The Last station

Орлова Настиана

На одной из групповых терапий речь зашла о «внутренних переживаниях», и Павел в самом деле начал немного переживать, когда услышал слова одного из пациентов:

– Если когда-нибудь Вы… Вы все! Захотите испытать высшую степень шока… И понять, что в мире всё тлен, а жизнь скучна и обыденна… – уверенным тоном начал он, а остальные затаили дыхание, – посмотрите полный разбор сюжета «Death Stranding»… Или игрофильм… Желательно перед этим посмотреть «Евангелион»… И пустить хмурого по вене…

– Кого пустить? – уточнила

доктор Инга.

– Хмурого! Наркотик такой. Не при Вас будет сказано, но эффект такой, что крыша улетает напрочь. А без него у Вас не получится осознать масштаба того сюра, в котором мы живём…

– Спасибо, Денис, – проговорила доктор, настрачивая что-то в своём планшете. Она собиралась перевести тему, потому что игр этих не знала и знать не хотела. В отличие от Павла.

– Постой, можешь на пальцах объяснить, что в них такого особенного? Что тебя задело за живое? – говорил, а возможно, и проявлял хоть какую-то активность впервые за долгое время Павел.

Денис с радостью переключился на парня:

– Это мир, который вроде бы жив, но вроде мёртв. Это игра с очевидной целью, но неизвестно: это символизм или действительно цель героя. Это мир, в котором никого не удивляет телепатическая связь сестёр-близняшек, а духи населяют весь мир. Это игра, где для поисков призраков используют недоношенных детей, а женщина, чей ребёнок погиб ещё в утробе, была связана с его духом пуповиной. Это мир, где сны – это не сны, а реальность; а реальность не является таковой, поскольку всё относительно. В этом мире ты будешь путешествовать во времени, но так ли это?..

Повисло молчание. Павел ожидал совсем не этого. Искал камень, а нашёл

алмаз

собачье дерьмо. С ним такое бывает.

Немного с досадой под конец он понял, что здравая мысль парня и вовсе сорвалась с крючка, и Паша остался только с рекомендацией игры на будущее.

– Я бы с удовольствием поиграл с тобой в неё, – на всякий случай произнёс он и попросил кивком их доктора-стажёра продолжать.

Сессия только началась, а он уже чувствовал себя уставшим. Инга тоже была не в духе. Привычные сеансы терапии перед ужином давались нелегко, если перед этим ты всю ночь следил за шизофреническими выходками пациента, чьего имени Паша не знал, но слышал, как тот размазывал фекалии по палате.

В такие моменты Павлу хотелось просто отключить разум, чтобы время ускорило свой ход и романтика психиатрической больницы оставалась эстетически пригодной. Если в истории его сумасшествия фигурирует дерьмо, сперма и другие выделения человеческого организма, то он предпочитал их игнорировать, чтобы через несколько лет вовсе забыть. В его коротком курорте в психушку не было фекалий, и всё.

Однако, для Инги это обычный вторник. Разве что она спокойнее обычного, движения её плавнее и капельку грациознее. Меньше самоконтроля из-за усталости.

– Тогда, если больше никто не хочет высказаться, – она выждала монументальную паузу, – то предлагаю вам пройти опросник.

Из-за спины доктора появились кипа аккуратных

листовок размером с альбомный лист и фломастеры.

– Это тест Бузина. Он выявляет Ваш умственный возраст.

– Прошу прощения? – переспросил Макс. Его лицо исказилось от заинтересованности.

– Мы посмотрим, в каком возрасте ваш мозг по меркам общепринятого среднестатистического человека.

– И что вам дадут эти результаты? – все-таки спросил Паша с подозрением. Зачем им знать о внутреннем возрасте его или их всех. В плане лечения едва ли это окажет им помощь. Если только с помощью этого теста они не собираются раскусить обман Павла…

– Они дадут мне понимание не только уровня вашего ума, но и эмоционального возраста. Вашу преемственность психотерапии, которую можно будет в дальнейшем подкорректировать.

– Я и без теста могу сказать, что мой биологический возраст соответствует умственному, можно мне его не проходить? – заявила Луиза, и от звука её голоса Паша напрягся. Возможно, она до сих пор его капельку пугала.

– Твое мироощущение, безусловно, важно для результата. Вопросы лишь объективизируют итоги, – говорила Инга мягко и вкрадчиво.

– Можно отказаться? – спросил Павел. Он имел способность предчувствовать неприятности даже в непримечательных вещах. Глаз наметан.

– Либо здесь, либо на индивидуальном занятии с вашим доктором. А там, как ты помнишь, отказаться ни от чего нельзя, и тест вы будете проходить вслух, обсуждая каждый вопрос и его значение…

– Ладно-ладно. Понял. – Он поднял руки, сдаваясь. – Давайте.

Доктор вытащила из мульфоры несколько тестов и встала, чтобы каждому отдать лично. Видимо, неспроста они сегодня рассажены по партам. Доктор, как учитель, прошлась между рядов, попросила торчка-Дениса убрать ноги со стола, раздала фломастеры и села напротив – за учительский стол.

Такая манера напомнила Павлу собрание на бывшей работе в отделе товарооборота, где они раз в неделю собирались и отчитывались о количестве сделанного продукта, получали новые распоряжения и проводили разбор полетов, по необходимости.

А теперь перед Павлом лежала анкета, состоящая из сорока вопросов. Пробежавшись по первой странице, Паша понял, что тест в прямом смысле на интеллект.

Он услышал голосок в своей голове, предупреждающий, что Паша должен скрыть настоящий результат, а потому выбирать ответы с умом. Голосок не подводил пока.

Первый вопрос был слишком прост: «Посредством чего человеческий мозг “коммуницирует” с остальным организмом?»

«Артерии», «Капилляры», «Мышцы», «Нервы».

Паша задумался, насколько он должен быть осведомлён? Если бы даже он не помнил школьную программу, то по логике смог бы догадаться.

Он обвёл «Нервы».

Следующий вопрос был об инсулине. По какой-то причине, Паша помнил, что инсулин вырабатывает поджелудочная железа, но намеренно выбрал «надпочечники».

Остальные вопросы были из курса географии, и с ними возникли проблемы: