The Мечты
Шрифт:
А то, что Юлька к Бодьке так и не пришла – так, должно быть, испугалась. Хорошо, что он сам Богдану ничего не сказал заранее, а то ждал бы парень попусту.
Сейчас, когда сына понемногу начало отпускать, и он, кажется, уже не так категорично отзывался о Лондоне, Роман приезжал сюда в обеденный перерыв – выдохнуть, поболтать с ним и Таней, которая тоже частенько торчала у брата, и ехать дальше, потому что впереди еще половина рабочего дня, а потом, возможно, половина рабочей ночи, и среди всего этого – Женя, по которой он ужасно скучал и мечтал о том, чтобы вместе поехать в отпуск.
Но
Сейчас она увлеченно жевала пиццу, о чем-то треща – ее поездку в Хорватию в июле решили не отменять, и разговоров об этом становилось все больше. Нина сидела рядом и тоже ковырялась в тесте с соусом и беконом. Бодьке пиццу было нельзя, потому он валялся, все больше помалкивая, и лишь иногда подкалывал Танюшу. Молчаливость его списывали на болезнь.
А часовая стрелка неумолимо приближалась к двум часам дня, отчего Моджеевский впадал в уныние – надо ехать. Но в чашке все еще был недопитый чай, а остывшая пицца казалась очень вкусной, и он тянул с прощаниями.
Потом все же собрался. Поцеловал Таню в щеку, пожал руку Богдану и напоследок выдал:
– Кстати, я тут подумал, когда тебя выпишут и ты немного подлатаешься, можем отправить и тебя отдохнуть. В приличный санаторий с нормальным медобслуживанием. Или даже куда-то в Европу, в горы. Думаю, что-то можно организовать, чтобы и здоровье поправить, и немного выдохнуть? Нин, что скажешь?
– Для начала лучше санаторий, - она глянула на Богдана. – Сначала надо нормально восстановиться. А в горах его на месте не удержишь.
– Согласен, - кивнул Моджеевский. – Бодь, ты как?
– Не знаю, - сын уныло пожал плечами. – Мне все равно.
– Ну-у-у, парень, так нельзя, - постарался улыбнуться отец. – Все хорошо будет. И экзамены сдашь, и отдохнуть успеешь. Ладно, мне пора, народ. Вы еще тут будете? Никого подвезти не надо?
Вопрос был явно задан Тане. Таня и мотнула головой, мол, нет пока. И продолжала усиленно жевать. Моджеевский перевел взгляд на Нину.
– Пока.
– Пока, - попрощалась бывшая. – И наверное, с санаторием хорошая идея. Я поищу, потом вместе выберем.
– Отличный план на лето. Все, я ушел! – улыбнулся Роман и, не оглядываясь, покинул палату. Дети проводили его взглядом, и в комнате воцарилось молчание, которое нарушила Таня, вдруг очень непосредственно сказавшая:
– Прям как раньше, да, Бодька?
Но тот лишь сердито засопел, быстро глянул на мать и отвернулся к стене. А Татьяна продолжила добивать всех присутствующих.
– Вот бы он совсем вернулся. Чтобы мы снова вместе жили. Помнишь, как хорошо было, ма!
Из-под двери Горбатовой разве что дым не валил
Когда Юрага вышел из своего кабинета, ему казалось, что в коридоре качались даже стены, а из-под двери Горбатовой разве что дым не валил. Во всяком случае, температуры там явно шкалили, а вопли стояли такие, что слышал не только админэтаж, а, наверное, еще и все народонаселение сверху и снизу. К привычной
Артему вот пришлось – случайно, по пути в расчетный. К Жене.
От нее он хотел итоговую цифру за месяц и детей. Со вторым шансов не было, потому хоть первое. А то иначе экономию не посчитать, премию не назначить.
Да и вообще он соскучился.
Они почти не виделись. Избегали друг друга. Но это вовсе не значило, что он не скучал по их веселой утренней болтовне за кофе или за совместными мозговыми штурмами, когда они собирались вместе и изобретали способы, как решить ту или иную задачу, которую ставил ректор, так, чтобы остаться в правовом поле или создать его видимость. Это не значило, что он не скучал по искренней Жениной улыбке, обращенной к нему. И по той легкости, что куда-то подевалась между ними. У них не так много было. Впрочем, поправлял себя Юрага, у них вообще ничего не было. Но он со своими личными проблемами и метаниями вокруг этики отношений между коллегами во всем опоздал. А еще, оказывается, возможно, что все это время она считала его геем.
Не жизнь, а анекдот.
Но кульминации его анекдот должен был достигнуть в этот самый день. Юрага сунул голову в расчетный – весь не зашел. Даже рот раскрыл, чтобы сказать заготовленное: «Евгения Андреевна, сделаете мне расчет?» - и наткнулся на пустой Женин стул.
– ... а... где? – спросил он уже у Шань, выглядывавшей из-за своего ноутбука и глядевшей на него неестественно настороженно.
– Там, - очень тихо ответила Таша, так что он не услышал из-за воплей за дверью Горбатовой.
– А?
– Там, - уже чуть громче прозвучало в ответ, и Женина напарница повела подбородком в сторону Артема.
– Где там? – не понял он.
– У г-глав... дракона.
– Чего?! – опешил Юрага и замолчал. Одновременно с этим по коридору вновь зазвучал голос Любови Петровны: «Вы, Евгения Андреевна, и без того делаете что хотите! Я вам зарплату плачу, и немаленькую, а вам плевать на работу, на обязанности и на общее дело! Один ветер в голове и ниже пояса!»
Ташка почти прижала уши, как испуганный котенок, а Юрага сглотнул и быстро закрыл ее кабинет, пересек коридор почти бегом до двери главдракона и остановился – не вламываться же ни с того ни с сего. Рядом продолжала топтаться барышня.
– Вообще-то я следующая, - буркнула она, имея в виду очередность.
– Ага, следующая, - бездумно кивнул Артем.
«Этого вашего отпуска, который вы от меня требуете, нет в графике!» - орала, между тем, Любовь Петровна.
«В графике всего две недели. А мне положено значительно больше, - настаивала Женя. – И я же не прошу с завтрашнего дня».
«А для чего, по-вашему, составляется график? Чтобы вы туда две недели вписывали, а остальное – когда хочу, тогда гуляю?! Вы даже не соизволили согласовать! Ни со мной, ни с отделом кадров!»