивые коктейльные платья для этой прекрасной девушки, — он положил руку мне на талию, привлекая к себе.

Пошатнувшись, я впечаталась в его бок, пряча глаза в рассматривании многочисленных вешалок с одеждой. В бутике витал легкий, ненавязчивый запах зеленой свежесрезанной травы, древесной коры с капелькой чего-то незнакомого мне, но придающего некую изюминку аромату, тем самым делая его очень примечательным. И между делом напоминая, что я оказалась в непривычной для себя среде.